БИЛЛИ ЛИ. Думаю, ты хотел сказать «беспрерывно».
РОДНИ. Да я так и сказал.
БИЛЛИ ЛИ. Нет. Ты сказал «регулярно», что подразумевает неоднократность, последовательность с перерывами. Однако мне кажется, тебе хотелось знать, трахал ли он дикарку без остановок со вчерашнего полудня — то есть развлекался ли с ней Джордан беспрерывно двадцать четыре часа.
РОДНИ (кивает). Да, Билли Ли. Это я и хотел знать.
БИЛЛИ ЛИ. Сомневаюсь, что это физически возможно.
РОДНИ (разочарованно). Наверное, да.
Лошади продолжают движение.
Родни прищуривается и прикрывает глаза.
РОДНИ (продолжает). Зачем он привязал ее к кактусу?
Билли Ли опускает край шляпы, чтобы видеть, несмотря на солнце.
БИЛЛИ ЛИ. Наверное, в какой-то момент она перестала кричать. Уверен, будучи привязанной лицом к кактусу, она стала куда демонстративней.
РОДНИ. Джордан любит, когда они кричат и ругаются.
Билли Ли кивает.
Становится едва слышен отголосок далекого КРИКА.
Лошади продолжают движение.
Отдаленные ужасные КРИКИ порывом доносятся по безжалостному воздуху.
ЗАТЕМНЕНИЕ:
ИЗ ЗАТЕМНЕНИЯ:
ЭКСТ. ДВАДЦАТЬ ШАГОВ ОТ ГОРОДА — ПОЛДЕНЬ
Свежевыкрашенный деревянный знак болтается на стальных цепочках. На знаке написано: «Вы въезжаете в Рэттлбордж, Население 1647. Западная Земля с Южным Гостеприимством».
За знаком виден город: новые здания из свежесрубленной древесины, между ними дороги для экипажей.
ЭКСТ. ЦЕНТРАЛЬНАЯ УЛИЦА — ТО ЖЕ ВРЕМЯ
МУЖЧИНЫ и ЖЕНЩИНЫ неоднородного экономического положения (очевидного по одеждам) ходят по центральной улице, рассматривая разнообразные приветливые витрины — маслобоен, парикмахерских, похоронных бюро, бакалей, сапожников, салунов — и беседуют.
УОЛТЕР, невысокий мужчина тридцати семи лет с аккуратно причесанными светлыми волосами (с пробором посередине) и в чистом полосатом костюме заходит в Салун Синди. В руках у него коробка. Его галстук, похоже, завязан слишком туго.
Он прочищает горло и сухо проглатывает.
ИНТ. САЛУН СИНДИ — ТО ЖЕ ВРЕМЯ
Уолтер заходит в неосвещенное помещение, за ним, через качающиеся двери, проникает солнечный свет. Потолок высокий, с него свисают три электрических люстры, сейчас отключенные. Из-за качания дверей свет в салуне мигает.
Двадцать столов, несколько разных ковриков, пианино и длинная барная стойка из красного дерева довершают вид салуна.
Уолтер оглядывается вокруг.
Из теней доносится глубокий женский голос.
ХРИПЛЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Мы закрыты.
УОЛТЕР. Приветствую.
ХРИПЛЫЙ ЖЕНСКИЙ ГОЛОС (ВПЗ). Зайдите позже.
УОЛТЕР. Это Уолтер.
Из теней за баром, с бутылкой в каждой руке, выходит СИНДИ, полногрудая женщина сорока четырех, с родинкой над полными губами. Ее вьющиеся черные волосы отмечены серебром и завязаны в узел, открывая квадратное красивое лицо.
СИНДИ. Я знаю, кто это. Больше никто во всем городе не говорит «Приветствую».
УОЛТЕР. Ну, вообще-то говорить «Здрасьте» неправильно, потому что…
СИНДИ. Езжай в Лондон или Нью-Йорк, если хочешь день-деньской болтать о словах. Чего хочешь?
Уолтер открывает рот, чтобы ответить.
СИНДИ (продолжает). Надеюсь, коробка не для меня.
Уолтер смотрит на коробку в руках так, словно она только что появилась волшебным образом.
УОЛТЕР. Эмммм.
Уолтер начинает нервничать.
Синди ставит на стойку бутылки и идет к Уолтеру.
СИНДИ. Слушай, Уолтер… ты славный малый, и славно, что ты даришь мне подарки… но…
УОЛТЕР. Они тебе не требуются? Ты не читаешь словарь, который я подарил? Я тебе совсем не нравлюсь?
Синди подходит к Уолтеру. Она на десять сантиметров выше его.
Уолтер смотрит снизу вверх.
Синди смотрит сверху.
СИНДИ. Мы друг другу не подходим.
УОЛТЕР. Ты хочешь навсегда остаться вдовой?
СИНДИ. Когда ты пришел первый раз, сказал, что мое имя пишется не так.
УОЛТЕР. Но это еще не поздно исправить!
Синди выглядит раздраженной.
УОЛТЕР (продолжает). Вот почему я заказываю тебе книжки… чтобы помочь учиться…
СИНДИ. Проваливай, ты меня раздражаешь.
Уолтер прищуривается. Швыряет коробку на пол.
УОЛТЕР. Пиши свое имя, как хочешь. Больше ты меня не увидишь!
Уолтер отворачивается от Синди и уходит из салуна, не оглядываясь.
Синди смотрит на коробку, которая от удара открылась. Из нее выпало содержимое.
Частично скрытая папиросной упаковкой, там виднеется кукла в серебряном платье. У куклы черные вьющиеся волосы и родинка над полными губами. Она смотрит в потолок.
Синди поднимает куклу и рассматривает.
Это мастерская работа, она похожа на Синди.
Кукла смотрит на нее, ее взгляд кажется разумным. Каждый пальчик проработан отдельно, каждый ноготок раскрашен в тот же фиолетовый оттенок, что и лак на ногтях Синди.
Неожиданно из ее груди поднимается СМЕХ; она бросает куклу в плевательницу в конце бара.
Та громко ЗВЯКАЕТ.
Синди уходит в тень.
ИНТ. ПАРИКМАХЕРСКАЯ ЭРМАЙНА — ДЕНЬ
Вдоль дальней стены комнаты выстроились четыре наклоненных парикмахерских кресла, каждое с бронзовой отделкой. Огромное зеркало и две раковины — вдоль другой стены, рядом с полками с газетами.
ЭРМАЙН, семидесятилетний парикмахер, который выглядит и двигается, как богомол, размазывает пену по лицу грузного КЛИЕНТА.
КЛИЕНТ. Пена у вас вкусно пахнет, так и съел бы.
Эрмайн улыбается, макает кисточку в чашку, извлекает облачко пены и покрывает лицо клиента.
КЛИЕНТ (продолжает). Пахнет почти как торт на день рождения.
Эрмайн кивает. Оставляет кисточку в чашке и достает опасную бритву.
КЛИЕНТ (продолжает). Слыхали про дочку Бинфри?
Эрмайн энергично водит лезвием по ремню для заточки у раковины. Качает головой.
ЭРМАЙН. Не-а.
КЛИЕНТ. Ее тетушка — богачка с востока — померла и оставила ей кучу денег и форнаграф.
Эрмайн приближается к мужчине, бритва поблескивает в струящемся солнечном свете.
ЭРМАЙН. Фонограф, говорите? Хмм. И сколько денег ей досталось?
КЛИЕНТ. Немалая сумма. Довольно значительная.
Эрмайн мягко снимает щетину и пену с лица клиента, обнажая гладкие розовые полоски кожи.
КЛИЕНТ (продолжает). Пахнет как день рождения.
