— А тебе не кажется, что нам следовало бы провести встречу где-нибудь в другом месте? Венецианский парк может навеять неприятные воспоминания.

— Почему? Что ты имеешь в виду?

— Фишера.

— Все давно забыли об этом.

— Некоторые не забыли. Более того, кое-кто думает, что его смерть была совсем не несчастным случаем.

— Что? О Боже. Леопольд, перестань! Выбрось все это из головы! Я просил тебя обзвонить одноклассников и сообщить им о встрече, вот и все!

— Извини.— Леопольд повесил трубку, зажег сигарету и долго сидел, уставившись на узорчатое стекло в двери своего кабинета. Так что же это все-таки было? Может, не стоило разыгрывать перед одноклассниками детектива? Уже не маленький! Сорок три года! Пора обо всем забыть!

Но на следующий день он вновь пошел к Джиму Гровсу.

— Привет! — Гровс мигал сонными глазами, открывая дверь.— Мы не виделись с тобой целых двадцать пять лет, а тут вдруг на тебе — два дня подряд!

— Извини, что вновь беспокою тебя,— сказал Леопольд.

— Давай заходи. У меня в холодильнике есть пара бутылок пива.

— Нет, спасибо. Вот о чем я хотел тебя спросить, Джим. Вчера ты что-то говорил о смерти Джорджа Фишера. Что его, возможно, кто-то вытолкнул из лодки. Почему ты так думаешь?

— Ты решил взяться за это дело через четверть века? Разгадать его?

— Если, конечно, есть, что разгадывать. Ведь все произошло так давно.

— Разгадывать-то есть что, это уж точно. Хотя Фишер не принадлежал к числу отличных пловцов, но проклятая протока была всего лишь десять футов шириной!

— А глубиной?

— Футов шесть. Ведь он мог просто выйти из нее!

— Но не вышел.

— Вот именно, черт побери! Потому что кто-то вытолкнул его из каноэ.

— Кто-то из купавшихся?

— Или человек, который был в другом каноэ,— заметил Гровс.

Леопольд зажег сигарету.

— У тебя хорошая память. Что ты еще помнишь? Кто еще катался на каноэ в тот вечер?

— Квейн. Чак следовал прямо за Фишером, когда это произошло.

— Они были друзьями?

— Вряд ли.— Джим на секунду исчез на кухне и вернулся с запотевшей бутылкой пива. — Оба пылали страстью к Ширли Фазен, этой поклоннице футбольных матчем. Сложена она была, что надо.

— Если не ошибаюсь, все были неравнодушны к ней.

— Да, возможно. Даже я какое-то время.

— В тот день Джордж был с Ширли?

— Недолго. У него тогда была и другая подружка. Мардж Алгуард. Может, помнишь?

— Очень смутно. Невысокая девчонка с темными волосами?

— Да.

— И чем она занимается сейчас?

— Недавно я видел ее в городе. Мардж работает в одном универсаме. Похоже, она не замужем. Видимо, никогда и не была.

— Огромное спасибо, Джим. У тебя великолепная память.

— Послушай, а помнишь тот матч с техколледжем?

— Помню, Джим, помню. Но об этом поговорим как-нибудь в другой раз. Ты не опоздаешь на работу?

— Что? Ах да, уже темнеет.— Он допил пиво.— Скоро увидимся. В июне, если не раньше.

— Конечно.

Уходя, Леопольд с сожалением подумал о том, какой груз нес на себе Джим Гровс, не забывающий о некогда прекрасных днях своей молодости.

Имени Мардж Алгуард не было в списке Леопольда, но он все-таки решил с ней встретиться и разыскал ее в самом большом универсаме города, в кондитерском отделе. Она стояла за прилавком и насыпала разноцветные леденцы в маленькие пластиковые пакетики. Прошло уже несколько недель после Пасхи, и Леопольд решил, что это остатки непроданного товара. Интересно, подумал он, а есть ли у них шоколадные зайцы?

— Извините. Мисс Алгуард?

— Да.— Улыбка ее была по-прежнему милой.

— Знаете, столько лет прошло, что вы меня, возможно, не помните. Меня зовут Леопольд. Мы с вами вместе учились в средней школе.

— Конечно, я вас помню,— произнесла она с просветлевшим лицом.— Как ваши дела?

— Прекрасно. Я хотел бы поговорить с вами, если это возможно. Во время вашего перерыва. Скажем, на обед. А может, вы позволите себе чашку кофе?

— Я — заведующая этим отделом,— ответила она и с улыбкой махнула рукой одной из девушек.— Буду рада выпить с вами кофе. Я так редко вижу старых знакомых.

Сидя в ярком, но безвкусном ресторане магазина, они вспоминали старые времена, общих знакомых. Наконец, после изрядного количества случайных вопросов, Леопольд спросил:

— Вы помните Джорджа Фишера? Того парня, который утонул в выпускной вечер?

— О да. Джордж Фишер. — Ее глаза, казалось, внезапно затуманились.

— Я часто вспоминаю тот день, пытаясь понять, что же произошло на самом деле. Вы ведь были с Джорджем, да?

— Но не в тот момент, когда он утонул.

— Нет, нет, раньше.

— Да, это так. Трудно все вспомнить. В следующем месяце исполняется ровно двадцать пять лет с того дня. Знаете, Гарри Толливер недавно приглашал меня на встречу класса.

— Знаю.

— Так вот, в тот лень я почти все время была с Джорджем. Помню, как он взял на прокат каноэ, как мы катались по всему парку, по многочисленным речкам и протокам, под мостиками, в тени ветвистых деревьев.

— А что было потом?

— О, точно не помню. Некоторое время мы отдыхали на берегу. Помню, какая восхитительная была трава. Такая мягкая. Затем стемнело, и он сказал, что каноэ нужно вернуть на станцию. Больше я его живым не видела. Чуть позже раздался крик, я подбежала к протоке и увидела, как его пытаются откачать. Это было просто ужасно.

Леопольд решил оставить ее в покое, но его волновал еще один вопрос.

— Когда… когда вы были на берегу, вы целовались?

— Что?! — Ее затуманенные глаза вдруг зажглись яростным огнем.— Почему вы задаете мне такие вопросы?

— Просто хочу разобраться в смерти Фишера.

— Вы что, полицейский?

— Это неофициальное расследование,— быстро произнес капитан, но понял, что, увлекшись вопросами, совершил ошибку. Мардж Алгуард замкнулась, молча допила кофе и, едва попрощавшись, заторопилась к себе в отдел.

Леопольд вздохнул и заказал еще чашку кофе. Нужно обо всем забыть. Ничего хорошего из его попыток не получится. Своими разговорами он бередил душу, вызывал тяжелые воспоминания, которые лучше предать окончательному забвению. Он — детектив, и он мог видеть зло там, где его и в помине не было.

Тем же вечером Леопольду позвонил встревоженный Гарри Толливер.

— Леопольд, черт побери, что ты делаешь?

— Ты о чем?

— Прекрасно знаешь. Я говорю о Джордже Фишере. Ты уже всем испортил настроение.

— Вот как? Кому именно?

— Например, Мардж Алгуард. Узнав, что ты из полиции, она до смерти перепугалась. О чем ты ее хотя бы спрашивал?

— Да, собственно, ни о чем.

— Ее имени не было в твоем списке. Какого же черта ты пытаешься все испортить? Что хочешь узнать?

— Только правду.

— Через двадцать пять лет не осталось никакой правды, одни только воспоминания. Перестань беспокоить людей. Перестань беспокоить меня.

— Тебя?

— Я хочу, чтобы эта встреча удалась. Неужели думаешь, что люди придут, если узнают, что ты проводишь расследование убийства?

— Об убийстве до сих пор никто и не заикался…

— Слушай, забудь все, что я просил сделать в связи с этой встречей. Забудь все, ладно?

— Я не могу согласиться с тобой. Воспоминания все равно останутся.

Толливер в ярости бросил трубку.

Леопольд чувствовал себя виноватым как перед ним, так и перед другими. Но события вышли из-под его контроля. Он чувствовал, что колеса закрутились, и надо только ждать, пока они сами не остановятся.

Ночью Леопольду спалось плохо. При первых же лучах солнца он проснулся в холодном поту. Ему снилось, что он вновь находится в Венецианском парке, стоит на каменном мостике над протокой, вцепившись во влажный парапет, и наблюдает за происходящим внизу. Ширли Квейн, тогда еще Ширли Фазен, в узком купальнике, выгодно подчеркивавшем ее фигуру, пытается вытащить из воды безвольное, обмякшее тело. Ей помогает Джим Гровс. Его одежда промокла насквозь, а ботинки, видимо, затерялись где-то в воде.