С каждым шагом Антону приходилось все труднее. Первый испуг у торговцев прошел, и теперь они с яростью бросились защищать свое добро. Антон, как никто другой из команды, понимал их. Он знал, что каждый удачный удар Самурая разоряет одного человека. Если что-то и оставалось относительно целым после его атак, то продать это по нормальной цене было делом безнадежным. Антон знал, что внешний вид товара – половина его стоимости. Да и мало что могло уцелеть – почти все телевизоры были оборудованы хрупкими хрустальными полусферами – распознавателями жестов, которые ломались от малейшей перегрузки...

...Антон уже не понимал, кого защищает – себя или Самурая. Пока его спасала только давка и высокая скорость движения: разъяренные продавцы не успевали как следует сорганизоваться. Махать дубинкой уже не оставалось сил. Антон все чаще просто нажимал на кнопку разрядника, со страхом думая, что емкость батарей не бесконечна.

В какой-то момент он не смог увернуться, и молодой парень с разбитым лицом крепко и больно схватил его за волосы, а кто-то еще дважды от души ударил – в скулу и в висок. У Антона закружилась голова, он выронил дубинку и сам едва не свалился на землю, но тут что-то сильно потянуло его в сторону, а потом – вверх. Ноги почему-то оторвались от земли, он начал перебирать ими, нащупал какую-то опору...

Когда Антон пришел в себя, он обнаружил, что уже сидит на заборе.

– Прыгай в кузов! – заорал прямо в лицо разгоряченный Самурай, отпуская его одежду.

Антон судорожно схватился руками за забор и глянул вниз. Свалка, из которой его выдернули, кипела прямо под ногами, но она уже стала казаться чем-то совсем неопасным, не имеющим к нему отношения. По другую сторону забора стоял небольшой автофургон с задранным тентом, из кузова Антона звал Сержант, что-то крича и размахивая руками. Рядом оседлал забор Обжора с двумя пистолетами в руках – он отгонял каучуковыми пулями торговцев, пытавшихся поквитаться со своими обидчиками.

– Прыгай за мной! – снова крикнул Самурай и сиганул прямо в кузов, ловко удержавшись на ногах.

Антон еще раз посмотрел за забор и собрался было прыгать, но вдруг увидел неподалеку небольшую, но плотную группу торговцев, похожую на кипящий котел. В центре этого котла моталась окровавленная голова Гоблина.

– Там Гоблин! – закричал Антон, показывая рукой.

– Что?!

– Гоблин!

– Черт с ним! Прыгай – и поехали.

– Его сейчас разорвут!

Самурай выговорил какое-то зверское ругательство и снова вскарабкался на забор, ловко достав пистолет.

– Где?

– Вон там...

– Дай свой пистолет и вали отсюда, не мешай.

Антон наконец перебрался в кузов и сел, привалившись к бортику.

– Жив? – спросил Сержант, бесцеремонно повертев его голову в руках и тронув пальцем набухающую шишку на виске.

Антон не ответил. Машина стояла в пустынном хозяйственном дворе, здесь были только однообразные боксы из листового железа и несколько ветхих тракторов. Из-за забора все еще доносился шум.

Рядом приземлился Обжора.

– Все, сейчас едем, – выпалил он. – Там уже охрана бежит...

Перед глазами Антона мелькнули тяжелые ботинки Самурая, грузовик содрогнулся, когда подошвы ударили о кузов. Следом перевалился едва живой Гоблин, а за ним прыгнул Печеный – гибкий и упругий, как кошка. Сержант стукнул кулаком по кабине и поднял тент. Машина рванула с места.

Оказавшись в полумраке, Антон утратил остатки сил и самообладания. На теле ноющей болью обозначились те места, которые он не смог уберечь от пинков и ударов. Сержант сидел рядом и пытался разжечь сигарету. В другом углу кузова над стонущим Гоблином склонились Печеный и Самурай. Они что-то с ним делали и беспрерывно ругались, приказывая ему не дергаться и не ныть.

Машина мчалась, не останавливаясь, как будто в городе не было ни светофоров, ни перекрестков. И чем больше она удалялась от растревоженного рынка, тем свободнее себя чувствовали все, кто сидел в фургоне.

– Да... – сказал Обжора. – Устроили мы ребятам... телешоу!

И засмеялся. Все остальные тоже вдруг начали смеяться – сильней и сильней, и Антон почувствовал прилив веселья и легкости, хотя ничего смешного, конечно, не было.

– А я... А я... – захлебывался Сержант. – Этот орет: только товар не трогай! А я его самого тронул, да так, что он в свою витрину улетел...

– А я там одному прилавок с видеокамерами разбросал! – подхватил хохочущий Печеный. – А он их сгреб в охапку, бежит за мной и в меня кидается! Камерами!

Антону тоже захотелось рассказать всем, как он ловко столкнул лбами двоих мощных торгашей, но он все же решил промолчать и послушать, как другие хвастаются своими «подвигами».

Когда все отсмеялись и успокоились, к Антону подсел Самурай.

– Что-то ты не очень сегодня напрягался, – тихо, чтоб никто не слышал, сказал он. – Специально, что ли, старался товар не попортить?

– Когда мне было товар портить? – возразил Антон. – Ты впереди шел, после тебя ничего целого не оставалось. А я, между прочим, напрягался будь здоров! Сам разве не видел?

Самурай промолчал, смерив Антона медленным, напряженным взглядом.

– Всем лихо было, – сказал он. – И все успевали громить прилавки. Кроме тебя. Я понимаю, что мы сегодня, может, хреновыми делами занимались и что тебе неохота своих же братанов-торгашей долбить, но ты же с нами пошел! А если настоящее дело будет – тоже за другими спрячешься?

– Думаешь, я сегодня испугался?! – вскинулся Антон.

– Да нет... Просто добренький ты слишком. Учись бить по-настоящему! А то на тебя надежды никакой...

Самурай криво усмехнулся и отошел к Гоблину проверить бинты.

Антон почувствовал, что его оскорбили до самой глубины души. Только что он прикрывал Самураю спину, принимал на себя все удары и пинки, которые предназначались ему, и этот же самый Самурай обвиняет его в том, что «не очень напрягался»! После таких слов Антон засомневался, стоит ли теперь вообще верить ему и уважать его мнение.

Машина остановилась на узкой пустынной дороге за городом. Все высыпали из кузова размять ноги и глотнуть свежего воздуха.

Из кабины появился Сергеев, почесывая спину своей тросточкой, – оказалось, он сидел рядом с водителем.

– Генерал доволен, ребята, – сказал он, не выказывая, впрочем, никакой радости. – Он смотрел прямую телетрансляцию с рынка и видел все от начала и до конца. Я только что разговаривал по телефону с его референтом, и он говорит, что старик даже помолодел от удовольствия. Молодцы, одним словом...

– Ну так! – гордо воскликнул Сержант.

– Все целы?

– Практически, да, – ответил Самурай.

– Ну, тогда заедем на базу в медпункт, а потом на гулянку. Или хотите сначала отдохнуть?

– Какой еще отдых! – простонал Гоблин. – Сейчас заклеим шишки – и вперед, на новые подвиги!

– Как хотите, – усмехнулся Сергеев, садясь в машину.

В лагере их встречала только Анна. Она с любопытством посмотрела, как потрепанная, но бодрая команда выгружается из машины, и ушла куда-то. В медпункте уже ждал врач – высокий костистый мужик с простым грубоватым лицом. В первую очередь он занялся, конечно, Гоблином. У того был расквашен нос, рассечена кожа на голове и повреждена, несмотря на защитный панцирь, пара ребер. Врач посоветовал ему отлежаться, но Гоблин и слышать об этом не хотел. Глаза у него бегали, как у голодного хорька в предвкушении кормежки. Да и все остальные находились во власти какого-то сладкого предчувствия.

Антон дожидался своей очереди на улице, когда вновь увидел Анну. Она тоже заметила его, подошла и села рядом.

– Сильно досталось? – полюбопытствовала она.

– Не очень, – пожал плечами Антон. – Некоторым хуже.

– Ну-ка, дай посмотрю...

Антон повернул голову, и Анна осторожно потрогала ссадину на его виске. От ее мягких прикосновений у Антона мороз пошел по коже. Он замер и перестал дышать, чтобы не спугнуть эти волшебные секунды. Это было похоже на ласку матери. Впрочем, матери своей Антон не помнил, но представлял себе именно так.