Мне кажется, следовало бы поступать так: вновь избирать или назначать профессора, выслужившего 30–35 лет службы, если он достоин, и ему выдавать, если он вновь останется, заслуженную им пенсию и жалованье. А для того, чтобы при этом порядке, важном для сохранения достигнутого достоинства и для упрочения самостоятельности университетских советов, дать ход выдающимся молодым профессорам, следует иметь особый фонд для новых временных кафедр, из которого и выдавать оклады выступающим талантливейшим сверхштатным профессорам. Я думаю, что наши университеты много выиграли бы, если бы это было проведено и старые силы косвенно не устранялись.
Немалую важность должно придать тому, что «новый» университетский устав лишил прежнего доверия советы университетов. Без доверия к общему составу профессоров нельзя хорошо построить просвещения.13 Притом невольно родится вопрос: «Да судьи кто же?» Пусть состав совета изменится, например, ограничится против прежде бывшего14, – не в этом дело, а в том, что университетские дела, в которых надо близко знать всю жизнь и все частности, ныне решаются помимо лиц, знающих университет в его современном строе, им не доверяют, а верят в прозорливость немногих чинов департамента, на которых, в сущности, возложена роль советов всех университетов при назначении ректора, деканов и профессоров и при решении множества первостепенных вопросов университетского строя.
Признаюсь, я считаю современный порядок не только роняющим достоинство университетов, но даже и опасным в разных других смыслах. Возвращение доверия и самостоятельности советам университетов, которые можно было бы составить из профессоров, избранных от каждого факультета, было бы важно не только в смысле начал децентрализации (не должно, однако, забыть, что утверждение все же останется у нас достаточно централизованным), но и в отношении к скорости выполнения местных современных задач университетской жизни, а также в отношении к взаимному соревнованию университетов, которое не может иметь иных последствий, кроме самых плодотворных, особенно в научном отношении.
Не должно также забывать, что явное недоверие свыше к профессорскому сословию очевидно всем и в корне подрывает влияние университетов и всего просвещения.
Та же черта, которой проникнуто лишение советов их прежней роли в выборах, видна и в порядке выпускных испытаний, ныне практикуемых в университетах. Их, в сущности, ведет особое лицо, посылаемое Министерством. Чаще всего посылаемые лица суть профессора других университетов, других взять неоткуда. На деле: или они не вмешиваются в испытания, а потому излишни, или легко могут происходить плачевные недоразумения.
По существу, хотели сделать правительственные экзамены, а вышел кажущийся контроль, явно указывающий на недоверие к профессорскому персоналу. Как порядок, не давший никаких добрых плодов и лишь указывающий на недоверие, этот способ испытаний, по моему мнению, лучше было бы оставить, предоставив совету делать свой контроль, Министерству следить своими способами и служебные экзамены не смешивать с научными университетами.
Со своей стороны я считал бы полезным, улучшив университетский строй во всех отношениях, заботясь особенно о возвышении научного ценза, покончить с выдачею прав на чины и ограничиться дипломами или аттестатами, чтобы постепенно уменьшалась господствующая система учения для снискания служебных прав. Но если другие учебные заведения, подобные Училищу правоведения и лицеям, сохранят выдачу прав начины и если вообще усиленную централизацию и чины еще считают рановременным уничтожать, то выдачу прав на чины не следует прекращать для воспитанников университетов, так как они, как видно по опыту жизни, дают, говоря вообще, лучшую подготовку, чем какие-либо другие высшие учебные заведения с более узкими специальными целями.
Профессора физико-математического факультета Петербургского университета. Сидят (слева направо): А. В. Советов, П. Л. Чебышев, К. Ф. Кесслер, А. Н. Савич, П. А. Пузыревский, Ф. В. Овсянников, А. Н. Бекетов; стоят (слева направо): Р. Э. Ленц, Н. А. Меншуткин, А. С. Фаминцын, И. И. Сомов, Ф. Ф. Петрушевский, Д. И. Менделеев, А. Н. Коркин
Причина, это явление производящая, понятна. Под одною кровлею в университетах ютятся разнообразнейшие специальности, и питомцы взаимным общением воздействуют друг на друга. Особенно важно здесь сопоставление таких, по существу, прикладных специальностей, как юридические и медицинские, с такими чистыми знаниями, каковы историко-филологические, физико-математические и естественно-исторические.
Понимание течения жизни университетов будет неверным, если будет упущено из вида вышеуказанное общение университетской молодежи, изучающей многоразличные, по существу, специальности. Разделить университеты на школы разных отраслей знания – значит лишить страну запаса лиц высшей формы развития, при которой частности всяких дисциплин должны примиряться в общем строе современно развитой человеческой жизни, укладывающейся в народно-государственную дисциплину. Университетская подготовка и развитие получили свои вес и значение благодаря этому сочетанию многих специальностей, учат профессора частностям, но и они все подводят под единые философские начала, общее же достигается всем строем университетской жизни и невольным общением студентов разных специальностей.
Ныне действующий университетский устав упустил это из виду, стремясь к тому, чтобы университет представлял только собрание аудиторий для факультетских предметов, и к тому, чтобы всякие виды взаимного общения студентов были устранены, смотря на слушателей как на «зрелых» лиц, имеющих приобрести в аудиториях факультетскую подготовку. И вот, под этими незрелыми установлениями, вместо явного развивающего и готовящего к жизни общения, слушатели – невольно, как бы по указанию университетского устава – стали создавать так называемые ныне «кружки», где критике и развитию мало места и много простора увлечению крайностями.
Солидарность открытую упразднили, а невольная склонность к взаимному общению привела к «кружковщине». Беда была бы от этого не так велика, если бы не стало исчезать общее развитие, которое одно дает истинно просвещенных деятелей и вызывает преданных делу специалистов. Чем более явно выразится и даже вызовется взаимное общение студентов, тем более университеты ответят своему назначению – давать массу просвещенных граждан и преданных делу специальных ученых, а в то же время тем проще следить за всем, что совершается в студенчестве. Ложные направления и ранневременные порывы направлять жизнь являются в студенчестве как плод того, что юношам, которым еще надо учиться, дали официальный «аттестат зрелости» (чем скорее он будет забыт, тем лучше для русского просвещения), и затем оттого, что плодотворное открытое взаимное общение студентов стали преследовать во всех отношениях.
Мне кажется, что постепенными, обдуманными мерами дело легко поправимо, но для того, чтобы не удлинить этого письма, я коснусь только двух мер, которые связаны с другими сторонами нашей университетской жизни, почти отсутствующими в иных странах.
Нельзя не знать, что большинство лиц, идущих у нас в университеты, несомненно бедняки, ищущие чрез университеты добыть хлеб на жизненном пути. Эти разобщенные бедняки нередко деморализуются, с одной стороны, оттого, что должны в одиночку заботиться не только об учении, но и о пропитании, а с другой стороны, оттого, что не имеют никакой возможности удовлетворить склонностям, свойственным молодежи. Здесь что-либо одно: либо не допускать до университетов бедняков, как это делается в Америке и Англии, но, говоря прямо, это значило бы лишить Россию плодов университетского просвещения, потому что все талантливое, все высшее, скромно действующее у нас просветительное на всех поприщах, и главный контингент просвещенных служащих были в студенчестве бедняками.
