Вот только отчего в груди томление и сумятица, а в голове судорожно бьётся запоздалая мысль, что сочетание цветов: черного, синего, ярко- красного и золотого- просто идеально подходят к тому неоспоримому факту, что все эти краски видимо необходимы для ощущения жизни, и что несмотря ни на какие жуткие сны, жизнь — всё-же продолжается…
"Произошло то, что и должно произойти, мой милый доктор. Золотая Баба вернулась на эту землю. Странно то, что вы ещё не догадались, что в день, когда возвращается на землю Любовь, происходят удивительные вещи. Влюбленные находят друг друга, где бы они не были, старые обиды проходят, потому-что новые ещё не созрели. Любовь творит чудеса, и мы, посетив вас, землян, не перестаем в этом убеждаться. Пусть она властвует, эта хрупкое и ранимое чувство, ну, а вы, люди, берегите её, потому-что только вера и надежда в неё, совершат с разуверившимся человеком настоящее чудо. Вера в сегодняшний день, надежда в день завтрашний — всё это вернёт вам утраченное…
Что вам ещё пожелать? Берегите Любовь, лелейте её, умножайте, и в этом есть ваше единственное преимущество перед нами… Преимущество быть человеком!
Прощайте. доктор! Быть может, мы больше никогда не увидимся, а может однажды встретимся в толпе… Но узнаем ли мы друг друга вновь? Я странница. Я не принадлежу никому, а себе тем более. Я пришла, и вновь ухожу! Но… я жду, как каждый из вас, жду с нетерпением, когда придёт весна, растает снег и вновь расцветут сады, и тогда мир вновь обретёт ясность. Вот тогда мы обязательно встретимся. Хотя опять же, узнаем ли мы друг друга, или сделаем вид, что незнакомы…
На улице капель! Так рано? А может это обычные слезы, которым никогда не суждено долго жить… Придут февральские вьюги… но солнце уже в пути…
Прощайте доктор! Прощайте Последний потомок Владов…"
— Сергей Викторович, вам звонил ваш сын… — молоденькая медсестра строго смотрит на доктора, словно обвиняя его в чём-то непристойном. А он, кажется, в самом деле задумался, уставившись невидящими глазами на стопку историй болезни, что даже не услышал телефонный звонок.
— Он долго звонил. Я не выдержала, может, думаю что важное…
Молоденькая медсестра, вчерашняя студентка, ненамного старше его сына. И глаза у неё огромные, наивные, чистые, в которых уже видно, как в них собираются слёзы…
— Быть может, я что-то не так сделала?
— Нет-нет, Катенька, всё правильно! Спасибо! Извини, я, в самом деле, очень устал. Такая ночь была беспокойная…
— Да и у нас была беспокойная. Я ведь в операционной подрабатываю по ночам. Такого привезли сегодня, жуть…Толи кошки его рвали, толи собаки, толи упал с крыши, но всё тело в рванных ранах. Кое-как зашили, кровь фонтаном хлыстала, залило всю операционную, но операция удачно прошла, хирург сказал, жив будет… — щебетала весело медсестра, что-то переставляя на медицинском столике. — Умора! На груди мужика такая опасная рана, сквозная, а он схватился за грудь, кричит "моё! никому не отдам своё сердце". Кое — как наркоз дали. Бедолага, наверное, думал, что мы его на органы разберём…
Каждое слово молоденькой медсестры отдавало тупой болью в висках. Словно кто-то усердно бил по голове маленьким острым молоточком. Видимо Катенька заметила гримасы доктора. Она вдруг покраснела, и резко схватив с вешалки свою огромную сумку, кинулась к дверям.
— Я ушла, Сергей Викторович!
Сил отвечать не было. Их лишь хватило кивнуть головой и закрыть глаза. Дверь хлопнула, но тут-же вновь приоткрылась, и молодой голос произнёс торопливо:
— А ещё вас статист вызывала. Толи по расчетам что-то непонятно, толи письмо пришло вам…
Торопясь, он шёл к статисту, глядя себе под ноги, и в каждом кубике пёстрого мраморного пола он видел почтовый конверт, который вдруг раскрывался как цветок, и перед глазами начинали торопливо бежать строчки. Что-то о весне, о таянии снега, о солнце…
Дверь статистического кабинета он распахнул неожиданно резко и сильно, так что рыжая девушка, что стояла у огромного шкафа с документами, вздрогнула и обернулась. Её огромные очки на маленьком, вздёрнутом носике кое-как держались, грозя свалиться на пол, и погасить тот огонь жадного любопытства в её огромных глазах, искаженных стеклами. Её рыжая пушистая коса была окружена ореолом света заходящего солнца, и это почему-то успокаивает доктора и даже смешит.
— Сергей Викторович, я буду на Новый год изображать Снегурочку. Заказывайте услугу, подарю вашему сыну новогодний подарок. Купите игрушку, я её помечу, и в мешок засуну с подарками… Я уже и сценарий учу, к Новогодней ёлке…
Её слова кажутся ещё более смешными и нелепыми.
— Подождите…подождите Алёна, а как-же наступающая весна? День всех Влюблённых? Ведь сегодня ночью, говорят, на землю пришла Любовь…
— Сергей Викторович, о чем вы говорите? — кажется очки-фары на её носике от удивления сами собой полезли вверх. — Какой день всех влюблённых? Тоже мне праздник нашли. Да и рано ещё. Сегодня лишь двадцать третье декабря…
— День рождение моего сына! Так вот почему он звонил… Он же просил меня прийти пораньше…Давай Алёна, я прочитаю письмо и побегу домой…
— Шутка! Маленькая шутка, Сергей Викторович, я насчёт новогоднего подарка! Иначе вас я не увижу, за хлопотами, а ребёнок останется без подарка. Ну, а письмо… Просто я ошиблась…Письмо было не вам, а…Короткову, со словами благодарности, от его пациентки…И почему все письма и сообщения ко мне приходят, словно я почтальон. Не понимаю…
Было отчего-то стыдно смотреть на эту девушку, которая так умело врала, извиваясь словно змея… И ей так хотелось поверить, что-бы прекратить этот стыд.
Странно, в её глазах застыли темные точки, в которых, временами что-то вспыхивает. Если долго смотреть на них, то эти точки станут вскоре увеличиваться, заполнять всё вокруг, и окажется, что они и есть та самая огромная чёрная дыра, куда как в пропасть уползает нечто, похожее толи на червяка, толи на отвратительно-уродливую гусеницу, а может на огромный кроваво-красный антрекот…
Он мог бы уже давно остановить эту наползающую странную черноту, эту красную антрекотную тень, которая лишь кажется такой безобидной…
— Мне жаль тебя, Алёна. Жаль, но ты опоздала! Любовь вернулась на Землю и все твои ухищрения были напрасны…
Он мог бы сказать эти слова Алёне. Эти, и ещё другие! Но он ничего не сказал. Зачем? Пусть думает, что всё у неё получилось. Пусть думает, что он ни о чем не догадывается. Пусть! Только он один знает, что путь свой, он уже прошёл как экзамен на прочность! Он должен был уметь проигрывать достойно…Проигрывать…что-бы однажды понять, что ты теряешь, чего лишаешься… Что-бы победить!
Надо знать, что когда загорится что-то в душе твоей, взбунтуется, вот тогда ты вдруг ощутишь в себе силу неимоверную, что будет противостоять той черной дыре, что заглатывает всё живое… Ведь чёрная дыра грозила всем!
Кроме него об этом знал ещё один человек… Хотя человек ли? Её имя тайна. Хотя, что тут может быть таинственного? Её имя странное и красивое…как и она сама. Таких женщин в природе не существует, и не существовало, пока он её не встретил. Эр…
Экран монитора вспыхнул ярким синим светом, неожиданно и так быстро, что даже Алёна вслед за доктором резко зажмурилась и прикрыла глаза ладонью.
— Вот напасть какая-то, а не компьютер! Видите, опять завис! Ну, какое тут письмо. Как специально! Я уже и мастера вызвала, что-бы неполадки исправил. Вот хочу с хорошим программистом поговорить…
Но доктор уже не слушал, о чём хотела поговорить простая статистка с программистом. Да ещё очень хорошим…. Так ли это ему интересно. Он ничего не смыслит в компьютерах. Он обычный доктор, которого как ни странно, ещё в институте прозвали Апрелем. От этого слова разливается тепло в груди и сразу вспоминается весна, цветущий луг, и свежая зелень деревьев. Но видно неспроста ему знакомо и другое прозвище, что волчком крутится в его голове и не даёт покоя. Последний потомок владов… Влад!
