— Ты несёшь какую-то чушь, Истэр! Довольно неприятную… — отвернулся в сторону доктор. — Я врач, но мне неприятно тебя слушать…При чём здесь кровь?
— Давно ли ты стал врачом, в каком веке? Ты ведь не любишь запаха крови? А Маг просто обожает её. Вернее Марину, без царственной крови которой не видать ему бессмертия…
— Что ты знаешь о Марине, говори! — доктор схватил скафандр и что силы затряс его.
— О-о-о! — раздался дребезжащий голос изнутри скафандра. — Ты вытрясешь из меня последние мозги и всю душу Влад, и тогда не узнаешь ничего…
— Прости… — очнувшись, разжал руки доктор. — Нервы шалят…
— Вот — вот! — хихикнуло привидение. — У тебя нервы шалят, а рассчитываюсь вечно я!
И чем? Своей жизнью! Но мне не привыкать… Приму смерть и от тебя, в любом виде!
— Твой черный юмор делает честь твоему остроумию, но не старайся, я больше не дотронусь до тебя и пальцем…Итак, что ты знаешь о Марине?
— Лишь то, что она твоя жена!
— Это известно мне и без тебя! — мрачно заметил доктор. — Что ещё?
— Что она дана тебе самим небом и горой Ос…
— Не испытывай моё терпение, здесь я знаю больше чем ты…
— Не перебивай меня, Влад, я не могу сосредоточиться, когда на меня давят…
— Настоящий мужчина никогда не должен терять самообладания и мозгов! — усмехнулся доктор.
— А я…я не мужчина…я…я…привидение…самое обычное!
— Как славно мы поболтали! — пробормотал доктор, услышав глухие всхлипывающие звуки, что неслись из скафандра. — Истэр, если можешь, прости меня, я не хотел тебя обидеть. Ну, если хочешь, влепи мне хорошую пощечину…
— Что? Пощечину? По — бабски? — взвился безголовый скафандр над пультом звездолёта. — Нет! Только дуэль, только дуэль смоет этот позор… К барьеру! Где мои пистолеты? Чёрт, где наши пистолеты? Я их забыл! Забыл в том грязном трактире, где мы остановились с тобой на постой. Какой это был век? Кажется семнадцатый! Я их положил на стол, с собой рядом, там их и оставил…
— Ты их обменял на пару прелестных шляпок для мадам Тюссо. — мрачно заметил доктор. — В тот вечер ты был явно в ударе. А впрочем, оставим этот беспочвенный разговор. Ты многое забыл, и даже стал путать время. И не семнадцатый век то был, а восемнадцатый, и в грязном трактире нас с тобой настиг посыльный с пакетом, от которого зависела жизнь многих людей. И если помнишь, мы приняли бой с людьми в масках, которые вновь убили тебя…Ты погиб, зато ты храбро дрался, и погиб как настоящий герой. Жаль, мадам Тюссо так и не дождалась от тебя заветных шляп…Зато ты спас мне жизнь. Спасибо тебе, друг. Я рассказал мадам о тебе, и она даже всплакнула, пообещав увековечить тебя навечно в своих творениях…
— Правда? Боже, как я счастлив, как счастлив! Значит, старался я не зря! Кажется, теперь у меня появилась цель. Да-да, теперь я знаю, где искать свою тень! У мадам Тюссо!
Кстати, ты помнишь ту белокурую красавицу, что свела с ума не только меня, но и Маггутика. А ты, кажется ей больше всех пришелся по душе… Ну признайся Влад, признайся, ты добился от неё благосклонности…
— Кажется Истэр, ты переходишь все границы дозволенности! — отвернулся в сторону доктор. — Настоящий мужчина не станет хвалиться своими победами над женщиной…
— Настоящий мужчина ты говоришь…настоящий? Значит я не жертва бессловестная, как мне было сказано однажды… — в хриплом шепоте облака чувствуется странная боль.
— Ну что-ты! — устало прикрывает глаза доктор. — Плюнь тому в глаза, кто сказал тебе это. Ты личность… и всегда ею был. Ты всегда погибал в честном бою, как герой…
Зычный хохот, от которого пробирает по коже мелкая дрожь, несётся под сводами пещеры. Но когда смех утихает, чуть хрипловатый голос тихо продолжает:
— И то ладно! Как герой! Только… поверь мне брат, как я устал быть этим героем… Я хочу обычного счастья, всегда хотелось…
Что это? Бестелесое облако, или подобие человека? Призрак, или просто тень того, кого звали Истэриком? Облако тает на глазах, и вот уже ничего не напоминает о былом друге. Лишь только серебристая материя скафандра напоминает о том, что несколько мгновений назад, здесь был кто-то рядом… Или что-то!
Доктор вздыхает и вновь устало прикрывает глаза. Он понимает, в пещере Теней всё возможно. И даже вполне осязаемое привидение в образе былого друга.
Только когда это белёсое облако успело освободиться от скафандра? Оно ли теперь плавно колышется неподалёку и кажется вполне безобидным и отстранённым от всего того, что здесь происходило. Во всяком случае, облако не выражает неподдельный интерес, и даже чрезмерный ко всему, что здесь говорилось от самых первых и до последних слов, эхо от последних слов ещё ощущается в дальних уголках пещеры. А может это эхо и есть тот примитивный способ передачи энергии на расстоянии? А ещё доктору кажется, что неспроста весь этот долгий разговор Истэрика. Он словно его отвлекал…
Доктор приоткрыл один глаз и внимательно оглядел пещеру. Кажется всё вокруг так же тихо и спокойно. Полный штиль… перед бурей?
Вот Далв, сидя на белогривом красавце коне что-то шепчет ему на ухо, приникая к самому уху Смелого. Картинка из детства? А может это всего лишь сон? Наверное очередное наваждение. Но очертания коня вдруг становятся размытыми, и в тоже время четко проступает единая линия, соединяющая мальчика и животное. И это уже не Далв, а неведомое животное, приникшее к шее Смелого. Крылатый тигр с рогами антилопы терзает коня, склонённого перед ним в смертельной муке. В глазах Смелого страшная пустота надвигающей смерти, в глазах же тигра кровожадная ярость.
О, с каким наслаждением губится жизнь прекрасного животного, с какой беспощадной и безудержной страстью вершится злая воля стихии, ведущая к смерти…
Хищный блеск золота глаз животного, сверкнув, тут-же гаснет, ослепив на мгновение доктора, который вдруг понимает, что никому, никогда, и ни за что не оторвать от коня этого тигра, не нарушив то единое целое, страшное и противоестественное всему живому, но такое понятное сейчас доктору… Химера? Не-ет!
Единое целое… единое целое… Подчинив его одному ритму, введя его в некий определённый порядок, совершая тем самым некое магическое действие, включающую природу в определённо заданную форму, мы получаем желаемое…
Нет! Это бесчеловечно, использовать невинное дитя и тем более животное, в своих злых умыслах!
— Далв! Далв! Очнись Далв!
Кажется, ещё никогда доктор не испытывал такого отчаяния и горя, как сейчас, и такой боли, острой и нестерпимой, словно это он, тот самый конь, умирающий…
— Влад, а ты изменился со временем. Ты не тот, совсем не тот, смелый и решительный воин, которого я знал и любил… — бестелесое существо склонилось над мужчиной, что согнулся от нестерпимой боли почти вдвое. — Поверь, я стараюсь сейчас от любви к тебе, моему брату…
— Что ты знаешь о любви и о ненависти, ты, обычное облако! Ты, кто спокойно принял подлость как основу жизни, кто не подумал защитить свою мать и сестёр от злобного колдуна, кто позволил им принять ложь за откровенность. Ты не защитил их от волшебных чар, от страданий, что выпали на их долю. Ты позволил заманить их на корабль и погибнуть от рук палача. Ты и сейчас играешь жизнью ребёнка, потому-что ты не человек, ты тень, ты бестелесное создание, у которого нет души, нет родины, нет жены, нет детей, а, следовательно, потомства, ради которого мы и призываемся на эту землю…
А ведь ты был добр и честен…
— Меня убили! Дважды отравили, а однажды четвертовали, едва я достигал каких-то основ жизни… — всколыхнулось облако.
— Чушь! Чушь собачья! — громко захохотал доктор, пристально вглядываясь в облако. — Не бей на жалость, Истэр! Не говори мне, что ты не в сговоре с Магом даже сейчас. Что тебе не нужна жизнь этого ребёнка! Лучше скажи, что ты, в конце концов, решил покончить с теневой жизнью, и выйти на свет божий, накопив достаточно зла в своих бесформенных кельях. А может ты и есть Маг, мой бывший друг, мой добрый брат, мой злейший враг? Так и есть!
