Беззастенчивая фабрикация мощей святых привела к тому, что в различных церквах и монастырях оказывались мощи одних и тех же святых. В середине прошлого столетия историк религии Людовик Лоллан составил таблицу дубликатов святых мощей и реликвий. Оказалось, например, что в различных местах демонстрировались 5 трупов Андрея Первозванного, 7 трупов Иоанна Крестителя, 30 - св. Георгия, 20 - св. Юлианы, 11 -св. Эразма. Даже трупов св. Игнатия, который якобы был съеден львом, оказалось три. В исторической литературе, рассказывающей об этом обмане, приводятся слова аббата Марола, который, прикладываясь к голове Иоанна Крестителя в Амьенском соборе, воскликнул: "Слава богу, это пятая или шестая голова Иоанна Крестителя, к которой я прикладываюсь в моей жизни!"

Но не только "мученики" вошли в христианский пантеон святых. В период возникновения культа святых, как уже отмечалось, христианское духовенство, фабрикуя своих святых, обратилось к древнегреческой и древнеримской мифологии и превращало языческих богов в христианских святых. Так, греко-римские боги Меркурий и Гермес стали святыми Меркурием и Гермесом. Древнегреческие земледельческие божества Дионис и Деметра стали святыми Дионисием и Димитрием. Богиню Диану (Диану Пудику) сделали святым Пудом. Бог солнца Апполон стал святым Апполоном.

В святую Флавию была обращена богиня Церера по прозвищу Флавия, что означало "русая". Греко-римская богиня любви Афродита была превращена в святую Афродилию. У ряда других мифических христианских святых можно найти черты, роднящие их с древнегреческими и древнеримскими богами.

Кроме того, в святые зачислялись и герои ветхозаветной и новозаветной литературы, в подавляющем большинстве лица вымышленные, созданные фантазией сочинителей "священных" книг. Это ветхозаветные патриархи и пророки, апостолы Христа, родственники его и т. п.

Среди христианских святых, канонизированных в период раннего средневековья, мы находим большое число церковных иерархов, которые, как правило, возводились церковью в ранг святых. Профессор богословия Е. Голубинский писал: "Относительно иерархов или святителей... с большой вероятностью должно быть принимаемо, что первоначально они причисляемы были к лику святых или канонизуемы одинаково с мучениками, т. е. ео ipso или по тому самому, что были святителями и что потом они начали быть канонизуемы одинаково с подвижниками или чрез приложение к ним того же требования, которое издревле прилагалось к последним".^{23}

Достаточно было занимать соответствующее положение в церковной иерархии, чтобы оказаться в месяцеслове, в списке святых. Тот же Е. Голубинский отмечает, что "патриархи константинопольские, начиная с Митрофана, первого собственного византийского епископа, занимавшего кафедру в продолжение 315- 325 годов, и до Евстафия, занимавшего кафедру с 1019 по 1025 год, почти все причислены к лику святых, за исключением тех между ними, которые были еретиками, некоторых из тех между ними, которые не досидели до смерти на кафедре, а при жизни оставили ее или были удалены с нее, и наконец - тех между ними, которые были заведомо порочной жизни".^{24}

Канонизация церковных иерархов в те времена имела сравнительно массовый характер потому, что право причислять к культу святых принадлежало епископам. А так как власть епископов простиралась лишь в определенных территориальных границах, то и канонизация святых первоначально носила местный характер. Святыми становились местные епископы и патриархи. "С немалой вероятностью можно предполагать,- пишет Е. Голубинский,- что в указанное древнее время причисляемы были частными церквами, каковы суть епископии, к лицам из местных святых все их православные и ничем укоризненным не запятнавшие себя епископы, на основании того верования, что епископы, как признанные ходатаи за людей перед богом в сей жизни, остаются таковыми и в загробной жизни".^{25}

Создав достаточно обширный пантеон святых, христианская церковь должна была позаботиться о биографиях этих святых, которые бы поведали верующим о благочестивой жизни, о подвигах, чудесах и т. п. Все это заставило христианских церковников заняться созданием житий тех лиц, которые были причислены к рангу святых. Историки часто отмечают их удивительное сходство с произведениями древней мифологии. Это не случайно. Создавая жития, церковь нередко обращалась к мифологии. В этом нетрудно убедиться, обратившись к агиографии, как именуется вид церковно-исторической литературы, содержащий описания жизни святых.

Христианские сочинители житий использовали библейские сказания. Французский исследователь А. Мори, специально занимавшийся анализом житийной литературы, отмечал, что ему удалось обнаружить более пятидесяти общих мест, заимствованных авторами "биографий" святых в Священном писании. Так, например, благовещение деве Марии о предстоящем рождении Иисуса повторяется в житиях одиннадцати святых: Романа, Евтихия, Клары, Самсона, Доминика и др. В житии св. Христины можно встретить рассказ, очень напоминающий библейское сказание из книги пророка Даниила о чуде с отроками Ананием, Мисаилом и Азарием, которые якобы уцелели, будучи брошенными царем Навуходоносором в огненную печь. В житии св. Карла рассказывается о том, как он в битве с сарацинами остановил солнце. Точно о таком же чуде говорится в одной из библейских легенд о Иисусе Навине.

Церковные сочинители откровенно использовали и произведения древней мифологии. Среди христианских святых особой славой целителей пользуются Козьма и Демьян. Если внимательно ознакомиться с их житиями, то окажется, что они во многом напоминают древнегреческое сказание о герое Асклепии, прославившемся чудесными исцелениями.

Житие св. Иоасафа целиком переписано с мифа о Будде. Французский географ Э. Реклю, отмечавший, что на христианский культ оказала немалое влияние буддийская религия, писал: "...оказывается, что сам Будда, хотя и под чужим именем, фигурирует в святцах христианской церкви! Иоанн Дамаскин, монах VIII века, воспроизвел буддийскую легенду, придав действующим лицам ее другие имена, именно, назвав их Варлаамом и Иоасафом,- оба эти лица, выведенные в легенде, были затем причислены к лику святых, тогда как Иоасаф на самом деле не кто иной, как Будда".^{26}

Помимо обращения к античной мифологии церковные авторы беззастенчиво заимствовали друг у друга целые эпизоды, порой даже не видоизменяя их. Если сравнить житие христианских святых Онисима и Алексея, то можно без труда увидеть, что это одно и то же сочинение, рознятся только имена. И совершенно справедливо отмечал А. Б. Ранович, что все жития "копируют одни и те же древние образцы и друг друга. Выработался определенный трафарет, который варьируется лишь в мелочах. Нет скучнее чтения, чем жития святых мучеников: беспрерывно тасуются одни и те же захватанные и затасканные, к тому же крапленые карты". ^{27}

Подобный процесс фабрикации святых и их жизнеописаний имел место и на Руси после принятия христианства. В те времена на Руси почиталось большое число языческих, богов. Наши предки славяне поклонялись солнечным божествам Сварогу, Даждьбогу, Хорсу. Они приносили жертоприношения богу грозы Перуну, пытались умилостивить "скотьего" бога Велеса.

Когда в 988 г. на Руси приняли христианство, статуи старых славянских богов были низвергнуты с пьедесталов. Верующим людям объявили нового, триединого христианского бога. Низвергнуть статуи старых богов было не столь трудно. Гораздо труднее оказалось заставить массы расстаться с верой в своих богов, уверовать в нового бога. Для того чтобы обеспечить внедрение новой веры в их сознание, сделать ее более приемлемой для народа, церковники пошли на включение в христианство элементов старой религии. В этом процессе древнеславянские боги нередко сливались с христианскими святыми. Они утрачивали свои имена, но сохраняли характерные черты и функции, которые переносились на святых христианской церкви. Так, славянский бог Святовит стал святым Виттом, бог Велес - святым Власием, бог Перун стал почитаться как Илья Пророк.