Город Урбоград, зажатый между двумя реками, превратился в огромную шахматную доску. На ней расставлялись фигуры. Коллизии игры волнуют многих, а на расстановку не обращают внимания — о ней забывают. Между тем, расстановка предшествует любой игре, как необходимый и важнейший этап ее.

С одного края доски полковник Шкуродеров громоздил темные фигуры сотрудников РСБ: от лейтенантов до рядовых. Подбирал он и пешек — провокаторов, доносчиков, осведомителей. А с другого, светлого края — ловкие пальцы Рэда расставляли в нужном порядке будущих повстанцев: кураторов и финансистов, связников и водителей, редактора и типографщиков, раздатчиков, шоферов, связников, химиков, партизан.

Впрочем, у Шкуродерова было свое понимание "светлого" и "темного".

А рядовой обыватель и вовсе не видел разницы между воюющими сторонами: дальтоники не различают цвета. Для филистера борьба РСБ и "Союза Повстанцев" оставалась борьбой равноценных банд.

Не будучи тупым обывателем, Николай Чершевский видел разную окраску воюющих сторон: реакционную тьму правящего режима и светлую прогрессивную идеологию бунтарей.

Боролись две горстки. Массы были пассивны, устранились от борьбы. Требовалось немалое внутреннее мужество и честность, чтобы признать такое положение. Лидеры "Союза повстанцев" оказались на это способны.

Все же, оригинальная мысль Николая об "истории как борьбе банд" — потрясла его родственника Алексея.

— Так значит, история — это борьба банд? — хмыкнул Алексей — С позиций учения Карса, это ересь.

— Ересь понятие религиозное, а теоретики повстанцев — ученые. Они изучают жизнь. Горькую правду. Конечно, они признают заслуги Карса в изучении капитализма, признают что мир материален, что общество развивается по определенным законам. Видят, что общество разделено на классы. Но они видят и другое: исчезла классовая психология, классовая общность. А без общей психологии, без общей идеологии, без единого руководства и плана — класс не субъект борьбы. Ни в каком смысле.

Под ногами братьев заскрипела щебенка — они свернули во дворик. Там располагался их гараж, построенный из серых шлакоблоков. Вокруг — двухэтажные домишки, как на подбор, обшарпанные, из-под облетевшей штукатурки видна фанерная обрешетка, балконы выщерблены… Тянутся гнилые сараи, торчат из грунта вентиляционные трубы погребов, ветер колышит белье, развешенное для просушки… С этих двориков начинался район трущоб, где жили бедняки. Николай снял с гаражного замка колпачок из пластиковой бутыли, прошел вовнутрь, зажег свет. В любом закрытом помещении писатель опасался прослушки, и сделал Алексею знак — приложил палец к губам. В полном молчании, они вытащили во двор облупленную столешницу, положили ее на старый пень, прикрутили тиски, закрепили фанерку. Николай принялся аккуратно выпиливать контур будущей полочки.

— Значит, субъект борьбы сегодня — банда, как ее ни называй. — оглянувшись по сторонам, подытожил Алексей — Правительство Рабсии одна банда, "Союз повстанцев" другая. Обе они организованы примерно одинаково: у повстанцев, как и у правительства, своя пресса, своя армия бойцов, своя разведка, своя идеология…

— Да, — кивнул Чершевский, стряхнув опилки и повернув дощечку — идеологией они и отличаются. Это важнейшая вещь. Идея, программа — указывает, за что борется даная "банда", к какой цели она хочет вести страну. Идеология правительства — шовинизм, клерикализм, власть монополий, сильное государство, ненависть к революциям всех эпох. У повстанцев все наоборот — они мечтают о слиянии наций в единую семью, они воинствующие атеисты, противники угнетения рабочих, сторонники политической свободы, почитатели революционеров прошлого. Правителей горстка, и повстанцев горстка.

Алексей вынес из гаража оранжевый табурет, уселся на него, и спросил, недоуменно пожав плечами:

— А обычным людям какое дело до этих банд? "Союз повстанцев" так разросся в последние годы… Но ведь борьба двух банд не должна бы волновать простого человека… В философских и политических вопросах простой человек безграмотен….

Николай взглянул на часы — до новостей "Инглезианской волны" оставалось пятнадцать минут. Он кивнул родичу, и они прошли в гараж. Пошарив на нижней полке, среди ржавых канистр и банок с краской, Николай вынул корзину с тряпками, приподнял ветошь, извлек запретный радиоприемник с наушниками. Один наушник он протянул брату, второй надел сам. Шнур был короток, оба слушателя сидели вплотную друг к другу, и могли шепотом обсуждать передачу.

Николай повернул рукоятку, наткнулся на официальные новости — они начинались чуть ранее зарубежных. Это было хитростью рабсийского министерства информации. Бодрый женский голос приветствовал радиослушателей:

— В эфире "Радио Рабсии". Короткой строкой, главные новости к этому часу. Его высокопревосходительство верховник Медвежутин наградил известного деятеля искусств Никиту Хамилкова государственной премией за фильм "Служу престолу и отечеству"… На цементном заводе в городе Гурославль завершено сооружение второй производственной линии… Министерство путей сообщения по причинам технического износа железных дорог вынуждено увеличить на треть стоимость проездных билетов… В школах вводятся штрафы за опоздание и спор с учителем….Две третьих рабсийских буровых вышек по добыче петройлевого масла устарели и требуют замены… Государственная Дурка обсуждает закон об очередном продлении рабочего дня на заводах… Лидеры Розовой партии передали в РСБ список молодых политических крайнистов, обнаруженных ими в рядах своей партии. Отвергнут запрос Розовой партии о сохранении пенсий на прежнем уровне, пенсии старикам будут вновь урезаны. Сэкономленные средства направлены на строительство рабославного храма Милосердия. На воду спущены два сверхсовременных ракетных крейсера…

О начавшейся войне с Картвелией в новостях еше не говорили — такие репортажи требовали многоступенчатого согласования цензуры. Власти решили сообщить о войне в вечернем выпуске. Меж тем, дикторша продолжила тревожным голосом:

— Зверски убит Гордей Остолопов, депутат Государственной Дурки. Преступление совершено в центре Моксвы, с особым цинизмом и жестокостью. У следствия несколько версий. В числе подозреваемых — вахасламские боевики, преступные группировки столицы, а также группа междугородных ужасистов, именующая себя "Союзом Повстанцев".

— Почему они об этом передали? — прошептал Алексей на ухо брату — Обычно акции повстанцев замалчивают, будто и нет их…

— Видно, так убили, что скрыть было нельзя. На глазах толпы и зарубежных репортеров — прошептал в ответ Николай.

Напомним — продолжила диктор — эта группа замешана в недавнем взрыве школы неподалеку от Турограда.

Школу взорвали наемные бандиты, по указанию РСБ — а затем вину свалили на повстанцев. Сами же революционеры никогда не убивали невиновных, действовали очень адресно. Чершевский об этом знал. Был ему известен и депутат Остолопов — печально известен. Писатель прошептал брату на ухо:

— Туда ему, мерзавцу, и дорога! Это надо отпраздновать!

— Рабсийская общественность гневно осуждает кровавых ужасистов — как ни в чем ни бывало продолжила ведущая — покойный депутат многое сделал для сохранения и восстановления национально-государственных традиций Рабсии. Он — автор проекта закона "О поэтапном возрождении в Рабсии сословий". Покойный черпал лучшее из державной сокровищницы старой Империи. После убийства Остолопова, судьба проекта остается неясной. Ни один депутат не изъявил желания выдвигать данный проект. Возможно, сказываются опасения перед преступниками. Безвременная смерть депутата Остолопова вызвала в Рабсии глубокую и повсеместную скорбь.

— Таскать вам, гадам, не перетаскать! — злорадно прошептал Чершевский, и крутанул рукоятку настройки.