Правду говорили о тайнах императорского двора, если бы она вчера не слышала от Ортона своими ушами о существовании двойников, если бы ее с детства к этому не готовили, принцесса наверняка потеряла бы сознание от неожиданности и изумления. Единственное, что различало двух молодых людей, — это их одежда. Император этим утром был наряжен в темно-синий строгий костюм, шитый серебром и украшенный черными жемчужинами по вороту, а шут красовался в своей разноцветной, пестрой одежде да позванивал бубенчиками.
— Позволю себе заметить, братец мой, — обратился он к императору, — что ты на самом деле гриб грибом. Перед тобой сидит сокровище — настоящее украшение нашей страны, и ты, вместо того чтобы говорить ей любезности, жуешь вот эту куриную ножку! Ты невежа… А ножку отдай, отдай…
— Простите его, Ваше высочество! — обернулся он к принцессе. — Что с него возьмешь? Государственная персона — никакого воображения.
— Я как раз собирался сказать принцессе Арианне, что она великолепно выглядит, — молвил император. — Но не хотел уточнять очевидное — нужно быть слепым, чтобы не заметить ее красоту и очарование. Я покорен, и весь наш двор тоже. Просто ты, братец, несправедлив ко мне — верно, встал не с той ноги.
— С какой бы ноги я ни встал, я счастлив! — пропел шут, кружась по залу с куриной ножкой, отобранной у государя. — Я вот стану тут, в стороночке, у окошка, буду любоваться на принцессу и завидовать тебе, а заодно расскажу, что во дворе делается. Например, Лодовик Альворанский отправляется на охоту: ловчие и егеря собрались внизу, а его все еще не могут добудиться. Звери скоро спать лягут, а он все еще не готов…
Принцесса невольно улыбнулась. Странное дело, казалось бы, что ей до мнения шута, но приятно. И она уже весела и радостна. Может, все дело в том, что она смотрит на него, слушает его голос и представляет, что это говорит с ней Ортон, ее Ортон — не подделка, а настоящий император. Принцесса была почти уверена в том, что ее супруг и намного красивее, и гораздо учтивее обоих своих двойников.
— Аббон Флерийский входит во дворец с бокового входа, — продолжал комментировать шут. — Сталкивается с Аббоном Сгорбленным, и оба шарахаются друг от друга в разные стороны. Посланник Аммелорда идет со свитой в парк — так что ты, братец, туда не ходи. Замучает.
На сей раз все в трапезной расхохотались уже вслух: слишком уж уморительную рожицу скроил шут. А всем было известно, каким утомительным и скучным собеседником может быть младший брат аммелордского короля. Сам король не смог прибыть по причине сломанной ноги: злые языки утверждали, что это он пытался спустить своего братца с лестницы да промахнулся ненароком.
Следующие полчаса ничем не отличались от предыдущих: шут комментировал увиденное и острил — когда удачно, когда не очень. Наконец император встал и произнес:
— Дорогая принцесса, я вынужден покинуть вас, несмотря на глубокое сожаление, которое я в связи с этим испытываю. Меня ждут дела чрезвычайной важности.
— Конечно, государь, — склонилась в поклоне Арианна. Император вышел, за ним последовали большинство вельмож и гвардейцев.
— Вы свободны, господа, — обратилась принцесса к тем придворным, которые из вежливости присоединились к ней.
Когда их шумная толпа покинула трапезную, там остались только она сама, шут и несколько гвардейцев. Великаны по-прежнему неподвижно стояли у дверей.
— А я останусь с тобой, — обратился шут к принцессе. — Видишь ли, я очень ценная персона: неудачно шучу и говорю глупости, так что самую трудную работу за тебя буду выполнять я. А ты можешь поговорить с Аббоном Флерийским — он очень хотел побеседовать с тобой, но стесняется. Хочешь, познакомлю? Он такое приворотное зелье варит! Но, тс-с-с, — приложил шут палец к губам, — это секрет. О нем знает всего лишь половина империи, а вторая половина до сих пор находится в счастливом неведении.
— Как тебя зовут? — спросила Арианна.
Она не слушала, что говорит шут, но думала о том, что император разрешил ей обращаться за помощью именно к этому человеку.
— Как могут звать копию Ортона? Ортоном, конечно.
— Я… — волнуясь начала принцесса. — Я хотела бы поговорить с ним, ну, ты понимаешь… Он сказал, что тебе можно всецело доверять, а у меня уже голова кругом.
— Как не понять, — серьезно и печально молвил шут. — Он тоже все понимает, но иначе нельзя, ты уж потерпи. А вечером вы встретитесь. Честное слово.
— Правда? — расцвела принцесса. И тут же горячо попросила: — Ты только ему не говори, что я им интересовалась. Просто мне нужно было побеседовать, а так я вполне всем довольна и не собираюсь докучать Его величеству.
— Не скажу, — заверил ее шут. — Я все понимаю. Двери отворились, и в зал вошел черноглазый человек лет сорока с небольшим, одетый со вкусом и весьма нарядно. На нем была фиолетовая мантия, отороченная по рукавам мехом и расшитая таким количеством драгоценных камней, что они стучали, словно град по мостовой. Он быстрыми шагами пересек пространство от дверей до окна и остановился возле принцессы.
— Ваше высочество, позвольте представиться: я Аббон Флерийский, императорский астролог. Это я считаю своим главным титулом, ну, есть и другие: князь, оарон и так далее, но их так много, что я все время путаюсь и не рискую произносить их вслух. Если пожелаете, зачитаю, где-то они у меня записаны в свитке… И я рад засвидетельствовать не только свое искреннее почтение, но и глубокое восхищение, ибо как истинный ценитель красоты удовлетворен еще больше, чем верноподданный императора.
— Это комплимент, — перевел шут. Принцесса улыбнулась. С этими двумя она чувствовала себя легко и непринужденно.
— У меня к вам огромная просьба, — сказал придворный астролог. — Его величество ее полностью поддерживает, и потому я нижайше прошу выслушать меня.
— Говорите, говорите.
— Мне необходимо составить ваш гороскоп, Ваше высочество, и сделать это, по возможности, два раза — до и после вашего бракосочетания. Могу ли я рассчитывать на ваше содействие?
— Конечно, тем более, что мне все равно пока делать нечего.
Принцесса оперлась на предложенную ей руку и вышла из трапезной вместе с Аббоном. Шут проводил их долгим взглядом.
— Ну, а мне чем бы заняться? — обратился он к гвардейцам. — Принцесса мне недоступна, пойти что ли побеседовать с Сивардом — давненько он меня не слышал. Наверное, живет спокойно. Непорядок.
Уже сгущались сумерки, когда император посетил астролога в его лаборатории, где все явственно — мудрый человек сказал бы, даже слишком явственно — : указывало на занятия ее обитателя. Здесь во множестве содержались перегонные кубы и причудливо изогнутые колбы и реторты, невероятное количество запечатанных и распечатанных сосудов с едкими и остро пахнущими жидкостями, огромная карта звездного неба, два глобуса и одна небесная сфера таких размеров, что на нее было страшно смотреть. А также три стола, заваленные горами свитков, и груды книг в тяжелых, темных, пыльных переплетах — кожаных, с золотым тиснением и металлическими накладками — во всех углах.
— Что? — поинтересовался Аббон. — Прием закончился? Или поток гостей иссяк?
— Ни в коем случае. Но там ведь не требуется мое присутствие. В крайнем случае Аластер и Теобальд справятся с проблемой. Да и Сиварда я попросил присмотреть за близнецом.
— Твоя правда.
Маг потоптался возле самого большого перегонного куба, выцедил из него полстакана светлой, прозрачной жидкости и спросил:
— Хочешь?
— А что это?
— Приворотное зелье, конечно.
— Нет, спасибо. Я как-нибудь обойдусь.
— И зря, — сказал маг, залпом осушая стакан. — Хорошо охлажденный напиток, освежает и бодрит. Я теперь добавляю еще немного кардамона и ма-аленькую щепоточку перца. — Он сложил пальцы щепотью, показывая, насколько маленькой является упомянутая порция пряностей. — Стало гораздо вкуснее, и клиенты утверждают, что быстрее действует.
— Не томи, — сказал император. — Когда ты начинаешь рассказывать историю от праотца и делиться секретами колдовского мастерства, дела обстоят из рук вон плохо. Я успел тебя изучить за время знакомства.
