Предаваясь подобным размышлениям, адмирал Хайт не спускал глаз с экранов сканеров. Мостик – как по традиции называли командное помещение корабля – имел форму большого вытянутого полуэлипсоида. Вдоль выгнутых дугами противоположных стен локоть к локтю располагались операторы двигательных машин. Секция пилотов находилась в острой части эллипсоида, и еще ряд операторских консолей располагался по средней оси. Флагман пока не разогнался, и поэтому эффект сжатия еще почти не проявлялся. На максимальной скорости он достигнет такой силы, что носовая часть корабля и находящиеся в ней пилоты уменьшатся до размеров дюйма, в то время как люди в корме сохранят свой обычный рост, и при этом будет казаться, что длина мостика уменьшается во много раз. Сейчас на мостике флагмана находилось тридцать два человека, не считая утешителя в мантии с капюшоном, который шел между рядами терминалов, раздавая благословения перед боем и кропя святым вином. Адмирал Хайт и полковник Анамандер сидели за столом на возвышении в задней части мостика, глядя на операторов и пилотов. Адмирала, когда он сидел за этим столом, особенно в периоды ходовых скоростных испытаний, не раз посещали забавные мысли о том, каким может показаться оглянувшемуся назад пилоту его командующий – огромным массивным титаном, нависшим подобно ангелу мщения.
Раздался звук гонга – адмирала вызывал сканерист.
– Мы напали на след, сэр!
– Держитесь его, – приказал Хайт.
Когда флагманский корабль, а за ним и весь флот, заложили крутой вираж, меняя направление движения внутри многомерного страта, Хайт испытал легкий приступ тошноты. Скорее не тошноты, а странных томящих ощущений в области солнечного сплетения, которые знакомы всякому, кто хоть когда-то ступал с быстро движущегося эскалатора на неподвижный. Путешествие сквозь время напоминало гонки на безумных, колеблющихся американских горках. То и дело возникали вихри и вспучивания геодезических линий времени, которые хронокораблям приходилось повторять.
Хайт и Анамандер не отрывали глаз от экрана главного монитора. Флот проходил область завихрений, и по экрану неслись спирали и кривые трехмерного отображения страта. (Хайт и Анамандер отлично знали, что появление такой области свидетельствует об угрозе стабильности Империи: оно могло означать, что существующая последовательность ортогонального времени подвергается изменению.) Через некоторое время изображение на экране разгладилось и ощущение тошноты ушло.
На главном мониторе замаячили призрачные силуэты неприятельских судов.
Рассеянный свет бета-излучения выхватили из вне мрака, страта сразу три вражеских корабля. Сомнений не было, – это были суда Гегемонии: непропорционально растянутые клиновидные формы, движущиеся острием вперед.
Изображение мигнуло, оставив вместо себя пустоту, затем появилось снова, вращаясь, меняя очертания и проходя сквозь череду совершенно невероятных трехмерных геометрических форм – это бета-радар принимал изображения четырехмерных объектов, меняющих направление.
– Курс противника? – рявкнул Хайт.
Из динамика переговорного устройства немедленно донесся ответ:
– После последнего разворота направление на Седьмой узел, пеленг семь-ноль-три по вертикальной оси.
– Торпедный залп!
В глубине корабля, под мостиком, свои гнезда покинули пять торпед, составляющих стандартный залп. Чуть позже, мигнув, они появились на экране главного монитора. Надежды на то, что хотя бы одна из этих торпед достигнет цели, не было почти никакой. Страто-торпеды были тяжелыми, неуклюжими снарядами, из-за древних временных двигателей у них были очень малые скорость и радиус действия.
– Предложим им бой, сэр? – негромко спросил адмирала полковник Анамандер.
Хайт ненадолго задумался и отрицательно покачал головой:
– Они выполнили свое задание и теперь возвращаются. Нам нужно найти их на боевом курсе до подлета к цели.
Сигналы, исходящие от торпед, исчезли с экрана – снаряды канули в бездну страта. Следом с экранов пропали и корабли Гегемонии.
Хайт отдал приказ идти дальше в прошлое, двигаясь поперек вертикальной оси времени. Когда флот углубился внутрь исторической территории еще на сто пятьдесят лет, он скомандовал общую остановку и готовность, а флагману велел совершить короткий выход в ортогональное время.
Корабль повис над залитой солнечным светом страной. Внизу под днищем флагмана между городами и деревнями, тут и там пятнами, испещрившими лоскутное одеяло полей, извивались реки и тянулись линии дорог. Компьютер флагмана немедленно принялся анализировать местность, сравнивая ее с данными официальной библиотеки, но ни Хайту, ни Анамандеру отчет компьютера был уже не нужен. География места; над которым они парили, резко отличалась от памятной им. Гирреад, самый большой город этого узла, исчез без следа.
В ортогональном времени атака Гегемонии уже увенчалась успехом.
Хайт тщательно рассматривал ландшафт, отыскивая признаки недавних разрушении. Но их не было: Гирреад погиб не от бомбы и не от чумы.
Вместо этого Гегемония воспользовалась своим самым страшным оружием, слухи о существовании которого до Верховного Командования доходили, но в которое оно отказывалось верить: искривитель времени – устройство, способное менять ткань времени непосредственно. Гирреад был попросту исключен из бытия. Все его следы, в прошлом и будущем, исчезли.
И в новой реальности о пропавшем городе знали только люди на кораблях времени, находящихся в страте, да сотрудники Ахронального Архива Хронополиса. Снова Хайт ощутил тяжесть знакомого бремени: страшной ответственности хрононавта.
Утешитель, закончив обряд, вернулся в хвост мостика к адмиралу и узнал тяжелую новость. Он завел глаза вверх и звучно забормотал неразборчивые слова отчаянной молитвы. Адмирал и полковник разделяли его ужас: Гирреад со всеми своими обитателями был поглощен, как потерпевший крушение корабль, бесконечностью неактуального, всего лишь потенциального времени. Так это описывалось научными терминами. На церковном же языке это называлось Пучиной Погибших Душ.
С хлопком воздуха, занявшего освободившееся место, флагманский корабль вернулся в темпоральный субстрат. Хайт вспомнил об области турбуленции, которую они проходили не так давно. Вне всякого сомнения, завихрения в страте были связаны с происшедшими в ортогональном времени переменами. Но сражение еще было не проиграно, отнюдь. Оставалось еще особое время страта, в котором события, случившись однажды, не проходили бесследно, но оставались там, зависая, на часы, дни, иногда на месяцы субъективного персонального времени. Не было ничего необратимого.
Возможно, еще удастся вернуть из заклятия эти погибшие души.
Флот продолжал свой траверс. Происходящее сейчас, сказал себе Хайт, это лишь малое подобие того, что принесет с собой грядущая война во времени. Наиглавнейшей целью будут взаимные изменения существующей истории и предотвращение этих изменений: возвращение снова и снова по мрачному следу измененных событий, на каждый удар – отменяющий его контрудар. Окончательная же победа одной стороны будет достигнута тогда, когда история ее противника окажется измененной настолько, что его временной флот потеряет поддержку из существующего бытия. После этого повергнутый противник сможет еще некоторое время продолжать сражаться, носясь внутри страта, словно стая призраков, на никогда не построенных кораблях, с командой на борту, состоящей из никогда не рожденных людей. Через короткое время они исчезнут, погрузившись в неактуальное, потенциальное существование.
Мысли адмирала прервал гонг, и снова на экране монитора появились корабли Гегемонии.
– Курс неприятеля – Пятый узел, – доложил сканерист.
Адмирал и полковник пересчитали на экране отметки вражеских кораблей. Их было двенадцать.
– Это они, – объявил Хайт. – На своем боевом курсе. Приготовиться.
Капитан Монд Этой, командир «Молота Империи», увидев на экране монитора возвращающиеся в будущее суда Гегемонии, был уверен, что сейчас начнется бой. Только позже, когда с флагмана пришел приказ пропустить неприятеля без боя, он понял, что поторопился. Возвращающиеся корабли Гегемонии наверняка постарались бы уклониться от схватки, но даже если бы удалось их уничтожить, это ничего бы не решало.
