Увлечение аэропланами не минуло и семью Прокофьевых. Николай Георгиевич с выросшими сыновьями Сашей и Жоржем после первой поездки зачастил в Гатчину. Там он познакомился с начальником Офицерской воздухоплавательной школы генералом Кованько и заведующим аэродромом штабс-капитаном Горшковым. Знаменитого артиста встречали с большим почтением. Прокофьевым не только показали «Фарман» в ангаре, но и объяснили его устройство. Даже предложили поочередно посидеть на месте пилота.
Теперь дома, когда они бывали вместе, отец с сыновьями обсуждали каждую новую публикацию о самолётах, спорили над каждой фотографией новой модели. Мальчики увлеклись авиамоделизмом. Саша даже придумал конструкцию модели самолёта с соосными пропеллерами, вращаемыми резиновым моторчиком в разные стороны.
При первой же возможности они продолжали наведываться в Гатчину. Кадету Александру было нелегко выкроить время и получить увольнение из Морского корпуса, но иногда это удавалось. И вот наступил день, когда с разрешения начальства сердобольный пилот-конструктор Игорь Сикорский, хороший знакомый отца, покатал Сашу Прокофьева в качестве пассажира на заднем сиденье учебного «Фармана».
Для семнадцатилетнего Прокофьева полёт, по его словам, был изумлением и захватывающим приключением. Он твёрдо решил, что будет лётчиком. В этот день воздушными пассажирами стали его отец и младший брат Георгий. Их восторгам не было предела. Они тоже мечтали самостоятельно летать.
К этому времени на Гатчинском аэродроме открылась частная авиашкола, которую организовал промышленник Щетинин. Она носила название «Гамаюн» по имени мифической птицы, поющей божественные гимны и предсказывающей будущее. В эту школу принимали всех, кто платил деньги. План созрел быстро. Прокофьевы должны поступить в эту авиашколу. Правда, со старшим, Александром, вышла заминка – он не мог отвлекаться от занятий в Морском корпусе.
И вот уже одетый в кожаный лётный костюм, в крагах и сапогах, с высоким кожаным шлемом на голове, знаменитый артист и режиссёр Николай Прокофьев (Северский) гордо восседает высоко над землёй на твёрдом сиденье учебного «Фармана», сжимая правой рукой его ручку управления.
Николай Северский учится летать
Программа освоения самолёта была простой. Сначала полёты с инструктором, потом самостоятельные рулёжки по траве аэродрома и, наконец, несложные полёты. Обучение завершалось пилотским экзаменом. Отец и младший сын Георгий оказались способными учениками, быстро начали самостоятельно летать и получили дипломы.
Как-то сама собой возникла идея купить собственный «Фарман» и арендовать для него место здесь, на Гатчинском аэродроме, в ангаре Всероссийского аэроклуба. Но эта идея категорически не понравилась супруге Николая Георгиевича и матери его дочери Ники.
Варвара Григорьевна Чонкина умела добиваться своего. Она была на десять лет младше мужа, и теперь на ней держалась семья. Статная и привлекательная, она слыла красавицей. Они с Николаем были отличной парой, и, наверное, Бог создал их друг для друга. На восьмом году замужества Варвара была уверена в силе своих чар. Ей не трудно будет уговорить Николая отказаться от этого опасного увлечения. Ведь даже бурная артистическая жизнь мужа и его гастроли по всей России не могли разрушить их любовь и нежные чувства глубокого уважения друг к другу.
В её благородном облике было что-то от западных аристократов. Продолговатое тонкое лицо с удлинённым изящным носом и острым подбородком. Слегка припухлые чувственные губы выдавали страстную натуру. Пышные черные волосы открывали большой лоб и прикрывали слегка выступающие уши. Внимательные, цепкие глаза излучали доброту и приветливость. Идеальная фигура этой некрупной женщины только увеличивала её привлекательность. Но главной причиной небывалого успеха Варвары у мужчин была загадочность её взгляда. Она была умна и образованна, окончила полный курс женской гимназии.
Когда Варвара узнала, что муж собирается купить аэроплан, она поняла, что это опаснейшее занятие летать на механической машине не кончится быстро, как очередное модное увлечение ещё одной технической новинкой. Дело шло к превращению её мужа и его детей в профессиональных пилотов, которые будут днями пропадать на этом опасном аэродроме и находиться в воздухе многие часы. Она прекрасно знала, как часто гибнут лётчики. И перспектива остаться вдовой или потерять детей делала её непреклонной в домашней «войне» против покупки самолёта.
Но сражение она проиграла. Доводы мужа и его сыновей были настолько убедительными и вескими, что она сдалась. Они говорили о техническом прогрессе, о невиданном и перспективном скачке авиации, который перевернёт весь уклад жизни человечества, и о том, что лучшие представители русского народа не могут быть в стороне от этого феноменального явления и должны непременно принять в нём участие.
Вскоре в ангаре Гатчинского аэроклуба появился новенький «Фарман» с мотором «Гном», приобретенный у французов через фирму «Иохим и К°». Он принадлежал знаменитому певцу Николаю Северскому, которого в авиационных кругах Петербурга знали как поручика Николая Георгиевича Прокофьева. Аэроплан был очень дорогой и стоил 14 тысяч рублей. Николай опробовал в воздухе своё приобретение и остался доволен. Затем взлетел и его младший сын Георгий. Он был любимцем всего аэродрома, и за ним закрепилось имя Жорж.
Аэродром в Гатчине жил своей напряжённой жизнью и издалека напоминал муравейник. На взлётно-посадочной полосе всё время взлетали и садились аэропланы. Рядом на поле рулили учебные «Фарманы» с курсантами. И тут и там находились регулировщики с флажками, оберегающие аэропланы от столкновения. По аэродрому ездили автомобили с разными грузами. На стоянках перед ангарами вокруг самолётов суетилось множество механиков и пилотов.
Только год назад командование Офицерской воздухоплавательной школы, готовившей пилотов аэростатов и дирижаблей, решило, что пора готовить русских пилотов и механиков самолётов. Во Францию, в авиационные школы Блерио, Антуанетт и Фармана были командированы шесть офицеров для обучения полётам и шесть нижних чинов для освоения обслуживания самолётов. Вернувшись с дипломами, они стали инструкторами в Гатчинском аэродроме и подготовили здесь много пилотов и механиков самолётов.
Аэроплан Прокофьевых полностью покорился отцу и сыну. Они много летали и уже считались опытными авиаторами. Но, если для Николая Георгиевича полёты в небе над красивейшими просторами земли были волнительным и увлекательным хобби, то для Жоржа это был путь обретения профессии. В авиашколе его стали приглашать обучать новичков в качестве инструктора, а конструкторы новых самолётов из мастерских на краю аэродрома начали доверять ему лётные испытания своих творений.
Какую же белую зависть испытывал кадет Александр Прокофьев, когда ему удавалось вырваться на аэродром и наблюдать полёты отца или брата. Он для себя уже твёрдо решил, что обязательно будет лётчиком. Но пока строгий распорядок и напряженный учебный план Морского корпуса не позволяли ему осуществить заветную мечту.
Но вот наступил 1914 год – последний год обучения Александра. Он уже в старшем классе и гордо носит красивое звание гардемарина. Теперь их обучают всему тому, что должен знать и уметь боевой морской офицер. В составе Второго Балтийского экипажа он уходит в учебное плавание на канонерке «Бобр». Стойко переносит морскую качку даже в сильный шторм и легко управляется с торпедными аппаратами. И тут война – большая, длительная и кровопролитная – Первая мировая. Выпуск гардемаринов в Морском корпусе задержался до декабря. Успешно сдан последний экзамен, и в торжественной обстановке зачитывается высочайший указ о присвоении Александру Прокофьеву офицерского звания мичмана. Вот он, офицерский мундир и погоны с одним просветом! Ему только двадцать лет, и вся жизнь впереди. Но идёт война, и он как боевой офицер должен драться с врагом. Морские сражения уже рисовались в его воображении. А тут оказалось, что корабль, к которому он приписан, стоит в доке на ремонте.
