Боржоми пузырился перед Алексеем в бокале на столике. На выходные веселая компания должна была собраться у них на даче, в поселке на балтийском берегу. Жизнь на данном отрезке времени не сулила особенных тревог и радовала стабильностью.
Фомин закрыл за сыном дверь, взял газету и переместился в кухню. Его взгляд с колонки анекдотов упал на обзор театральных новостей. На гастроли в Питер опять приезжал Московский театр имени Ленинского комсомола.
– Сходим на «Чайку»? – сказал он жене.
Алена скривила хорошенький ротик.
– Да эта «Чайка» мне в школе осточертела. Давай на что-нибудь другое.
Фомин пожевал губами.
– Хороший состав.
Алена не согласилась.
– Небось старье.
– Старье так старье. – Настаивать он не стал. Хотя сам бы сходил на этот спектакль.
Мужчина снял и сложил очки. Потер переносицу. Однажды, таким же вот летним вечером, сидя в кресле в маленькой комнатке у одной молодой девушки, он взял со стола томик Чехова. И почти забытый девичий голос, обращаясь к нему, спросил:
– Ты какую пьесу у Чехова больше любишь?
В ответ он пожал плечами:
– Не знаю.
Девушка сказала как о чем-то давно решенном:
– А я – «Чайку». Знаешь почему? Я люблю Нину Заречную. Ее почему-то, сколько я видела, неправильно представляют. Играют либо истеричку, либо чересчур романтическую особу. А она на самом деле была решительной, смелой. Другая бы на ее месте могла спокойно выйти за Треплева замуж. Молодой писатель, как-никак, пусть и в дядюшкином поместье. И сидела бы всю жизнь возле голубого озера, не рыпалась никуда. А она выбрала Тригорина и театр. Любовь и карьеру. Свободное плавание вместо тихой пристани.
– И свернула на этом шею. Ты тоже хочешь в свободное плавание?
– Почему свернула? – Голос у девушки стал немного обиженным. Нина ведь все-таки стала актрисой. Может, дальше она вообще будет звездой, Чехов просто это не дописал. Кроме того, наука не театр, шансов пробиться гораздо больше.
– Наука теперь – цирк. Но над упавшими всегда смеются безжалостно, имей это в виду!
– Постараюсь не падать.
Разговор был окончен. Ту девушку, чей голос он так явственно сейчас вспомнил, звали Наташей Нечаевой.
Сколько же лет они не виделись? Он даже не мог сосчитать. Исчезла она тогда из приволжского города неизвестно куда. Но однажды все-таки ему позвонила. Наташа знала этот его номер. Алена тогда со своей безумной ревностью помешала разговору. С чего вообще было ревновать? Обычный разговор: как дела, то да се… Забавная она тогда была девушка, эта Наташа… Где она сейчас? Странно, почему он все-таки ее вспомнил?
– Эй, ты спишь? – донесся до него голос Алены.
– Да, что-то задремал…
– Тогда иди в спальню, я сейчас тоже приду! – В голосе Алены послышались игривые нотки. Алексей вздохнул, почесал кончик носа.
– Давай сначала я отвезу машину в гараж.
– Это целых полчаса! – капризно надула губки Алена.
Действительно, комфортный многоуровневый гараж, в котором он занимал два бокса, находился минутах в пяти езды от их дома.
– Прими пока ванну, – предложил Алексей.
– Пора переезжать жить на дачу, – вздохнула Алена. – Там гараж в цокольном этаже, время терять не придется.
– На работу добираться оттуда сложно, – заметил Алексей и вышел из квартиры.
Двигатель завелся сразу же, с полоборота, и еле слышное урчание мотора не отвлекало Алексея от мыслей. Пока он преодолевал это небольшое расстояние до гаража и потом двигался пешком в обратном направлении, из головы у него не выходила высокая темноволосая девушка. Наверное, теперь она, как многие, растолстела, постарела… Нет, он не хотел бы ее сейчас встретить.
Алена ждала его на пороге спальни с игривой улыбкой на устах.
– Пока Антона нет… – значительно подмигнула она.
Алексей разделся и довольно долго водил по подбородку бритвой в ванной комнате. Когда они были одни, Алена позволяла себе, как она выражалась, «быть львицей».
– Ну, где ты? – уже с раздражением крикнула она из спальни.
Фомин накинул на плечи импозантный халат и решительным шагом направился к полю боя. В течение какого-то времени из спальни доносилось уханье и стоны, а потом все стихло. Алена вышла, почесывая затылок, и откупорила свежую бутылку французского коньяка. Ее супруг, растянувшись на спине, крепко и безмятежно спал. Он даже всхрапывал от удовольствия и наслаждения сном. И снились ему огромные сугробы по сторонам заледеневшего тротуара, и он, молодой, с модным «дипломатом», в ботинках на толстой подошве, в длинном пальто, спешит синим утром в родной институт. А из круглого черного пластмассового тубуса почему-то вываливаются чертежи его замечательной дипломной работы.
С Наташей Нечаевой Алеша Фомин познакомился зимой, восемнадцать лет назад, в научной библиотеке большого приволжского города. В ее старинных залах проходили заседания ежегодной областной сессии студенческого научного общества. Этот субботний день был на сессии заключительным. Алексей представлял на ней свой автодорожный институт.
Дипломанты конкурса студенческих научных работ сухо читали доклады, и между круглых мраморных колонн царила вежливая скука. Алексей Фомин свой доклад уже прочитал и поэтому спокойно сидел во втором ряду и наблюдал, как председатель президиума церемонно благодарил докладчиков за выступления, а молодой человек, включавший и выключавший свет во время показа слайдов, сдержанно улыбался сидящей рядом подружке.
Объявили очередного докладчика, и на трибуну стремительным шагом вылетела высокая девушка. Быстрым движением она откинула темную челку со лба. Под своды зала вознесся нежный голос. Народ оживился, так как каждому присутствующему стало понятно, что свой доклад она делает не для галочки в журнале, не для получения повышенной стипендии и какого-нибудь дурацкого ленинского зачета. Ее действительно интересовало то, о чем она говорила. Алексей посмотрел программу. В названии доклада были непонятные ему термины, обозначающие клоны клеток крови. Медицина всегда его интересовала. Он вслушался. Девушка говорила напористо, почти весело, но вместе с тем было ясно, что работа действительно сложная, выполнена на хорошем уровне. Алексей представил себе в маленьких лапках круглого шарика крови большой черный пистолет, с которым тот гоняется за антигеном, улыбнулся и подмигнул девушке. Она в этот момент случайно взглянула на него с трибуны и удивилась. Брови ее на мгновение поднялись дугой, но, не выдержав, девушка тоже улыбнулась ему в ответ, а через секунду уже вернулась к своей мысли и продолжала доклад. Окончание его прошло в темноте – дежурный молодой человек повернул выключатель, и на экране возникли модные тогда синие диаграммы, считавшиеся обязательным приложением к докладам. На экран Алексей уже не смотрел. Ему было в принципе в тот год на многое плевать. Он заканчивал летом последний, пятый курс и после защиты диплома должен был ехать учиться в целевую аспирантуру в прекрасный город Питер.
С достоинством, присущим отнюдь не зеленым первокурсникам, а уже зрелым выпускникам, он выдержал томительную процедуру вручения почетных наград и, небрежно свернув свою грамоту в трубку, отправился в гардероб. Там он увидел, как девушку-докладчицу, рассказывавшую про кровь, поздравляет пожилой, солидный господин, должно быть, научный руководитель. Почему-то Алексею сразу расхотелось идти домой. Он поболтался еще немного в шумном и гулком вестибюле, поглазел на новые журналы, выставленные в застекленной витрине на лестнице, и, наконец, стал искать в кармане свой номерок. Пожилой господин, к счастью, оставил подопечную, и она, получив шубку в гардеробе, пристроилась у зеркала одеваться. Вестибюль стремительно пустел, освобождаясь от весьма проголодавшейся молодежи, и под напором чьей-то богатырской руки тяжелая дверь на улицу стремительно раскрылась. Воспользовавшись этой оплошностью, морозный ветер с улицы ворвался внутрь и, радостно бесясь от такого приключения, пролетел между колоннами на лестницу и сорвал с широких перил тонкие листки чужого доклада и бумажный прямоугольник грамоты в тисненой золотой рамке. Девушка, наклонив голову, прятала под шапочку длинные волосы и ничего не заметила. Алексей поднял бумаги. «Наталья Нечаева, – значилось на титульном листе доклада. – Секция теоретической медицины, кафедра иммунологии, медицинский институт».
