Этого не случилось. Клайв Риджмонт никогда не был легкой добычей. Но в подобном настроении Анхела оказалась неотразима. Точно гурия восточного рая, она знала, как угодить мужчине. Она целовала его, поглаживала — словом, вела прямым путем на седьмое небо. А когда все тело его напряглось в ожидании, а сердце неистово забилось, она отплатила ему той же монетой, отстранившись и приподнявшись на коленях.

Упираясь ладошками ему в грудь, с разметавшимися во все стороны влажными локонами, с пылающим лицом, она победно глядела на него сверху вниз:

— А кому принадлежишь ты, Клайв?

Маленькая негодница! Дерзкая, ослепительно-прекрасная маленькая негодница! — подумал Клайв, с одобрительным смехом выпрямился, обнял ладонями ее бедра и снова осыпал ее жадными, требовательными поцелуями.

И битва продолжилась. Анхела хватала ртом воздух, отбивалась, запускала пальцы в его волосы — и, наконец, потеряв равновесие, рухнула на него. Она постанывала, дрожала всем телом, однако не сдавалась, платя ему поцелуем за поцелуй, лаской за ласку, близостью за упоительную, мучительную близость. В ту ночь они перешли границу, о которой и не подозревали прежде, стремясь лучше узнать друг друга.

К тому времени, как Клайв вернулся на свое законное место, — сверху и внутри, — он утратил всякое желание прерывать процесс. Разгоряченные, увлажденные испариной, они очертя голову устремились ввысь на крыльях огненного смерча.

Первым достиг оргазма он, — ведь если Анхела твердо задавалась какой-то целью, она своего добивалась. Впрочем, она отстала от любимого на какую-то долю секунды, увлекая его все дальше и дальше, навстречу долгим минутам неизъяснимого блаженства, после которых оба бессильно откинулись на простыни, хватая ртом воздух.

Да! — торжествующе думал Клайв, блаженно раскинувшись на постели. Это — эликсир жизни, и черт с ним, с похотливым Бенавенте! Черт с ним, с материнским неодобрением! — свирепо проговорил он про себя, воздержавшись, впрочем, от ссылок на недужного отца. В глубине души наследник семейства Риджмонт отчетливо сознавал: судьба удостоила его редкого дара, от которого ни в коем случае нельзя отказываться. И дар этот ценнее всех прочих привилегий, вместе взятых.

Ощущая на себе всю тяжесть его тела, окутанная его ароматом, Анхела отрешенно гадала, достанет ли у нее когда-либо сил сдвинуться с места. Кости ее словно растаяли, а определенные мышцы еще трепетали эхом восторгов, оказавшихся внове даже для них.

Молодая женщина взять не могла в толк, как, после всего, что случилось, подобное стало возможным. Прикосновения Клайва должны были вызвать в ней лишь отвращение. Ей полагалось застыть каменной статуей. А она… она…

Слабость, все это — лишь презренная слабость! — горестно упрекала себя Анхела. Она пошевелилась, напоминая Клайву о своем присутствии, — на случай, если, во власти сексуального дурмана, он об этом позабыл.

Клайв поцеловал ее в лоб, давая понять, что все помнит и видит, — и, перекатившись на бок, привлек Анхелу к себе.

— Ты возбуждаешь меня так, как не удавалось еще ни одной другой женщине, — хрипло прошептал он.

Уж не думает ли он, что это комплимент? Для нее — ни в коем случае. Анхеле вовсе не хотелось, чтобы ее ценили только за постельные таланты. Будь у ней силы, она бы не на шутку оскорбилась, встала и ушла!

Но силы иссякли. И, по правде говоря, лежа рядом с ним в мягкой полумгле летней ночи, в то время как одной рукою он ласково поглаживал ее бедро, а другая мирно покоилась на его плече, Анхела ни за что не променяла бы этого места на любое другое.

Слабость, повторила она. Это — главная ее проблема. Клайв необходим ей как вода, как воздух, — и ничего с этим не поделаешь. Бороться с этим бесполезно. Да, он — самовлюбленный, эгоистичный, бесчувственный…

Ее горестный вздох защекотал ему шею. Приподнявшись, Клайв приник к ее губам с поцелуем, от которого, того и гляди, остановится сердце. Когда он, наконец, отстранился, Анхела ласково провела пальцем по его щеке, не в состоянии поверить, что этот человек может быть настолько нежен, при этом не питая к ней ровным счетом никаких чувств, кроме самого примитивного желания.

— Иногда я жалею, что встретила тебя, — тихонько пожаловалась она.

— Только иногда? — переспросил он.

Как ни странно, Клайв не улыбался. А, напротив, серьезно глядел на нее сверху вниз. Зеленые глаза загадочно поблескивали в темноте, а лицо, точно вышедшее из-под резца античного скульптора, просто не могло быть прекраснее, нежели сейчас.

— Должен ли я извиниться за сегодняшнее? — спросил он глухо. Слова его дышали искренностью.

«Нет, — печально подумала Анхела. — Просто люби меня». — И, проглотив комок в горле, покачала головой:

— Просто пообещай мне никогда больше так со мной себя не вести.

В изумрудно-зеленых глазах отразилось глубокое раскаяние.

— Жизнью клянусь, — торжественно проговорил Клайв, скрепляя договор поцелуем, и еще одним, и еще, пока исполнение епитимьи не завершилось новой игрой в обольщение.

И эта особенность его характера, — готовность при необходимости усмирить свою непомерную гордыню и выказать смирение, — обладала над нею властью куда большей, нежели безжалостная жестокость, к которой Клайв прибегал накануне.

Пальцы ее легонько скользнули по припорошенной жесткими волосками, мускулистой, атласной на ощупь коже. Этот мужчина сложен, как молодой бог, мечтательно думала Анхела. При одном только виде него любая женщина растает от страсти. На сей раз именно она обратила его краткие, покаянные поцелуи в разгульное пиршество страсти. Именно она перекатилась на спину и привлекла Клайва к себе, а затем неспешно раздвинула бедра, приглашая его расположиться поудобнее. Ноги их сплелись, тела выгнулись в лад нарастающему ритму; поцелуи обрели иной смысл.

Губы его оторвались от ее губ и принялись исследовать иные, еще более соблазнительные уголки. Вот они сомкнулись на соске — и молодая женщина застонала от удовольствия. Анхела запустила пальцы в его волосы, погладила широкую спину. Клайв задрожал всем телом и настойчиво потянул сосок на себя, — и все ее существо пронзило острое, точно боль, наслаждение.

И все началось сначала. Но на сей раз это не было поединком характеров, никто не старался намеренно причинить другому боль. Спустя несколько секунд, не более, он уже привлек Анхелу ближе, навстречу своему пульсирующему мужскому естеству.

— Можно? — тихо спросил он, на миг оторвавшись от ее груди.

— О, да, — задыхаясь, пригласила она.

На сей раз Клайв вошел в нее осторожно и мягко, как мужчина, сознающий свою силу. И она охотно приняла его; и очень скоро оба уже постанывали от восторга, ведь, хоть все и произошло очень быстро, они оказались идеально «настроены» друг на друга.

«Неужели я и впрямь смогла бы от него уйти? — спрашивала себя Анхела, чувствуя себя во власти нарастающего вихря. — Неужто он и впрямь хочет оборвать наш роман?»

И, словно почувствовав, что молодая женщина отвлеклась на что-то постороннее, Клайв приподнялся над ней: глаза его казались двумя бездонными омутами страсти, губы были горячими, влажными и нетерпеливыми.

— Это — редкостный дар, — глухо выдохнул он. — И дар этот принадлежит нам обоим: тебе и мне.

— Иногда мне кажется, будто ты меня ненавидишь, — прошептала она.

— Никогда, — запротестовал Клайв и припал к ее губам так яростно, что в голове у нее не осталось места для иных мыслей.

На следующее утро Анхелу разбудил легкий поцелуй в щеку. Открыв глаза, она сонно улыбнулась любимому.

Чисто выбритый, благоухающий лосьоном Клайв просто-таки искрился энергией и жизненной силой. Он уже облачился в деловой темно-серый костюм с бледно-голубой рубашкой, что выгодно оттеняли его светлые волосы и легкий золотистый загар.

— Вставай, соня, одевайся; позавтракаем вместе, — пригласил он. — У меня для тебя сюрприз.

— Сюрприз? — повторила она, блаженно потягиваясь.