Лишь через несколько месяцев после начала войны стала проясняться подлинная численность японской армии. В докладной записке по Главному штабу, составленной в конце июня 1904 г. на основании донесений военных агентов, говорилось следующее: «Численность японской армии на материке может составить около 400 тыс. человек при 1038 орудиях, не считая позиционной и осадной артиллерии и обозных войск. Сверх того имеется еще около 1 миллиона вполне годных для службы, но необученных людей <…> назначаемых в запасные части, для транспортов и т. д.»{141}
Это было уже ближе к истине. Однако вернемся к рассказу о работе разведки в Японии в предвоенные годы.
На смену Б.П. Ванновскому военным атташе в Яцонию назначили подполковника В.К. Самойлова, человека деятельного, энергичного и обладавшего, судя по всему, незаурядным даром разведчика. Самойлов развил в Японии активную деятельность. Резко увеличилось количество отправляемых в Главный штаб донесений. Ему удалось привлечь к сотрудничеству французского военного атташе в Японии барона Корвизара. В конце 1903 г. Корвизар за неоднократно оказанные русской разведке услуги был представлен Самойловым к награждению орденом св. Станислава 2-й степени. Барон Корвизар обещал оказывать подобные услуги и впредь{142}.
Самойлов видел дальше, чем его предшественники, и в декабре 1903 г. сообщил в Главный штаб: «За последние годы японская армия сделала большие успехи и является серьезным противником»{143}.
Он постоянно уведомлял наместника и Главный штаб о военных приготовлениях японцев. Однако в силу объективных причин, о которых уже говорилось выше (незнание японского языка и отсутствие сети тайной агентуры), главную тайну японцев, т. е. реальную численность их армии в военное время, Самойлову узнать не удалось. Он по-прежнему считал, что Япония способна отправить на материк не более 10 дивизий{144}.
Подобное заблуждение роковым образом отразилось на подготовке России к войне. Вскоре после начала боев на суше стало ясно: все планы Военного министерства, разработанные в мирное время, исходили из ложных предпосылок, и их надо срочно менять! Это вызвало лихорадку в работе министерства и тяжело отразилось на снабжении и комплектовании армии.
С началом войны организация разведки как на театре военных действий, так и в странах Дальнего Востока перешла в руки командования действующей армии. Для организации разведки в Маньчжурии были командированы некоторые сотрудники центрального разведоргана Главного штаба, в результате чего существенно изменился состав военно-статистического отдела{145}.
Работу разведотделений действующей армии тормозили те же факторы, что и в мирное время: отсутствие четкой организации, квалифицированных кадров и недостаток финансов. Разведывательные органы Маньчжурских армий работали дезорганизованно и без должной взаимосвязи друг с другом. В мирное время военно-статистический отдел управления 1-го генерал-квартирмейстера не разработал никакой системы организации и подготовки тайной агентуры в специфических условиях Дальнего Востока. Только в конце войны русское командование по примеру японцев предприняло попытки создания разведшкол для подготовки тайной агентуры из числа местных жителей.
Из-за недостатка денежных средств нашей разведке пришлось отказаться от массовой вербовки агентов из среды китайской буржуазии и крупных чиновников, которые зачастую сами предлагали свои услуги. Подавляющее большинство лазутчиков набиралось из простых крестьян. А те по причине низкого культурного уровня мало подходили для выполнения поставленных перед ними задач. В конечном счете наспех подобранная и неподготовленная агентура не принесла существенной пользы{146}. Один из современников писал по этому поводу: «Все походило на то, как будто мы, зная, что серьезные люди без тайной разведки войны не ведут, завели ее у себя больше для очистки совести, чем для надобности дела. Вследствие этого она у нас играла роль той «приличной обстановки», которую играет роскошный рояль, поставленный в квартире человека, не имеющего понятия о клавишах»{147}. Положение русского командования было поистине трагическим. Не имея своевременных и надежных агентурных данных о противнике, оно уподоблялось боксеру, выходящему на ринг с завязанными глазами. Русско-японская война явилась поворотным пунктом в развитии русской разведки. Тяжелый урок пошел на пользу, и после войны руководство военного ведомства предприняло действенные меры по реорганизации деятельности разведывательной службы[29].
Разведка во все времена была немыслима без контрразведки, которая является, с одной стороны, ее антиподом, а с другой — неизбежным спутником. Порой их деятельность переплетается так тесно, что бывает трудно провести между ними четкую грань. Один и тот же человек, как, например, завербованный русской разведкой в Австрии Альфред Редль[30], может являться сотрудником и разведки, и контрразведки: с одной стороны, сообщая стратегическую информацию (для разведки), а с другой — выдавая агентов противника (для контрразведки).
Мы уже охарактеризовали в общих чертах организацию и деятельность разведорганов накануне и во время войны. Теперь посмотрим, как была организована служба контрразведки.
Вплоть до начала XX века в Российской империи отсутствовала четкая организация контрразведки. Борьбой с иностранными шпионами занимались одновременно Главный штаб, полиция, жандармы, а также заграничная, таможенная и корчемная стража. Специального органа военной контрразведки тогда не существовало. В Военном министерстве контрразведкой занимались те же офицеры Генерального штаба, в ведении которых находилась разведка. Некоторых шпионов удавалось разоблачить благодаря сведениям, полученным от зарубежной агентуры, как, например, в деле А.Н. Гримма[31].
Однако государство не выделяло Главному штабу на борьбу со шпионажем никаких специальных ассигнований, а содействие в финансовом отношении Департамента полиции имело формальный характер{148}.
Кроме того, по мере развития в России революционного движения полиция и жандармы переключались в основном на борьбу с ним, уделяя все меньше внимания иностранным разведкам.
К началу Русско-японской войны японцы наводнили своими агентами все более или менее важные пункты намеченного ими театра военных действий. В Маньчжурии и Уссурийском крае японские шпионы проживали под видом торговцев, парикмахеров, прачек, содержателей гостиниц, публичных домов и т. д.
В 1904–1905 гг. русская контрразведка из-за отсутствия должной организации оказалась не в состоянии успешно противостоять вражеской агентуре.
В районе действующей армии контрразведывательная служба была полностью децентрализована[32]. Не хватало кадров и денег. Контрразведчикам не удалось завербовать опытных осведомителей и внедрить в японские разведорганы своих людей. В результате они были вынуждены ограничиться пассивной обороной, заключавшейся в аресте агентов противника, захваченных с поличным{149}.
В периодической печати за 1904–1905 гг. иногда попадаются сообщения о разоблачении японских агентов не только в действующей армии, но даже в Петербурге и других крупных городах. Однако их немного. Следует все же отметить, что к концу войны благодаря инициативе отдельных лиц работа японской разведки стала иногда давать осечки{150}. Тем не менее общая картина оставляла желать лучшего[33].
