— Вопросы разреши задавать мне. Потом расскажу все, что сочту нужным, отрезал Зу-Л-Карнайн, голова которого моментально пошла кругом при упоминании обо всех магических тонкостях.

Ему всегда было трудно себе представить, что же это такое — магия. Он долгое время верил, что маги — это люди, обладающие многими необычными способностями, которые они по своему усмотрению могут употреблять как во благо, так и во зло остальным. Однако оказалось, что дело обстоит намного сложнее.

Маги делятся на две основные категории. Первые — чародеи от природы действительно рождаются с определенного рода талантом и если занимаются усердно, то со временем становятся великими и могущественными. Ярким примером тому была династия магов из рода эламских герцогов. Но есть и вторая группа. Это люди, достигшие мастерства тяжким и упорным трудом, разучив сотни и тысячи заклинаний, изувечив себя, изнасиловав собственную природу в стремлении к вершинам чародейского искусства. Им приходится особенно тяжело. Зу-Л-Карнайн также выяснил, к своему глубокому удивлению, что естественные маги никогда не бывают черными, будто вместе с даром чародейства в них встраивают защитное устройство, которое охраняет их от всякой скверны и нечисти. А вот про ученых такого не скажешь.

Гар Шарга относился к первой группе.

— Древние летописи говорят, о аита, что великий Барахой не был создателем этой планеты. На самом деле еще до появления Древних богов планета наша была населена — она пережила расцвет и ужасное падение, когда в наш мир явился завоеватель из другого пространства. Летописи сихемских магов утверждают, что он был воплощенным злом: не человеком, не богом, а именно Злом в его чистом виде. В своей борьбе за власть над Арнемвендом он использовал и людей. Первым государем, к которому он обратился со своими предложениями, оказался Джаганнатха — свирепый и очень коварный человек. Он первый и получил знак своей власти — вот этот самый талисман.

Когда нас предупреждали о великой и страшной силе, заключенной в этом талисмане, мы, зеленые и неопытные, не верили нашим наставникам. Многие из нас просто не верили в то, что предыдущий мир существовал, — мы считали это сказкой, красивым вымыслом. Мы клялись молчать об этом, не задумываясь над тем, что когда-нибудь нам придется эти клятвы исполнять. И я сейчас нахожусь в растерянности. Мне даже не к кому обратиться за советом, ибо любой из моих коллег может воспылать страстью к обладанию подобной вещью.

О аита! Прости, что я прерываю рассказ, нарушая тем самым твою волю, но разреши и мне предупредить тебя. Ничего из того, что я тебе рассказываю, не должно быть известно смертным. На уста посвященных наложена печать молчания, и я иду вопреки данной мной некогда клятве. Но ситуация особенная — я вижу страшную вещь в твоих руках. И она уже вышла из-под контроля, извлечена из тайника, в котором хранилась несколько эпох подряд. Это значит, что грядут страшные времена.

— Насчет времен — ты прав.

— Император! Послушай своего преданного слугу. Я знаю, что твой брат в Фарре казнил Боро Шаргу, и я уверен, что талисман Джаганнатхи прибыл оттуда. Мне нужно знать подробности. Наши ийя исчезли в пустыне, мне практически не к кому обратиться. А если мы промедлим хоть мгновение, то все будет потеряно. Дело в том, что для того, чтобы вызвать повелителя Зла из Его мира в наш, нужно, чтобы двенадцать людей владели талисманом Джаганнатхи…

— Подряд? — изумился Агатияр.

— Нет, конечно. Самих талисманов было числом тридцать.

— Многовато что-то.

— Зло предусмотрительно и коварно.

— Значит, если я правильно понял, Ему достаточно привлечь на свою сторону всего двенадцать человек в этом мире?

— Он постарается найти союзников не среди обыкновенных людей, но между государей, полководцев и самых сильных магов. Насколько я помню историю, как ее преподавали нам в академии, так было и в прошлый раз.

— Да, — шумно выдохнул Агатияр.

— Талисман Джаганнатхи позволяет связаться с Его пространством в любое время, а двенадцать талисманов, собранных в одном месте и в одно время, открыть Ему проход на Арнемвенд. Говорят также, что у нас есть места, где это сделать проще, — своеобразные пространственные тоннели.

Зу-Л-Карнайн сидел в кресле, хватая ртом воздух.

— Гар Шарга, прости меня, но я прошу тебя уйти теперь. Возвращайся через час — я скажу тебе свою волю.

Как только маг вышел, император протянул руки к Агатияру и сказал:

— Послушай! Мне становится страшно: кроме тебя, я никому не могу довериться.

— Это судьба любого властителя…

— При чем тут моя судьба — мир в опасности.

— Не страшно, — спокойно ответил визирь. — Это такое же сражение, как обычно. Просто занимает большее пространство и больше людей в нем участвуют с обеих сторон. Ну, еще боги. И что непривычного? Все равно выигрывает сильнейший и искуснейший.

— У графини уже есть такое украшение, у Боро Шарги оно было…

— Теперь ведь нет, — резонно возразил Агатияр.

— Но мы же не знаем, у скольких людей оно может быть.

— Это верно. Но теперь это больше похоже на войну, нежели раньше. Мы знаем условия игры. Мальчик мой, ободрись — это уже что-то. У нас есть шанс выиграть.

— Агатияр, я люблю тебя! — воскликнул император.

Визирь уставился на него широко открытыми глазами, затем резко отвернулся и проговорил странным голосом:

— Вот тут ты врешь! Меня ведь не зовут Кахатанной.

Прозрачные белые облака несутся по зеленому лугу небесного пространства. Солнце лукаво прячется за ними, изредка протягивая длинные лучи, чтобы высветить какое-нибудь особо причудливое и пушистое. На горизонте высокие горы упираются верхушками в небо, пронзая его насквозь. И небо висит на них, бессильно обмякнув. Немного в стороне великан Демавенд возвышается как неприступная грозная башня. Об этом пристанище драконов ходят такие прекрасные, такие нежные и трогательные легенды, что самые великие поэты Арнемвенда используют их как тему для своих творений.

— Я ухожу в горы, — говорит Каэтана.

Она одета и вооружена верными мечами. Рядом с ней стоит Барнаба, тоже в полной боевой готовности, что означает, что конечности у него приблизительно расположены так, как у нормального человека, он прилично выглядит и запасся целым мешком любимой хурмы. Тхагаледжа и Нингишзида собрались, чтобы проводить ее. Поодаль — целый отряд до зубов вооруженных воинов — теперь в окрестностях Салмакиды нужно передвигаться с большой осторожностью.

— Когда ты вернешься, Интагейя Сангасойя? — спрашивает верховный жрец. Когда твои дети будут осчастливлены твоим присутствием?

— Для вас — сегодня же, — отвечает вместо Каэ неунывающий Барнаба.

— Не понимаю, но рад принять на веру, — склоняется перед ними татхагатха.

— Все-таки я недаром пришел сюда, — улыбается Барнаба.

От его улыбки, которая все распространяется и распространяется по лицу, заползая на затылок, всем становится жутко.

— Барнаба… — окликает его Каэтана.

— Ах, простите!

— Мы ждем тебя с добрыми вестями, Суть Сути, — кланяется Нингишзида.

— Это хорошо. Пожелайте нам удачи. И выясните все про Деклу, — напоминает Каэтана.

Она вскакивает на своего Ворона, который уже заждался в покое и теперь рвется в дорогу. Барнаба взгромождается на коня поскромнее и поспокойнее. Часть отряда присоединяется к ним с тем, чтобы проводить до самой Онодонги и дождаться их возвращения. В отряде есть солдаты из полка Траэтаоны, полка Льва и полка, имеющего символом дракона Ажи-Дахака. После недолгого прощания Каэ и ее спутники отправляются в путь.

Когда отряд скрывается из виду, жрец и правитель поворачивают коней в сторону столицы, и охрана медленно следует за ними.

— Ты надеешься на успех? — спрашивает татхагатха у жреца после длительной паузы.

— А почему бы и нет, повелитель? То, что случилось с ней в прошлое ее путешествие, было еще более опасным. Она вернулась из другого мира возвратится и из этого.