Кристи (обнимает ее за талию). Не будь я добрым христианином, я бы на голых коленках каждой соломинке в твоей крыше молился, каждому камешку на тропинке к твоему дому!

Пегин (сияя от радости). Если только это правда, я каждый день теперь буду всем чудотворцам свечи ставить, что они привели тебя сюда с юга. А там хоть сейчас повенчаемся, у меня уже все платья для приданого куплены.

Кристи. Воистину, это чудо! Правду ты сказала. Долго я надрывался на работе и долго плутал по дорогам, а не думал, не гадал, что с каждым шагом все ближе подхожу к этому блаженному дню.

Пегин. А меня-то девчонку все подмывало за моря махнуть да за еврея богатого с десятью бочками золота выскочить. И совсем я не чувствовала, что такой вот, как ты, вдруг придет ко мне, точно звезда господня.

Кристи. И подумать только, что я давным-давно уж слышу, как женщины говорят нежные слова всяким безмозглым дуракам, и вот в первый раз слышать приходится мне самому их — и кто же — ты, ты сама говоришь их своим нежным голосом, для того чтобы доставить мне радость и счастье.

Пегин. И это я их тебе говорю, Кристи Мехоун, когда здесь у нас все деревни в округе до смерти боятся моего злого языка. Да уж поистине нет ничего чудеснее на свете, чем человеческое сердце, и, верно, с этого дня не сыщется во всем Мейо таких счастливых влюбленных, как мы с тобой.

За сценой слышится пьяное пение.

Это мой отец возвращается с поминок. Когда он проспится, мы ему все скажем, потому что он тогда бывает в духе.

Майкл (поет за сценой).

Входит, поддерживаемый Шооном.

Видит Кристи. Подходит к нему нетвердой походкой и долго трясет его за руку.

Пегин и Шоон разговаривают с левой стороны сцены.

(К Кристи.) Да благословит тебя господь и все силы небесные, молодой человек. Мне сказали, что ты все призы выиграл там внизу на празднике. Стыд и срам, право, что я не взял тебя, такого удалого молодца, с собой, на поминки по Кейт Кэссиди. Вино лилось там рекой, а мы все так надрались, что, когда мы нынче в полдень опускали ее кости в могилу, пять мужиков… нет — шесть на ногах не удержались, а растянулись кто где на самых могилах и все плиты заблевали.

Кристи (беспокойно, наблюдая за Пегин). Неужто это правда?

Майкл. Верно тебе говорю. И ты тоже хорош, ничего лучшего не выдумал, как зарыть своего несчастного родителя в картофельном поле, когда мог взвалить его тело на спину мула и отправиться с ним на запад — как святой Иосиф во время оно. А мы бы здесь его похоронили честь-честью, как следует, вместо того чтобы ему гнить черт знает где, и помянули бы его по-христиански, пропустив стаканчик-другой за упокой его души.

Кристи (с сердцем). И так полежит, стоит об нем еще думать.

Майкл (хлопнув его по спине). Ну и душегубец же ты бесчувственный! Ежели тебе какая-нибудь бабенка приглянется, то, поди, ее муженьку-то не поздоровится. (Указывая на Шоона.) А вот взгляни сюда на этого скромника, добропорядочного и богобоязненного, которого я выбрал в мужья своей дочери. Я нынче получил такую бумагу, с золотым обрезом, что им можно немедленно повенчаться.

Кристи. И ты хочешь их сегодня же повенчать?

Майкл (выпрямляясь). Ну да. А ты что думаешь, если я пьян, то позволю моей дочери жить одной, без присмотра, с таким пройдохой, как ты?

Пегин (отходя от Шоона). Правда это, что пришло разрешение?

Майкл (торжествующе). Отец Рейли сам прочел его на этом собачьем языке, по-латыни, и сказал мне: «Оно пришло как раз вовремя. Я их теперь быстренько обвенчаю, а то я что-то боюсь этого, молодца, что у вас тут звезды с неба хватает».

Пегин (с горячностью). Опоздал он со своим разрешением. Я теперь за него выхожу замуж, за Кристи Мехоуна.

Майкл (громко, с ужасом). Ты хочешь, чтобы он стал моим сыном, когда кровь его отца на нем еще не просохла?

Пегин. Ну да. Уж очень это незавидная доля для девушки — выходить за такого, как Шанин, за этакое чучело гороховое. Нет у него никакой строптивости в характере, и двух слов он ладно связать не может.

Майкл (задыхаясь, падает на стул). Ну и дочка у меня! Креста на тебе нет, ты весь жир мне растрясла в сердце, а я и без того так нагрузился, что еле дышу. Ты что же, хочешь, чтобы они оба теперь на меня набросились, как собаки, и я бы ревел здесь до зари, пока у меня сердце не лопнет? Что же ты молчишь, Шанин? Скажи хоть слово. Или ты совсем не ревнуешь? Шоон (с убитым видом). Уж очень это страшно — ревновать к человеку, который своего родного отца угробил?

Пегин. Ну, я скажу, радости мало — выходить за такого, как, ты. Видно, бедную сироту всякому обмануть легко, и счастье еще, что я не вышла за тебя раньше, а дождалась, когда он придет сюда с запада или там с юга.

Шоон. Хорошее дело — подцепить себе в мужья какого-то грязного оборванца с большой дороги.

Пегин (насмешливо). А ты думаешь, что ты так хорош, что всякой девушке лестно с тобой пройтись по солнышку в воскресный день нового года? Да уж, не о лилиях и не о розах будет вспоминать такая девушка, гуляя с тобой, а скорее уж о бычьей печенке.

Шоон. А всю страсть моей любви ты забыла? А что разрешение пришло, тоже? И что я тебе лучших телок своих даю, да еще золотое кольцо в придачу?

Пегин. Мне думается, что уж больно ты завидный жених для такой, как я, Шоон Кьоу из Киллакина, и уходи-ка ты лучше отсюда подальше и поищи себе какую-нибудь роскошную леди где-нибудь в Мийтской долине, чтобы она принесла тебе целое стадо быков в приданое и сама бы была разодета и разукрашена драгоценными камнями, как фараонова мать. Это будет для тебя подходящее дело. А теперь — отправляйся-ка отсюда с богом! (Отходит и прячется за спину Кристи.)

Шоон. Послушай, что я тебе скажу…

Кристи (свирепо). Уходи-ка ты отсюда, молодой человек, пока я еще одного убийства не прибавил к своим сегодняшним славным делам.

Майкл (вскакивает с криком со стула). Что, убийства? С ума вы спятили, что ли? Ты в моем доме замышляешь убийство, когда всюду здесь самогон припрятан для сегодняшней выпивки? Ступайте себе на берег моря, если вам уж так приспичило драться, там прилив живо смоет всякое воспоминание о человеке, кто бы он ни был. (Толкает Шоона по направлению к Кристи.)

Шоон (вырывается и прячется за спину Майкла). Не пойду я с ним драться, Майкл Джеймс. Я уж лучше как-нибудь холостым проживу до конца своих дней, медленно сгорая от страстей, чем пойду драться с этаким дикарем, который бог знает откуда свалился. Тресни его сам по башке, Майкл Джеймс, а то не видать тебе больше ни моих телок, ни сивого бычка, что я привел из Снийма.

Майкл. Что же это мне лезть с ним в драку, когда он на собственном батьке убийству научился? (Подталкивает вперед Шоона.) Иди ты, дурак, и дерись с ним сам.

Шоон (несколько выступает вперед). Чем же я его хвачу? Не кулаком же?

Майкл. Да вот возьми заступ в углу.

Шоон. Я боюсь угодить на виселицу, если его хвачу заступом.

Кристи (хватает заступ). Ну так я заставлю тебя не дрожать перед виселицей, а не то убирайся сейчас же ко всем чертям из этого дома.