Нельзя сказать, что вся британская верхушка выступала с имперских позиций. В её составе были и две другие фракции: одна не собиралась жертвовать Великобританией ради империи («национал-государственники»), а другая выступала союзником американских глобалистов, образуя англо-американский глобалистский блок. США не были заинтересованы в германо-советском конфликте, тогда как британские имперцы делали всё, чтобы этот конфликт спровоцировать. И нужно сказать, что своими действиями мая-июня 1941 г. (полёт Гесса и последовавшие за ним переговоры) они этого добились, сломав и американскую, и советскую игру. 22 июня 1941 г. Гитлер, получив определённые гарантии Альбиона (иначе он никогда не стал бы снимать дивизии с Западного фронта) и обманутый шефом абвера, а заодно — агентом (как минимум влияния) Великобритании адмиралом Канарисом, напал на СССР. Результат — создание англо-американо-советской антигитлеровской коалиции, но только после того, как СССР показал: несмотря на тяжёлые поражения, он может крушить врага и победить его.
Поэтому уже в августе 1941 г., когда стало ясно: СССР не пал и, скорее всего, не падёт, англо-американцы стали разрабатывать свои планы послевоенного мирового устройства («Атлантическая хартия»), а СССР в январе 1942 г., в разгар битвы под Москвой — свои («Комиссия по послевоенным проектам государственного устройства стран Европы, Азии и других частей мира» во главе с В.М. Молотовым и автором Устава Коминтерна, «серым кардиналом» советской криптополитики О. Куусиненом). Нападение Германии на СССР, мощное сопротивление Красной армии летом 1941 г. и формирование антигитлеровской коалиции спасли Великобританию от поражения, но все эти факторы стали основой её ликвидации: как говорят англосаксы, «every acquisition is a loss, and every loss is an acquisition» («каждое приобретение — потеря, и каждая потеря — приобретение»). В результате войны действиями СССР и США Британская империя была подорвана, а вскоре после войны фактически прекратила своё существование — англо-американские глобалисты добились своего, но сразу же после победы над Британской империей (и Третьим рейхом) столкнулись с СССР в качестве нового и намного более мощного, чем немцы и британцы, вместе взятые, глобального противника — победоносного СССР.
После горбачёвской капитуляции и ельцинских «лихих девяностых» казалось, что планы глобалистов в отношении России осуществились полностью, по «принципу Клинтона»: «Мы позволим России быть, но мы не позволим ей быть великой державой». Однако в ходе сирийского и особенно украинского кризисов Россия своими вынужденными оборонительными действиями сделала заявку на возвращение великодержавного статуса, сданного Горбачёвым и Ельциным. И хотя это лишь первые и небольшие шаги, именно с первого шага, как утверждают мудрые китайцы, начинается «путь в тысячу ли», на что коллективный Запад немедленно отреагировал.
Каков же сегодняшний расклад большой политики — спустя 70 лет после нашей Победы и 77 лет после мюнхенского антисоветского (антирусского) сговора?
Если в 1938 г. на нашу границу выводили государство, которому протонатовцы предписывали совершить агрессию против СССР, то сегодня на границе с РФ уже натовцы (без всякого «прото-») пытаются создать потенциально агрессивное государство во главе с русофобской хунтой, чья политика должна спровоцировать Россию на такие действия, которые «мировое сообщество» (читай: североатлантическая верхушка и подконтрольные ей СМИ, а точнее СМРАД — средства массовой рекламы, агитации и дезинформации) преподнесут в качестве «агрессии против миролюбивого Запада», со всеми вытекающими последствиями.
Сегодня видно — по крайней мере тем, кто не слеп, — как перекликаются эпохи. В 1930-е годы коллективный Запад (правда, без активного участия США, стремившихся тогдашний британоцентричный Запад подчинить) поощряли немецких нацистов, науськивая их против СССР. Сегодня тот же Запад, но уже во главе с США (точнее, той частью англо-американского истеблишмента, которая рвёт жилы: свои и чужие, — ради спасения доллара) тоже науськивает против России нацистов, только теперь украинских. Более того, Запад и наши так называемые «союзники по антигитлеровской коалиции», сначала тянувшие с открытием «второго фронта» до 1944 г., а с 1944 г. начавшие точить нож против СССР, сегодня отказываются голосовать за осуждение нацизма, за резолюцию, осуждающую нацизм, — тут комментарии попросту излишни.
С одной стороны, нынешняя мировая ситуация отличается от конца 1930-х — начала 1940-х годов не в нашу пользу: во-первых, нынешняя Россия существенно слабее СССР, причём не только и даже не столько в военном плане (благодаря ядерному оружию мы до сих пор можем нанести неприемлемый ущерб главному агрессору нашей эпохи — США), сколько в экономическом и, что ещё важнее, в социально-политическом и идейно-духовном. Наличие взращённой в горбачёвско-ельцинские времена и распустившейся пышным дурноцветом в нулевые «пятой колонны» резко контрастирует с СССР конца 1930-х годов, где «пятая колонна» после 1937 года была почти полностью вычищена. Аналогичный контраст мы видим в плане социальной поляризации, а следовательно, социального единства общества в идейно-духовной сфере. О какой идейной силе можно говорить в условиях де-юре запрета идеологии, когда де-факто кривляется и куражится идеология неолиберализма с сильными антигосударственными и антирусскими обертонами? В конце 1930-х, после того как в 1936 г. впервые был употреблён термин «советский патриотизм», а 7 ноября перестало праздноваться как Первый день мировой революции, пошёл процесс акцентирования русских традиций, национальной культуры, русской воинской славы. С этим едва ли можно сопоставить проявившуюся в последние годы моду на МФБ (монархизм, феврализм, белогвардейщина)-комплекс, где под видом национальной традиции протаскивается позднесамодержавная и белогвардейская реальность, тесно связанная с североатлантическим Западом, экономически и ценностно ориентированная на него. Возможно, определённые сегменты правящего слоя РФ чувствуют свою классовую близость именно к этой реальности, но остаётся фактом, что Большая Система Россия эту реальность отвергла и смела, построив на её обломках системный антикапитализм, который «свою» германскую, в отличие от самодержавия, выиграл, обернувшись сверхдержавой.
Во-вторых, в отличие от конца 1930-х — начала 1940-х годов Запад на государственном (блоково-государственном) уровне выступает как единое целое во главе с явным лидером — США; ФРГ и Япония, по сути, являются американскими протекторатами, Великобритания действует в симбиозе с США, Францию с её нынешним руководством можно не принимать в расчёт.
В то же время есть три фактора, способные не только нейтрализовать указанные два, но и перекрыть их. Фактор «А» — меняющаяся в государственно-патриотическом плане ситуация внутри России, причём как «наверху» (обострившееся сирийским и особенно украинским кризисами противостояние «приказчиков», готовых сдать страну транснациональным корпорациям, и «контролёров», чьи политико-экономические интересы требуют укрепления суверенитета с созданием международных антиглобалистских территориальных и политических объединений/блоков), но и «внизу» — рост осознания, что собой представляет Запад в реальности его целей вообще и по отношению к России в частности, переосмысление в позитивном плане отношения к советскому прошлому и в негативном — к капитализму. Всё это создаёт иной морально-политический климат, чем в 1990-е годы.
Фактор «Б»: на мировой арене появился новый мощный игрок — Китай. И, хотя его экономическую мощь и степень противостояния с США не стоит переоценивать, наличие столь тяжёлой «фигуры» на нашей половине глобальной шахматной доски серьёзно меняет ситуацию. Военный потенциал РФ вкупе с демографо-экономическом потенциалом КНР превращает две эти региональные державы в супер-Евразию — особенно по мере охватывающих западную, «евросоюзную» часть Евразии экономического кризиса, социального упадка и морально-духовной деградации.
