Она не хочет ничего портить, понимаете, ничего углублять и портить.

ХОЗЯЙКА (обнимает его, прижимаясь в нему всем телом, с огромной жаждой и ощущением последнего объятия). Она хочет, чтобы все осталось, как есть… навсегда. (Притягивает его лицо к своему).

Целуются.

Какая нежность!

Он вновь целует ее.

(Почти с криком прощания). О, какая нежность!

Он высвобождается из ее объятий, с новой мыслью осматривает магазинчик.

МУЖЧИНА. Значит, мне нужно послать ей что-то, что можно долго хранить. (Он с возбуждением осматривает зал, будто заранее зная, что искать. Все быстрее переходит от предмета к предмету, задерживается у лотка с бижутерией, вытаскивает часы на золотой цепочке). Идут? (Заводит их).

ХОЗЯЙКА. О, да, и очень точно. Антикварные.

МУЖЧИНА (подносит часы к уху кладет на ладонь, как бы взвешивает на руке, затем надевает на шею ХОЗЯЙКЕ и отступает назад, чтобы посмотреть). Да, красиво.

ХОЗЯЙКА. Я знаю.

Он начинает доставать бумажник.

Возьмите. (Она снимает часы и протягивает ему, раскачивая на цепочке).

Он убирает бумажник; осознав смысл сказанного, замирает.

Ну, берите — как раз то, что нужно. Каждый раз, как она на них взглянет, они подскажут ей, что надо быть мужественной.

Он берет часы, разглядывает их в своей руке.

Вы так и не назвали ее имени. (Начинает улыбаться).

МУЖЧИНА (начинает улыбаться). А вы — своего. (Небольшая пауза). Спасибо вам. Спасибо вам… большое.

На их лицах расплывается широкая улыбка — словно знак того, что они хорошо знакомы. Свет начинает тускнеть; с улыбкой на лице он выходит из выгородки, проходит на авансцену, глядя перед собой долгим взглядом. Женщину и бутик поглощает темнота, пока они не исчезают совсем. Он бредет прочь, один.