— Стой Бармалей! Сто-ой…
— Ну, всё, ты разозлил меня жалкий потомок…
Кто-то схватил доктора за плечо. Молниеносный удар шпагой, не глядя на противника, лишь бы отвязаться от преследователя…
— О, гром и молния! Я ранен, ранен, я ранен…Я повреждён…
Рёв дикого зверя ничто по сравнению с рёвом Великого Мага. Он в ярости, и…растерянности. Из раны в его руке хлещет странная жидкость, желто-зелёная и ядовитая, так что паркет бального зала начинает с шипением обугливаться и чернеть, словно сгорая…
— Караул, мы расплавимся! Караул! — кричит разноряженная толпа.
Натыкаясь друг на друга, уродцы в бальных платьях и фраках стараются вырваться из плена собственного страха, и покинуть зал, отчего все ринулись к выходу. В разные стороны летят напудренные парики, плащи, камзолы, прозрачные накидки и бархатные перчатки вместе с масками. Всё! Маскарад закончен, и мертвецы, громыхая и теряя на ходу и на бегу тазобедренные кости, рвутся к выходу. Ну и переполох! А всё из-за странной желто-зелёной жидкости, что течёт в венах великого Мага. Странная кровь. Удивительно, но однако, жить хочется всем. И даже таким особям, как эти мосластые заупокойники, которым давно пора лежать могилах. А где-же виновник всего этого переполоха? А вот и он сам! Черной тенью проносится он над огромным залом, над всеми присутствующими, распластав в воздухе свой огромный черный плащ, напоминая собой летучую мышь в бреющем полёте. Хотя бывает ли бреющий полёт у летучей мыши? Скорее всего это полёт стремительный, хищнический, захватнический… Так оно и есть! Он подхватил Бармалея за его золотистый бархатный сюртук, отчего тот с перепугу мяукнул так громко и утробно, что стая настоящих летучих мышей сорвалась с балясин, и, с шумом рванулась к открытому окну. Но впереди их всех летел большой огромной тенью Великий Маг, факир-фокусник, с тяжелой ношей в когтистых руках-лапах. Истошно вопил в его руках кот Бармалей, который, однако, не выпускал из своих объятий женщину в белом свадебном платье.
Отчаяние и безумная ярость овладели доктором, когда он понял, что теперь ему ни за что не достать Мага, и не отнять у него Марину. К тому же смех волшебника, словно кульминация ночных приключений. Смех торжествующий, издевающийся, злобный, перемежающийся с утробным мяуканьем Бармалея, и отчаянным женским криком. Этот крик, полный боли, страха и ужаса, и привел в себя доктора, заставил его очнуться, остановиться на самом краю черной пропасти оконного обрыва. Доктор помотал головой, словно прогоняя с себя наваждение, глянул в бездонную черную пропасть под ногами, и оглянувшись, увидел за спиной огромный пустой зал с брошенными на пол масками, разноцветными шалями, шляпами и веерами, в которых ярким блеском продолжают сиять кровавые камни-рубины. Они живые, потому-что плачут кровавыми слезами. Но нет! Это вовсе не камни, это открытые людские раны, из которых сочится дорожка кровавых слёз. А может это и есть кровь, которая собирается в маленькие ручейки, а ручейки стекаются все вместе в единый, большой кровавый поток. И вот она река, стремительным потоком несётся навстречу, сметая всё, на своём пути… Кровавая река Вилона!
— Чего же ты ждёшь? Уходи! Спасайся!
Может это ему могло показаться, но женские глаза, чуть раскосые, черные как агат, и удивительно знакомые, сверкнули лишь на мгновение, и тут-же сильный, совсем не женский рывок за руку, и Сергей Викторович чувствует, как он вновь летит…
Он с размаху врезался в огромную кучу песка, что расположилась на самом берегу широкой реки. Тут-же следом кто-то с силой ударился о его ногу, и со стоном пропахав большую песчаную дорожку, скрылся на обратной стороне кучи.
— Эй, ты жив? — Сергей Викторович с трудом узнает свой собственный голос. Хриплый, дребезжащий, слабый… К тому же, во рту полно песка. Отплевавшись, Сергей Викторович пытается приподняться, с трудом преодолевая слабость в дрожащих руках. Наконец он садится, и с нескрываемым интересом смотрит на свежевспаханную дорожку в песке.
— Видать, крепко саданулся, если не отвечает! — в раздумье произносит он. — Хоть и песок, а всё-же не перина! Эй, друг, ответь наконец, ты жив?
Кто-то чуть слышно застонал на той стороне кучи, и кажется, даже заплакал.
— Ну вот, ещё и слёз мне не хватало! — поморщился Сергей Викторович. Но он тут-же встрепенулся, и надежда зажглась в его глазах. Неужели это Марина?
Преодолевая боль в ноге, доктор торопливо пополз, огибая песчаную кучу, отгребая в сторону от себя мелкую гальку. Что он предполагал, то и увидел. Только вместо женщины, на песке лежал худенький черноволосый юноша-подросток в кожаной курточке, и таких же кожаных потертых на коленях брюках, перехваченных у щиколоток широкими ремнями.
Паренёк лежал неподвижно, уткнувшись лицом в сырок песок. Его красивые смоляные кудри смешались с сырым песком, на вытянутой руке виднелась свежая ссадина. Видно удар был сильным, если он до сих пор не пришёл в себя. Парень лежит неподвижно. Кто — же тогда плакал?
— Эй, парень, ты жив? — тронул Сергей Викторович за плечо лежащего ничком паренька.
Никаких признаков жизни. Значит, он находится в бессознательном состоянии. Тэкс-с-с… Пульс не прощупывается, не чувствуется дыхания, а сердце как-будто лишь секунду назад остановилось…
Одним рывком доктор повернул паренька на спину, торопливо расслабил повязки тугой кожаной куртки, и слегка запрокинул голову своего нечаянного пациента. Затем, сложив ладони крест — накрест на щуплой груди паренька, с силой надавил ему на грудную клетку. Р-раз! Ещё раз! Теперь вдох в рот, и вновь выдох…Ещё раз нажать…
— Ой! Ой-ой-ой, мне больно! — отчаянный крик ворвался в сознание доктора, и крепкая пощечина неожиданно обожгла ему щеку, что поневоле Сергей Викторович испуганно отпрянул от паренька, схватившись за щеку.
— Вы что себе тут позволяете? — удлинённые, черные как угольки глаза паренька смотрят на Сергея Викторовича сердито, а его тонкие губы сжавшись в бледную полоску, едва подрагивают, толи от злости, толи от пережитой боли.
— Ничего особенного! Исскуственное дыхание! — с досадой выдохнул Сергей Викторович, чувствуя себя совсем некомфортно и глупо в этой ситуации.
— Вы едва не раздавили мне грудь! — паренёк прищурился и подозрительно оглядел доктора. — Вы хотели убить меня?
— Ты жив. Чего же напрасно возмущаться! — прищурился Сергей Викторович, но тут-же хлопнул паренька по плечу. — А ты думал, исскуственное дыхания — это приятная процедура? Поверь мне как доктору, приятен конечный результат, но не сам процесс, особенно когда порой дышишь "рот в рот".
— Представляю, как это противно… — передёрнул плечами паренёк, и это было так забавно, что доктор несмотря на серьёзность собственного положения, усмехнулся:- Ну почему-же. Если бы на твоём месте оказалась хорошенькая женщина, то весь процесс был бы намного интереснее…
— Я подумал наоборот… — пробормотал паренёк, искоса глянув на доктора.
— Поэтому твоя пощёчина, тоже, как нельзя кстати, возвестила о том, что с тобой всё в порядке. А мне напомнила, что жизнь всё ещё продолжается. — невесело улыбнулся доктор. И помолчав, грустно добавил:
— Первую пощечину я получил от девушки, которая затем стала моей женой…
— Представляю как это приятно… — вновь повторил паренек, но увидев как ещё больше помрачнел мужчина, замолчал, благоразумно уставившись на свои маленькие сапожки, прекрасно пошитые и красиво облегающие его ноги. На каждом голенище болтался маленький серебряный колокольчик, который при малейшем движении паренька тихонько и нежно позванивал.
— С какой стати….-подозрительно прищурился доктор, глядя на колокольчики. — С какой стати, и откуда, здесь находится это женоподобное существо? Кто его звал? Этого недомерка.
— Вы это обо мне? — отозвался паренёк, но тут-же замолчал, благоразумно отведя в сторону глаза, иначе он мог удостоиться самого свирепого взгляда, коим мог обладать доктор в минуты своего наивысшего гнева…
