– Мама лежит. – Кибицкий повернулся к пробиравшемуся через толпу официанту с подносом.

– У него мама парализована, – объяснил Наде Ян.

Кибицкий снял с подноса бокал с виски и сказал Яну:

– Слушай, Немцов мне сейчас сказал: спокойно, никакой девальвации не будет, всё под контролем! Но… Посмотри на этих людей. Не дай Бог, завтра что-то случится, они меня зарежут. И ты, кстати, тоже… – И Наде: – Ну, выпей что-нибудь. С нами, с буржуями. Давай я тебе наливку возьму. Тут знаешь какая наливка?! Антон сам делает!

– Спасибо, не нужно, – ответила она. – И вам тоже больше нельзя. Вы уже…

– Плевать! – хмельно отмахнулся Кибицкий. – Жизнь – только миг…

– А как вы машину поведете?

– А никак! На такси поедем. Ты поедешь ко мне?

Надя посмотрела на него в упор и, чеканя каждое слово, сообщила:

– Я – поеду – в общежитие. Вам ясно?

– Видал? – сказал Яну Кибицкий и повернулся к Наде: – Ну и еж-жай! – Он хмельно достал из кармана пачку денег и бросил перед Надей на стол: – Еж-ж-жай!

Надя встала:

– Эх вы! А ее детдому помогаете! Засуньте ваши деньги знаете куда?

Nike… Nike… Nike… – кроссовки с фирменным клеймом «Nike» ступали по полу. Это директриса Дома малютки водила по палатам толстую супружескую пару американцев в джинсах, белых носках и кроссовках «Nike».

– Здесь у нас грудные, до семи месяцев…

Переводчица переводила американцам на английский:

– Here we have babies up to six month…

А Надя, сидя в кабинете директрисы, говорила по телефону:

– Мам, не волнуйся, мне последний экзамен остался, сочинение! И все! Но я домой не приеду, у меня тут дела… – И, увидев вошедшую директрису, поспешно встала. – Все, мамуль! Пока! Спасибо, что позвонила! – Надя положила трубку. – Извините, Дина Алексеевна, это мама позвонила, из Уярска…

– Ладно, – сказала директриса. – Достань мне документы этого твоего любимчика, Игнатьева.

– А что с ним? – встревожилась Надя.

– Американцы его забирают.

Надя растерялась:

– Как это забирают? Куда?

– Куда, куда! – Директриса стала сама перебирать папки в шкафу. – Я ж тебя просила расставить по алфавиту.

Надя подскочила к ней вплотную:

– Куда они его забирают, Дина Алексе…

– Отойди, ты чё? – перебила директриса и достала папку Ивана Игнатьева, стала листать его документы. – Они его с ходу выбрали. Еще бы! Такой живой мальчик! И пусть едет – хоть там будет жить как человек!.. – Села за стол и добавила: – Вот дожили! Своих детей отдаем за границу и радуемся…

Надя взяла себя в руки:

– Дина Алексеевна, когда?

Директриса, читая документы, закурила.

– Что когда?

– Когда они его забирают?

– Ну, не сегодня. Документы должны через суд пройти. А что?

Надя облегченно выдохнула.

Назавтра, ранним утром, электричка несла ее в Москву. Стоя у открытого окна, Надя достала из сумки-рюкзачка свою тетрадку, открыла ее, почитала свои стихи на первой странице, на второй… Вздохнула, решительно порвала на части каждую страницу и протянула в окно.

Ветер вырвал эти листы и унес, в руках у Нади осталась лишь фотография Сергея Бодрова. Порвать ее у нее не было сил. Она поцеловала эту открытку и отдала ветру за окном.

И ветер, поднятый электричкой, еще долго кружил эту фотографию над рельсами…

Надя прикатила во вгиковское общежитие, предъявила дежурному коменданту свою экзаменационную книжку и пошла по лестнице наверх, на женский этаж.

Там в коридоре уже сонными сомнамбулами шли в туалет и из туалета несколько абитуриенток, кто-то нес чайник на кухню.

Надя зашла в 506-ю комнату, где на двух койках спали Лара и грузинка, а третья койка, Надина, была пуста и аккуратно застелена.

Надя упала на свою койку и стала рыдать.

Лара и Изольда сонно открыли глаза.

– Что случилось? – спросила Лара.

– Он умер? – спросила Изольда.

Надя села в кровати, вытерла слезы.

Лара не выдержала:

– Ну!..

– Девочки, – мертвым голосом сказала Надя, – я замуж выхожу…

Изольда села на своей койке:

– За кого?!

– Еще не знаю, – сказала Надя. – Дайте из одежды что-нибудь приличное.

– «Тореадор, смелее в бой, там ждет тебя…» – насмешливо напевала Лара, пока Надя мыла волосы.

А тем временем в Горках-9 президент Ельцин устраивал головомойку Кириенко и другим членам правительства в связи с надвигающимся финансовым кризисом.

В общежитии ВГИКа подруги наводили Наде боевой макияж…

А в Белом доме Кириенко проводил с председателем Центробанка Дубининым, министром финансов Задорновым и главой Государственной налоговой службы Федоровым очередное совещание по антикризисной программе.

В общежитии ВГИКа Надя примеряла платья своих подруг…

А Российское правительство выбросило на рынок еще один выпуск евробондов.

В полном боевом блеске Надя вышла из общежития…

А бывший председатель правительства Виктор Черномырдин и исполнительный секретарь СНГ Борис Березовский на элегантном самолете «гольфстрим» вылетели в Крым на встречу с президентом Украины Леонидом Кучмой.

Надя королевой шла к метро…

А Борис Ельцин с женой, дочерью Леной и девятимесячным внуком Ваней прибыл на Валдай для продолжения своего отпуска.

Надя ехала в метро…

А стартовавший с Байконура корабль «Союз ТМ-28» с российским экипажем на борту успешно вышел на орбиту, и космонавты приступили к научным исследованиям…

Надя, сверяясь с адресом на визитке, принцессой шагала по проспекту…

А Чубайс на лимузине и в сопровождении охраны мчался в отель «Президент» на очередную встречу со Стенли Фишером из Международного валютного фонда.

Надя была так неотразима и так сверкала оголенными плечами и коленками, что на нее снова оглядывались мужчины и какой-то жуир на «мерседесе» пристроился рядом, открыл окно: «Девушка, вас подвезти?»

«Девальвации не будет, это я заявляю твердо и четко, – вещал по телевидению президент. – И я тут не просто фантазирую, это все просчитано, каждые сутки проводится работа и контроль…»

Надя подошла к зданию с вывеской «БАНК “ЭНЕРГИЯ ВЕКА”» и показала охранникам визитку Кибицкого…

А Кибицкий в это время проводил совещание акционеров банка.

– Вы видели выступление Ельцина? Почему вы считаете, что это вранье?

– Потому что! – отвечали ему акционеры. – Обвал будет со дня на день, а у нас ГКО на 240 миллионов. Ты их закупил…

– Не я закупил, а правительство обязало все банки купить ГКО и дало гарантии! – перебил Кибицкий.

– Этими гарантиями можно уже знаешь что? – сказали ему.

– Что?

– Мы можем продать ГКО?

– Вы хотите, чтоб я их продал? Пожалуйста! Если сегодня выбросить ГКО на биржу, мы теряем 80 миллионов! Ваших денег! И еще нас взгреет Центробанк: почему допустили убытки вкладчиков на гарантированных государством бумагах…

Тут вошел секретарь, наклонился к Кибицкому и что-то зашептал. Кибицкий в недоумении пожал плечами:

– Кто такая?

Секретарь наклонился еще ближе, объяснил.

– Хорошо, пусть ждет, – бросил Кибицкий, и секретарь ушел.

А совещание продолжалось, Ян сказал:

– О девальвации трендят с марта месяца! Когда срок выплаты по нашим ГКО?

– Первого сентября, через три недели, – ответил Кибицкий.

– И сколько мы выручим?

– Полный возврат и сорок процентов прибыли.

– Так неужели Центробанк не продержится еще три недели?

– Все, ставлю на голосование, – объявил Кибицкий. – Кто за то, чтобы немедленно сбросить все ГКО?

Часть акционеров подняли руки, и их оказалось шесть – ровно половина собравшихся.

– Знаешь что? – сказала Яну тридцатилетняя дама с «химией» на голове. – Если вы блокируете наше решение, вы должны взять на себя ответственность за риски.

Куря сигару, Ян хладнокровно ответил:

– А если мы выиграем, ваши доходы становятся нашими. Идет?