— Мы говорим о ее скрытых возможностях как о даре, — сказала Лета. — Но эти возможности могут стать и весьма тяжким бременем, даже проклятием, если человек сам не может управлять ими. Вряд ли Ласте кто-то объяснил заранее, на что она способна и что может сотворить…

Тиффин снова беспокойно заерзал, потом все-таки не выдержал и сказал:

— Но она… она не знала даже, значат ли ее сны вообще хоть что-нибудь… — Он посмотрел на спящую Ласту. — Ее мать… умерла, когда Ласта была еще совсем маленькой. А моя мама — ей тетка, вот она ее и взяла. Только у нас в роду никаких Мудрых давно уже не было. Ведь и Ласта только после прихода демонов вдруг начала видеть свои сны… И рассказывать, что ей приснилось. Но она, честное слово, не демон! Спроси Гуртена, госпожа моя! Спроси Трузу и Триста! Мы ведь ей все вместе снились!

— Так, а что вам известно о самих демонах? — упорно гнула свое Лета. — Может, вы слышали: нет ли и среди них Мудрых или чего-то похожего?

Дети молча переглядывались. Потом Марсила, покачав головой, сказала:

— Они пришли как… как грозовые тучи! И эти тучи окутали все вокруг, так что стоять было негде — всюду опасность. И было их такое множество… И появлялись они без всякого предупреждения. Мой отец говорил, правда, что мы потому терпели в борьбе с ними одно поражение за другим, что лорды и дамы-воительницы враждовали между собой и каждый из них сражался во главе собственного войска за свой собственный замок. Только их замки… Их замки пали один за другим! А королевы тогда на троне не было. И все мы… словно разом ослепли…

Гуртен согласно кивнул.

— Да, и мой хозяин тоже… Он пытался искать помощи у владельца замка Искар, но тот ему отказал, потому что боялся моего господина и прочих обитателей замка Илдан больше демонов. Он так и сказал: мол, слухи о демонах люди распространяют нарочно, чтоб еще больше запугать тех лордов, которые и так дрожат от страха. А через два дня замок Искар был захвачен, и от него осталась только груда залитых кровью камней. И там… Да, это чистая правда, — теперь Гуртен говорил вдумчиво, неторопливо, словно всматриваясь в собственные воспоминания и видя в них иной, новый смысл, — что лорды засели в своих замках вместо того, чтобы объединиться. И больше всего боялись, что на них нападут их же собственные соседи. Возможно, что и это… А разве не могло и это быть связано с воздействием на них волшебного могущества демонов?

Рука Гуртена снова невольно стиснула рукоять кинжала; он смотрел на Лету так, словно решил во что бы то ни стало узнать у нее правду, даже если для этого ему придется пустить в ход клинок.

— Да. Это вполне возможно.

И вдруг заговорила Алана. Она подошла поближе, подняла на Лету глаза и спросила:

— Госпожа моя, скажи: зачем этим демонам мы? Зачем они стремятся проникнуть в наше убежище? Неужели только для того, чтобы убить нас… — Алана запнулась, и давний ужас плеснулся в ее глазах. — Как и всех остальных? Ласта видела во сне, как мы пришли сюда. Но никаких демонов, что нас здесь поджидают, она не видела!

— Они просто выжидали. Или, возможно, ваш приход сюда давал им возможность открыть двери для чего-то иного… Или для кого-то. — Лета говорила не очень уверенно — разум ее пребывал в поиске; она взвешивала возможности самих этих детей и тех стен, что их окружают. Нет, пожалуй, сюда никто еще не вторгся, если не считать того, что произошло нынче ночью. Она не чувствовала среди этих детей ни одного пятнышка, ни одного сгустка тьмы.

— Но что же тогда здесь такое? — вспыхнул Гуртен. — Эти демоны напали на нас с севера, и они совсем не такие, как мы. Но, возможно… — Он вдруг прищурился. — Они такие, как ты… госпожа моя? — И в этом вежливом обращении было крайне мало дружелюбия.

— До прихода ваших так называемых демонов, — сердито ответила Лета, — у границ этих земель толпилось немало и других представителей Зла и Тьмы. И некоторые были весьма опасны. Открой глаза, юноша! Подумай хорошенько, неужели этот замок кажется тебе местом, где властвуют Страшные Тени?

Некоторое время стояла полная тишина. Гуртен продолжал сидеть с мрачно насупленными бровями. Потом правая рука его как бы сама собой медленно поднялась к переносице и сотворила некий ритуальный жест, вызвавший у Леты вздох облегчения.

— Один укус железа, воин. — Она протянула ему руку.

Гуртен явно колебался. Потом все же вытащил кинжал, и Лета сама провела рукой по острию клинка, затаив дыхание от жгучей боли. Затем она перевернула руку так, чтобы было видно всем.

На светлой коже ярко горела свежая рана, скорее напоминавшая сильный ожог. Лета выждала некоторое время, терпеливо снося боль, и лишь потом усилием воли призвала на помощь целительные силы своего организма.

— Но ведь клинок холодный! — Гуртен смотрел на свой нож так, словно в нем проявились некие, неведомые его хозяину свойства.

— А демонов, — возбужденно заговорил Орффа, — можно даже убить клинком, но только острым его концом! Одни лишь Древние… — Он судорожно вздохнул.

— Лишь те, что избрали Верный Путь, — поправила брата Марсила, — не выдерживают прикосновения холодной стали.

— Верно, — подтвердила Лета. — И знайте: поставленные нами стражи по-прежнему охраняют это место. Но все же здесь или поблизости явно действует нечто такое, что стремится положить конец вечному плетению нитей, стремится разрушить Станок и погубить Ткача…

— Плетение нитей?.. — промолвила изумленная Марсила. — Так ты Ткач, госпожа моя?

— Да, на меня была возложена именно эта обязанность.

— Она при тебе и осталась, — проворчал Гуртен. И снова вернулся к своему исходному вопросу: — Ну хорошо. Значит, это Ласта привела нас сюда. Но по чьей воле?

— Кто знает?

Теперь Лета говорила устало: в который уже раз открывшаяся другим истина тяжкой ношей легла на ее плечи.

— А Ласта… так и останется одержимой? — Марсила осторожно приблизилась к девочке, но та крепко спала, не ведая, что творится вокруг.

— Я укрепила своих стражей, — сказала Лета. — Некоторое время они, безусловно, продержатся.

Никто из детей почему-то не задал ни одного вопроса насчет загадочных «стражей» — они словно избегали высказывать свои сомнения вслух. Гуртен придвинулся поближе к огню, но спать явно не собирался: извлек из висевшего на поясе мешочка точильный камень и принялся самозабвенно острить свой кинжал, словно готовясь достойно встретить грядущие беды даже с таким слабым оружием. Марсила подтащила свой тюфяк поближе к Ласте. И Тиффин тоже, но с другой стороны. Они словно надеялись загородить собой спящую девочку…

И у Гуртена на поясе лишь пустые ножны без меча…

Да, он и чувствует себя лишенным меча. А ведь для его народа меч — это символ настоящего мужчины.

Лета устало прикрыла глаза, но разум ее бодрствовал. Меч… Она сопротивлялась мысли о нем, у нее было такое ощущение, что эта мысль подталкивает ее к слишком быстрому принятию решений. Не ее это дело — оружие, но раз здесь с ним так хорошо знакомы, она не может помешать другим прибегать к оружию для собственной защиты, ибо ничто не дает людям такого ощущения безопасности, как владение мечом или кинжалом. Впрочем, с мыслями об этом можно подождать и до утра. Гуртен наконец перестал точить свой клинок, убрал точило в мешочек, а сам тут же вытянулся на постели и мгновенно уснул.

Лета приказала себе поймать конец другой, уже ускользающей мысли — так полевой командир останавливает и быстро дает указания отлично тренированному разведчику.

Итак, поставленная стража держится хорошо, пока что ничто не проникло в замок и не пытается на них воздействовать… Ласта? Она сейчас спит так крепко, что в ее сны никому не пробраться. Значит, она в безопасности? А разве можно сказать, что кто-нибудь из них сейчас опасности не подвергается?

Ласта невольно открыла двери каким-то древним силам Зла… А остальные дети? Лета вздрогнула при мысли о том, что ей предстоит теперь сделать, и сделать обязательно. Хотя оправдать это можно лишь ужасной опасностью, нависшей над ними. Неужели все действительно так плохо?