I. ОРГАНИЗАЦИЯ РАЗВЕДКИ

А. Организация дальней разведки

Организация дальней разведки в начале войны была сосредоточена в штабе Наместника ЕГО ВЕЛИЧЕСТВА на Дальнем Востоке, которому непосредственно подчинялись наши военные агенты в Китае. Поэтому сведения о противнике, сообщаемые военными агентами, доставлялись в штаб армии через штаб Наместника.

По расформировании же штаба Наместника и подчинении военных агентов в Китае новому Главнокомандующему генерал-адъютанту Куропаткину, сведения их получались в штабе Главнокомандующего.

В непосредственном распоряжении штаба Маньчжурской армии с начала войны состоял для ведения дальней разведки наш военный агент в Корее Генерального штаба полковник Нечволодов, который был назначен на эту должность накануне открытия военных действий, но не успел доехать к новому месту служения.

Последний в конце апреля 1904 г. командировал в Японию и Корею трех тайных агентов, иностранных подданных: Шаффанжона, Барбея[64] и Мейера (Франка), которые условным языком сообщали свои сведения кружным путем через Европу.

Кроме названных лиц, сведения о противнике из Японии, Кореи и Китая доставляли: бывший посланник при корейском императоре Д.С.С.[65] Павлов, представитель Министерства финансов в Пекине, член Правления Русско-китайского банка статский советник Давыдов и наши консулы: в Тяньцзине — коллежский советник Лаптев и в Чифу — надворный советник Тидеман.

Специально для разведки в Корее в середине апреля 1904 г. Д.С.С. Павловым было предложено состоявшему при нашей миссии в Сеуле русскому подданному, корейцу М.И. Киму «установить непрерывные секретные сношения с местными корейскими властями и с тайными корейскими агентами, которые, согласно заранее сделанному в Сеуле условию, имеют быть посылаемы к Маньчжурской границе как от корейского императора, так и от некоторых расположенных к нам влиятельных корейских сановников»[66].

Для этой цели имелось в виду командировать Кима к р. Ялу для связи с нашими войсками, действовавшими тогда в этом районе.

Но так как после Тюренченского боя[67] мы отошли от р. Ялу, то Ким был командирован в Приамурский военный округ для организации разведки в Северной Корее. Сведения из Кореи получались, кроме того, через посредство бывшего нашего военного агента в этой стране Генерального штаба подполковника Потапова, имевшего знакомых среди иностранцев в Сеуле.

В конце июня 1904 г. организация «дальней разведки на всем фронте Маньчжурской армии» (Доклад генерал-квартирмейстера Маньчжурской армии от 29 июня 1904 г.) была поручена Генерального штаба генерал-майору Косаговскому, коему был отпущен аванс в размере 50 000 рублей.

В распоряжение генерал-майора Косаговского были назначены: состоявший при разведывательном отделении капитан 12-го Восточно-Сибирского стрелкового полка Нечволодов, Генерального штаба: полковник Нечволодов, подполковники Потапов и Панов и капитан Одинцов, кроме того, переводчик европейских языков при разведывательном отделении г-н Барбье.

Подробности организации разведки генерала Косаговского и данные ему инструкции остались разведывательному отделению неизвестными, так как давались, по-видимому, самим Командующим армией или начальником его штаба. Донесения генерала Косаговского, кажется, поступали тоже непосредственно к Командующему армией; по крайней мере в разведывательном отделении было самое незначительное число его донесений.

В конце 1904 — начале 1905 г. старшим адъютантом разведывательного отделения подполковником Линда были заведены сношения с французскими подданными Эшаром и Пларром о привлечении их к дальней разведке.

Подполковник Линда был тоже командирован в штаб Приамурского военного округа и крепость Владивосток для организации на месте тайной разведки в Северной Корее.

Б. Организация ближней разведки

В начале кампании, соответственно тогдашнему расположению наших войск: восточного отряда на р. Ялу и южного авангарда на линии Инкоу — Кайчжоу, ближняя разведка посредством лазутчиков — китайцев и корейцев была возложена: в восточном отряде на капитана 7-го B.C. стрелкового полка Кузьмина, а в южном авангарде на начальника 9-й B.C. стрелковой дивизии генерал-майора Кондратовича.

Капитан Кузьмин, как бывший инструктор корейских войск и знаток корейского языка и быта, являлся лицом вполне подходящим для организации и ведения этого дела в Корее, где высаживалась, по имеющимся сведениям, 1-я японская армия генерала Куроки.

В распоряжение капитана Кузьмина были назначены два природных и расположенных к нам корейца, флигель-адъютанты корейского императора — полковник Виктор Ким и поручик Николай Ким.

После отхода наших войск из Кореи и от р. Ялу капитан Кузьмин с назначенными в его распоряжение офицерами корейской службы был командирован в штаб Приамурского военного округа для организации разведки в Северной Корее.

Тайная разведка в южном авангарде, как указано выше, была возложена в начале марта 1904 г. на генерал-майора Кондратовича по той причине, что он, как служивший раньше в Маньчжурии, имел знакомства между китайцами и местными миссионерами.

Районом его наблюдения было назначено побережье Ляодунского залива от устья р. Сяолинхе до мыса Хемотен. Что касается организации и ведения тайной разведки при разведывательном отделении штаба Маньчжурской армии, то она была возложена (в апреле 1904 г.) на капитана 12-го B.C. стрелкового полка Нечволодова. Этот обер-офицер был довольно продолжительное время помощником нашего бывшего военного агента в Китае генерал-майора Вогака и служил долго на Дальнем Востоке.

Капитану Нечволодову была дана особая инструкция.

Тайная разведка посредством китайцев в начале кампании шла неуспешно, преимущественно по следующим причинам:

1. Не было подготовленных заранее сведущих агентов.

2. Агенты из китайцев были исключительно временны и вовсе не заинтересованы в своем деле, да вдобавок их было весьма мало.

3. Вследствие постоянства успеха, сопровождавшего японское оружие, агенты-китайцы боялись предлагать нам свои услуги, тем более что японцы расправлялись с беспощадной жестокостью со всеми китайцами и их родственниками, которых подозревали в сношениях с русскими.

Доказательством этому может послужить прилагаемый рапорт Генерального штаба подполковника Панова «О разведке при помощи китайских разведчиков».

В этом рапорте подполковник Панов подробно разбирает причины неуспешного ведения разведки посредством китайцев и предлагает прибегать к применяемому японцами средству — захвату заложников.

На более прочных основаниях был поставлен этот вид разведки в июле месяце, когда она была возложена вместо одного на двух офицеров, а именно на штабс-капитанов 18-го B.C. стрелкового полка Афанасьева и 20-го B.C. стрелкового полка Россога, причем районы наблюдения были разделены между ними: штабс-капитан Афанасьев наблюдал преимущественно за центром и левым флангом противника (армиями Оку и Нодзу), а штабс-капитан Россов — за правым (армией Куроки).

Успешному ведению разведки способствовало нахождение при штабе лектора Восточного Института ученого китайца Ци[68], через посредство которого штабс-капитан Афанасьев имел возможность добывать надежных агентов-китайцев (старались преимущественно привлекать бывших офицеров китайской службы) и облегчался разбор китайских донесений.

Для ускорения получения сведений от посылаемых китайцев и для освещения района, имевшего в данное время особое значение, названные офицеры командировались часто в передовые отряды, откуда они рассылали в расположение противника сеть лазутчиков.

При сформировании штаба Главнокомандующего штабс-капитаны Афанасьев и Россов остались в 1-й Маньчжурской армии, причем первый из них вскоре был назначен помощником нашего 1-го военного агента в Китае в г. Шанхай-Гуань, откуда вел дальнюю разведку, согласно особой инструкции разведывательного отделения штаба Главнокомандующего.