Не поэтому ли Анхела взяла с собой самый маленький чемоданчик? Может статься, подсознательно она и не собиралась покидать Клайва? Может статься, только зайдя настолько далеко, она наконец-то смирилась с мыслью, что этот мужчина — ее вторая «половинка»! Нельзя, никак нельзя уехать, зная, что оставляешь позади часть самой себя!
Вручив работнику аэропорта посадочный талон вместе с билетом, Анхела развернулась и стремительно бросилась прочь. Нужно вернуться — и поскорее! «Прошу, не пугай меня больше, любимая, — написал ей Клайв. — Будь на месте, когда я вернусь».
Она нужна Клайву! Так, Господи милосердный, чего же ей еще желать? Ведь во время той сцены с миссис Риджмонт Клайв искренне огорчился за нее, Анхелу! И даже предложил ей выйти за него замуж, лишь бы она не уходила!
Ох, Господи, ну, почему прозрение приходит так поздно? Почему она не дождалась Клайва и не рассказала ему про Анхеля Дорадо? Ведь Клайв Риджмонт — совсем не таков, как Дорадо, нет! Как она только посмела их сравнивать?
У стоянки такси выстроилась длинная очередь. И, по иронии судьбы, спустя двадцать минут ожидания, Анхеле достался тот же самый таксист, что привез ее в аэропорт. Она назвала адрес. Тот изумленно присвистнул.
— Сегодня этот адрес чертовски популярен, сеньорита. Сперва я забрал оттуда вас — не далее, как нынче утром! А потом отвез туда же еще одного пассажира. Теперь вот вы возвращаетесь. Как вы думаете, а тот джентльмен в аэропорт прокатиться, часом, не захочет?
Таксист весело рассмеялся собственной шутке. Но Анхела его не поддержала.
— А как звали джентльмена, вы не знаете? — глухо осведомилась она.
— Кто ж не знает сеньора Беллини? — пожал плечами таксист. — Уж он-то на чаевые не скупится…
Риджмонт заплатил таксисту, вышел из машины, подождал Ренана Бенавенте. Его «Феррари» все еще был в ремонте, а что до «Шевроле Корветта», принадлежащего Анхеле, Клайв скорее удавился бы, чем сел за его руль. Пусть стоит где стоит — до тех самых пор, пока за ним не вернется законная хозяйка.
— Ну, и какого черта ей делать в таком захолустье? — вслух полюбопытствовал он.
Ренан не ответил. Он вложил ключ в замок, а затем отступил на шаг, пропуская спутника вперед. Так, вдвоем, поднялись они по лестнице, минуя обшарпанные двери с поблекшими медными табличками.
— А вам известно, что это — квартал публичных домов? — проворчал Клайв мрачно.
— Теперь известно, — невозмутимо отозвался художник. Ренан уже догадался, в чем заключается тайная сторона жизни Анхелы, и все-таки изрядно нервничал: а что, если он ошибается?
Мужчины поднялись на верхний этаж. Не говоря ни слова, Ренан отпер последнюю из дверей — и на сей раз вошел первым. Выиграв тем самым несколько секунд на то, чтобы осмотреться по сторонам — и облегченно пробормотать:
— Ну, слава Богу.
Но Клайв отнюдь не разделял его радости. Как давно знает он свою возлюбленную? — спрашивал себя Риджмонт, в свою очередь обводя взглядом то, что иначе как художественной мастерской и быть не могло! Сквозь огромные окна струился солнечный свет; в воздухе танцевали пылинки. Пахло старым деревом, масляными красками и скипидаром. И повсюду, куда ни посмотри, стояли картины. Одни — еще влажные, другие — оправленные в рамы, третьи — ожидающие своего часа. Красоты готического квартала: собор святой Евлалии, покровительницы Барселоны, капелла святой Лусии, узкие средневековые улочки. Величественный Королевский дворец. Собор Святого Семейства — непревзойденный шедевр архитектора Гауди. Ла Рамбла — главная пешеходная улица города с ее «живыми статуями», птицами и цветами. Причудливые пейзажи парка Гуэль.
У окна примостилась складная табуретка; на ней — стопка набросков. На мольберте — незаконченный эскиз: вид на Барселону сверху с террасы, что являлась частью апартаментов Клайва.
Клайв понятия не имел, что Анхела занимается живописью! Не говоря уже о том, что способна создавать такие шедевры!
— Да вы только гляньте сюда! — пробормотал Ренан, просматривая наброски, в беспорядке сваленные под окном.
Наброски людей, спешащих по своим делам. Как удачно схвачены выражения лиц и позы; несколько уверенных, стремительных штрихов — и мгновение остановлено! У Клайва на мгновение стеснилось в груди: он вдруг представил, как Анхела, устроившись на скамеечке или на каменной приступке, самозабвенно водит карандашом по бумаге. В то время как сам он ворочает миллионами из своего офиса, полагая, что возлюбленная его проводит день так, как полагается подругам богатых бизнесменов. То есть слоняется из комнаты в комнату, красится, наряжается…
Нет, не так. Как ни грустно это признавать, он, Клайв, никогда всерьез не задумывался, чем занимается Анхела в его отсутствие.
Ренан извлек из кипы очередной набросок — и одобрительно хмыкнул. Клайв оглянулся: с листа на него смотрело его собственное лицо! У Риджмонта даже дыхание перехватило: настолько удачно передала настроение художница. Ни дать ни взять, акула, нацелившаяся на добычу!
Невесело улыбаясь, Клайв отложил набросок и взялся за следующий. Снова он. И опять. И опять. И всякий раз выражение лица, — выражение досады, задумчивости, злости, тоски, — прорисовано в мельчайших подробностях.
Тут внимание его привлекла незаконченная картина, стоящая у стены. Крис и Эстрелья, отбывающие в свадебное путешествие. Видимо, этот эскиз Анхеле чем-то не понравился и был заброшен. Однако размер его в точности соответствовал той завернутой в бумагу картине, что Анхела вручила молодым супругам в день годовщины их свадьбы. Значит, второй вариант оказался удачнее?
И все-таки Анхеле не пришло в голову показать картину ему, Клайву, и узнать его мнение. Глядя правде в глаза, в том, что касается ее здешних занятий, мнение Клайва Риджмонта ее абсолютно не интересовало! И эта мысль причиняла неизъяснимую боль.
— Ну, почему бы не сказать мне? — прошептал он убито.
Ренан Бенавенте молча поднял глаза, и Клайв прочел в них ответ — и приговор собственному эгоизму. Анхела боялась его насмешек, ведь рядом с возлюбленным она никогда не чувствовала себя спокойно и уверенно…
— Да что я, людоед, что ли? — свирепо прорычал он. Как тяжко осознавать, что и в эту область своей жизни Анхела его не впустила!
В последнюю минуту Анхела передумала. Молодая женщина сама не смогла бы объяснить, почему; видно, некий инстинкт подсказал ей, что, раз уж она осталась в Барселоне, незачем Ренану хозяйничать в ее студии! Так что она назвала водителю другой адрес, напрочь позабыв, что ключей от мастерской у нее уже нет.
Вспомнила она об этом уже на ступеньках крыльца. По счастью, в дверях она столкнулась с одним из обитателей дома. Тот, узнав Анхелу, улыбнулся и отступил в сторону, пропуская даму вперед.
— А у вас гости, — приветливо сообщил он.
Ренан. Ну, конечно!
— Gracias, — поблагодарила она и побежала наверх, размахивая чемоданом.
Почти не запыхавшись, Анхела птицей взлетела на последний этаж. Дверь была приоткрыта. Молодая женщина шагнула через порог, поставила чемодан в угол, — и в это самое мгновение раздался хриплый голос Клайва:
— Она что, думала, я рассмеюсь ей в лицо?
Дыхание ее сбилось с ритма, во рту пересохло, глаза затуманились. Клайв — здесь, с Ренаном! Анхела чувствовала себя беспомощной марионеткой в руках судьбы.
— И что — рассмеешься? — еле слышно прошептала она.
Клайв стремительно развернулся к двери. Воцарилась гробовая тишина. Воздух дрожал и вибрировал. В его светлых, чуть вьющихся волосах запутались солнечные лучи. Его графитово-серый костюм эффектно дополняли светло-серая рубашка и черный галстук. Изумрудно-зеленые глаза потемнели до грозовой черноты: в них отражались гнев, и страсть, и оскорбленная гордость.
При виде него, — такого непередаваемо-прекрасного и желанного, — Анхеле отчаянно захотелось разрыдаться от счастья. Захотелось броситься к нему, обнять за шею и прильнуть к любимому так крепко, чтобы он вовеки не сумел от нее избавиться!
