Библиотекарь строго поглядел на герцога через увеличительное стекло:

— Молодой человек, я дворянин, и за восемьдесят лет жизни никто не обвинял меня в чрезмерной болтливости и вольном обращении с чужими секретами.

— Прошу простить меня, Олден, — сказал Аластер, улыбаясь неизвестно чему.

— И когда это маленькое недоразумение улажено, — как ни в чем не бывало продолжил старик, — я хотел бы изложить все, что знаю, в присутствии остальных, чтобы не повторять по многу раз.

— Конечно, это ваше неотъемлемое право.

Они вернулись в центральную часть библиотеки, где у столов, заваленных рукописными изданиями, беседовали спутники герцога Дембийского.

— Итак, господа, — сказал библиотекарь, нервно протирая свое увеличительное стекло, — как я уже имел честь сообщить вам: подобные вопросы интересовали господина императорского шута, однако спрашивал меня вовсе не он.

— Вы хотите сказать, что он присылал к вам слуг с записками или устными приказаниями? — не удержался от вопроса Сивард.

— Юноша, — обратился к нему библиотекарь, — если бы я хотел сказать это, я бы это и сказал. Я бы составил фразу приблизительно следующего содержания: «Господин императорский шут присылал ко мне посредников с просьбой подобрать литературу по названному вопросу, что и было мной сделано тогда-то и тогда-то». Но, — он поднял вверх указательный палец, высохший, сморщенный, в рыжих старческих пятнах, — дело заключается совсем в другом. Ко мне приходил сам государь, переодевшись господином императорским шутом. И он сам копался в книжном собрании, не допуская меня к своей персоне. Таким образом, предполагалось, что я не должен знать, какие именно вопросы его интересовали.

— Стоп! — сказал Аббон Флерийский. — Я, барон, знаю, что вы мудры и опытны, и мне вовсе не хотелось бы подвергать сомнению истинность ваших слов, но согласитесь, что вы сообщили нам слишком много неясного…

— Понимаю, понимаю, — согласился Олден, протирая увеличительное стекло шелковым пышным рукавом. — Я сам виноват, что не стал рассказывать по порядку. Во-первых, как я вижу, у вас, господа, вызывает естественное недоумение тот факт, что я отличил господина шута от государя. Я прав?

— Конечно. До сих пор предполагалось, что они неотличимы.

— Это так, — улыбнулся библиотекарь. — Но не для меня. Видите ли, господин шут — человек, кстати, весьма образованный, — листает книги иначе, чем государь. Он берет их указательным пальцем за правый верхний угол и осторожно переворачивает. А государь листает за нижний правый угол, несколько раз перебрав пальцами для удобства. Эти две манеры слишком резко отличаются друг от друга, чтобы быть присущими одному и тому же человеку.

— А как же вы узнали, какие книги интересовали государя, если он вас не пригласил с собой? — задал Сивард следующий вопрос.

— Тут еще легче. Государь отправился вон к тем шкафам, а к ним никто не притрагивался вот уже года три, с тех пор как я составлял последний каталог. Как вы знаете, ключи от этого собрания находятся у немногих, и посторонний не имеет доступа к тем полкам. Так вот, я просто посмотрел, на каких книгах этой полки не было пыли. Пять или шесть томов государь просто вынул, а затем поставил обратно, наскоро пролистав, — это тоже видно по следам пыли. А три тома изучал довольно серьезно. Он пробыл здесь около шести или семи часов. Я бы никогда не стал раскрывать секреты государя, если бы не тот факт, что он был немного не в себе — на это я обратил особое внимание.

Сивард и Аластер переглянулись. Старик явно уловил этот взгляд и, кашлянув, заметил:

— Позволю себе сказать, что это был тот государь, который интересуется историей охоты и холодным оружием.

Теперь четверо мужчин смотрели на него не отрываясь.

— Я напугал вас, господа? — спросил библиотекарь.

— Нет, — серьезно отвечал Аластер. — Но вы только что предъявили нам неопровержимые доказательства того, что вы владеете одной из самых серьезных государственных тайн. Ведь если я вас правильно понял, вы имели в виду, что государей несколько?

— Конечно, конечно. Именно это, молодой человек. Такому старому зануде, как я, видны многие мелочи, которым никто другой не придаст значения. Когда государь является ко мне несколько раз в неделю, нетрудно сделать вывод, что вкусы его разительно меняются.

Скажем, в понедельник он бегло просматривает новую книгу в коллекции и откладывает ее на потом, явно не заинтересовавшись, зато в четверг с восторгом ее читает. Так бывает, господа, и с обычными людьми, однако не с таким постоянством. Разумное объяснение может быть только одно: несколько человек, похожих как две капли воды и все же вполне самостоятельных, живут одной общей жизнью. И у них это выходит. Поверьте, что никто бы не догадался об этом секрете, если бы не разная манера читать, листать страницы. Тот, кто отвечает за вопросы безопасности, должен особо присмотреться к подобным деталям.

— Великий Боже! — выдохнул граф Шовелен, до сих пор не проронивший ни слова.

— А в чем заключалось ненормальное состояние государя? — спросил Аббон Флерийский, которого сейчас мало интересовали подробности дедуктивного метода барона-библиотекаря.

— Ну разве не достаточно того, что он переоделся другим? Я много лет служу Агилольфингам: знал и покойного императора Морона Четвертого, и нынешнего знаю с младых ногтей, но до сих пор ничего подобного не наблюдал. Ведь государи стали отличаться друг от друга не так уж и давно. Иначе я бы нашел время поговорить об этом с его светлостью.

Барон даже не скрывал, что из всех присутствующих Аластер представляется ему самым надежным и заслуживающим наибольшего доверия.

— Как давно? — быстро спросил Сивард.

— Месяцев пять или около того, — отвечал Олден, подумав. — Меньше полугода, это точно. И потом, не истолковывайте мои слова превратно: я не говорил, что все государи стали отличаться так уж разительно. Некоторая несхожесть наблюдалась мной весьма давно, но была настолько терпимой, что я и полагал большей доблестью хранить эту тайну, нежели тревожить окружающих по пустякам. И не смотрите на меня волком, юноша, — обратился он к одноглазому. — Не думайте, что если я догадался, то и другие могли увидеть различия. Другие не сидят с его величеством по три-четыре часа в замкнутом помещении и не смотрят сквозь увеличительное стекло, как он листает книги. Понимаете, если не знать, то подобная идея и в голову не придет… Да, о чем это я? Ага… Около полугода тому государь, которого интересовала охота и холодное оружие, долго не появлялся в хранилище. А когда появился, то я обратил внимание, что его обращение с книгами стало другим — не таким бережным и аккуратным. Он словно все время кипел изнутри, но ничем не выдавал себя за исключением тех моментов, когда клал книги на стол или ставил их на полку. Мелочь, скажете вы, но мелочей в моем деле не бывает. Когда человек небрежно сует не на свое место прежде любимый и бережно хранимый том, дело неладно.

— Что же вы молчали до сих пор, барон? — с досадой воскликнул рыжий.

— А кто я такой, чтобы обсуждать слова и поступки, а тем более — действия моего государя? — спросил Олден. — Я ответил вам только потому, что догадываюсь — речь идет о вещах очень серьезных.

— Нам нужно идти, барон, — сказал Аластер. — Мы признательны за то, что вы помогли нам. До свидания.

И он двинулся к выходу. За ним последовали, раскланявшись, граф Шовелен и бледный и взволнованный Аббон Флерийский. Сивард на мгновение задержался у выхода, разглядывая старика.

— Должен выразить вам свое искреннее восхищение, — сказал он. — Когда эта заваруха закончится, если вы позволите, явлюсь к вам поговорить о том о сем.

— С удовольствием, — церемонно поклонился Олден. — Думаю, у нас найдется много тем для увлекательной беседы.

Но когда одноглазый уже повернулся, берясь за ручку двери, старик воскликнул:

— Подождите, юноша! Один вопрос, всего один. Как же вы сами их различаете?

— А никак, — ответил Сивард со странной улыбкой. — Вообще не различаю. Для этого есть Аластер и его гвардейцы: они просто знают.