— Ш-ш-ш-ш! Я тебе…
Алёна поворачивается и грозит Еноту кулаком, отчего тот вновь сползает на пол, и по- пластунски ползет в сторону двери.
— Он боится крови! Это весьма кстати!
Странно, кто сказал эти слова, и кому они предназначены? Если Еноту, то он их уже не слышит, так как скрывается за стеной вместе с Далвом, нечаянно, или преднамеренно захваченный тонкой лапой Енота и тут-же поглотившей мальчика и химеру белой прожорливой стеной… Это хорошо, что Далва нет в операционной, ну, а он, что он за доктор, если боится крови?
Большая белая комната выложена белой кафельной плиткой. С потолка свисает огромная операционная лампа, мерцающая десятками маленьких лампочек. Лампа нависает над высоким постаментом, на котором спит женщина. Очень молодая и красивая. Её чудесные белокурые волосы убраны под накрахмаленную марлевую шапочку, её бледное лицо похоже на мраморное изваяние, её руки, сложенные на груди, поверх стерильной простыни, поражают своей скульптурной красотой и странным, наводящим на мысль вечным спокойствием…
"— Почему так сложены на груди её руки? — напряженно забилась тревожная мысль в голове доктора. — Ведь она не умерла! Нет-нет, этого не может быть! Марина ждёт меня, она должна меня ждать, потому-что… потому-что… Да потому-что я наконец, пришёл к ней…"
— А вот и доктор, или князь, а может даже барон, как вас лучше назвать не знаю. Ну, наконец-то, здравствуйте!
Человек в черном халате с черными завязками на спине похож на хирурга. Только почему он в черном халате? И колпак у него черный, и маска на пол-лица чёрная, и резиновые перчатки, что помогает натягивать ему на руки Алёна, тоже черные.
" — Чёрный хирург!" — ужасная догадка сковывает железным обручем всё тело доктора. — Это же он…
— Ну, что-вы застеснялись. Всё на выбор! — кивает Маг в сторону железного бикса. — Я люблю всё черное, а вы предпочитаете…
— Белое! — отвечает коротко доктор Апрель.
— Я так и предполагал! — усмехается Маг и согласно кивает головой. — Белое, так белое. Облачайтесь, я подожду вас.
Алёна откидывает крышку бикса, и, подцепив длинным крашеным ногтем белый халат, тянет его вверх. Развернув, и держа халат на весу двумя пальчиками, она мгновенно натягивает его на вытянутые руки доктора, затем накидывает на плечи и ловко затягивает позади на его шее тесёмки халата, да так сильно, что Сергею Викторовичу так и кажется, как на его шее затягивается удавка. Ему тесно и неудобно. Алёна добросовестно стянула ему шею, так что нечем стало дышать. А впрочем, это даже и не Алёна, а рыжий кот, что ехидно улыбнувшись, тут-же склонился над ним, а затем над Мариной. Странно, но это вновь Бармалей и рядом с ним Маг! В молчаливом спокойствии, он величав и важен! Ну, а чуть поодаль, несомненно, Кемре в розовом брючном костюме, что очень ей к лицу. Она едва узнаваема под розовой маской, скрывшей ей пол-лица. Она спокойна, и даже как-будто равнодушна к появлению в операционной доктора. Она что-то перебирает на стерильном столике, не поднимая при этом своих глаз. У Бармалея, одетого в шутовской наряд клоуна, тоже вид чрезвычайной занятости. Он деловито что-то подкручивает и подвинчивает в аппарате для наркоза. А вот вновь появилась Алёна, также в розовом костюме операционной сестры. Она благожелательно смотрит на доктора сквозь огромные стёкла очков, и словно чего-то ждёт. Только можно ли ей верить?
— Это весь консилиум? — спрашивает доктор тихо, обращаясь к ней, но черный хирург, оторвавшись от своей величественной неподвижности, высокомерно глянув на него, гнусаво отвечает из-под черной марлевой повязки:
— Да, консилиум! Желать лучшего состава нерационально. Нас мало! Химеры не в счёт, они слуги! Маггуты- мои воины, но они тоже химеры. К тому-же кровожадные… Кот — почти ноль, к тому-же шут гороховый! Дети тоже отпадают. Той толпе в зале нельзя верить, а вы врач, хотя и мой враг! Но это уже лучше, чем потерять нашу больную…
— Не стоит оправдываться! Я всё понял! — тихо отвечает доктор и протягивает руки Кемре: — Я готов к операции.
Она бросает ему в раскрытые ладони маленькую салфетку, смоченную странной вонючей жидкостью, и кокетливо взмахивая длинными ресницами, отбрасывающими на её маску длинные тонкие тени, подмигивает, и со страстным придыханием шепчет:
— Запах крови отшибает отменно. На целые сутки, а то и больше…
Сглотнув комок слюны, доктор повел шеей, крепко затянутой завязками халата, и незаметно вздохнув, шагнул к столу, на котором лежала и словно всё ещё спала очень красивая женщина, его жена, его Марина.
Что это было? Игра теней, или реалити-шоу, с применением спецэффектов? Почему всё происходящее на операционном столе напоминало ему цирк, где главным клоуном был всё-же не Бармалей, а Маг в черном халате, черной маске, в черном колпаке и перчатках такого же цвета. А реквизитом для шуток и смеха являлись они, этот смешной консилиум, состоящий из едва сдерживающего в себе истеричный смех доктора, и приблудной красотки, воспринимающей всё происходящее так достоверно, что доктору иной раз хотелось подойти и крепко встряхнуть её, что-бы привести в чувство…А может…может Кемре просто заезжая кокетка-стриптизёрша, что совсем некстати спутала стойку системы переливания крови, с танцевальной стойкой из стриптиз-бара. А впрочем, розовая марлевая повязка совсем не уродует красоту этой женщины. В такой маске любая женщина особенно хороша. Наверное, потому-что становится загадкой для окружающих мужчин. Видны лишь глаза женщины, которые ведут свой, особый разговор, молчаливый, но очень красноречивый.
У Кемре очень выразительные глаза и глубоко-бездонные, как темный омут. Тень от её длинных ресниц тонкими полосками ложится на её маску, и иной раз даже падает на пугающе безжизненное лицо Марины, которая всё ещё спит. И хорошо, что спит, потому-что не видит того надругательства, что совершает над ней Маг, с молчаливого согласия её мужа… Одним резким движением руки Маг прорезает простынь, что покрывает больную, на две половины, и они медленно падают на белый кафельный пол операционной. Взору собравшихся предстаёт совершенно нагая женщина, что неподвижно лежит на высоком узком постаменте. Её великолепная фигура поражает красотой и гармонией, и своей странной мраморной белизной. Кажется, в этом теле нет жизни, нет крови. Неужели…
— Вы правы! Её кровь нуждается в тотальной очистке! Видите сосуд напротив, там происходит процесс очищения, а затем, обновлённая кислородом кровь возвращается обратно и уносит новую порцию старой крови в сосуд. Ничего нового, скажите вы, и будете правы, доктор. Хотите посмотреть процесс обновления в действии? Пожалуйста! Потрогать систему руками? Пожалуйста! Но дело не в том, что вы увидите, а в том, что останется скрытым от глаз ваших. Главное, что будет после операции! Больная станет совершенно здоровой женщиной! Обновление клеток крови повлияет на организм не только внутренне, пациентка изменится внешне…Она помолодеет… Протяженность обновления на клеточном уровне затронет период жизни в лет сорок…
— Ей ещё нет сорока. — бормочет доктор Апрель, вглядываясь в безжизненное лицо жены. — Ей всего…тридцать семь!
— Вы против обновления организма? — строго спрашивает Маг доктора, глядя на него строгим холодным взглядом.
Доктор пожимает плечами. Он вообще против всего, что здесь происходит. Зачем всё это? Если всё ради спасения Марины от болезни, тогда, пожалуйста. Но действительность наводит на другие мысли…
Бегающие огни операционной лампы похожи на новогодние праздничные огоньки светового шоу, а странная иллюминация кроваво-красного света порождает в душе что-то противоестественное, от чего хочется немедленно избавиться. Мрачный наряд Мага, шутовской костюм и бесстыдно-похотливая рожа кота, что сидит у изголовья Марины и который время от времени подносит к её лицу флакон со странной вонючей жидкостью тоже не внушают доверия. Как странно, у Мага и Кемре чем-то похожи глаза. Они такие же черные, как и у маленького Далва. Ну конечно, Далва! Хотя, что это даёт? Ничего! Ровным счётом, ничего! И глаза у Кемре сейчас золотисто — рыжие, а может быть даже зелёные.
