– Девки! Идите помогите!

Надя выглянула в окно.

Во дворе дома, у несуществующих ворот, стоял «кадиллак» с открытыми дверьми и распахнутым багажником. Из багажника и салона машины шофер выгружал ящики с детским питанием «Хипп», «Baby», сухой молочной смесью «Бона» и фруктовыми консервами фирмы «Гербер».

Надя и еще три няньки перетащили эти продукты в дом, шофер закрыл багажник, щеткой и бархатной тряпицей вытер кожаные сиденья «кадиллака».

А из дома, из кабинета директрисы вышел Павел Кибицкий, направился к «кадиллаку». Надя с последним ящиком «Хипп» шла ему навстречу. Их глаза встретились, но он прошел мимо, не узнав ее.

Надя взошла на крыльцо, Кибицкий уже от машины все-таки оглянулся, поморщил свой лоб, но так и не вспомнил, сел в машину, и «кадиллак» уехал – с крыльца была видна его крыша, проплывшая за забором.

Тут на крыльцо выбежала директриса с кожаной борсеткой в поднятой руке:

– Пал Антоныч! Павел!.. – И огорченно: – Блин, борсетку забыл…

– А кто это, Дина Алексеевна? – спросила Надя.

– Наш спонсор, Кибицкий. Эти банкиры хоть и жулики, но у некоторых все-таки есть совесть.

Длинный автомобильный гудок прервал их беседу, обе посмотрели в сторону этого гудка.

За забором возникала крыша «кадиллака» – машина задним ходом шла назад к несуществующим воротам.

– О, вспомнил! – сказала Германова и побежала с борсеткой к воротам.

Надя, поглядев ей вслед, заторможенной походкой поднялась на второй этаж, зашла в медпункт. Здесь на стенах висели стандартные врачебные плакаты «БЕРЕГИ МАТЕРИНСТВО!», диаграммы роста и веса детей и призыв «СРОЧНО СДЕЛАЙ ПРИВИВКУ ОТ ОСПЫ!». А из мебели, помимо высокого столика для осмотра ребенка и стеклянных медицинских шкафчиков, здесь стояла Надина раскладушка.

Подойдя к настенному зеркалу, Надя посмотрела себе в глаза и перевела взгляд за окно.

Там, у несуществующих ворот Дома малютки, стоял «кадиллак» Кибицкого. Нагнувшись в открытую дверь машины, директриса, переминаясь с ноги на ногу, кокетливо крутила задом. Потом закрыла эту дверь, помахала рукой вслед укатившей машине, повернулась и медленно, эдак задумчиво и по кривой пошла к дому, на ходу поддев ногой какую-то гальку…

Две няньки приносили раздетых малышей купаться – по одному на каждой руке. Надя и еще одна нянька, пожилая, – распаренные и голые по пояс – купали малышей в двух больших пластиковых корытах. Дети радостно барахтались в воде и играли с надувными крокодильчиками и утятами…

Подняв голову, Надя – вся мокрая и простоволосая – вдруг увидела перед собой Кибицкого с двумя голыми малышами на руках – по одному на каждой.

– Ой! – испугалась она и закрыла руками голую грудь. – А вы тут как…

– Я вакцину привез, от коклюша, – улыбнулся Кибицкий, глядя на ее руки, прикрывающие грудь.

– А Дины Алексеевны нет, она в министерстве…

– Я знаю, но в министерстве нет вакцины. А мне из Парижа прислали, Ростропович. Вот, – он показал на малышей, – решил вам помочь. Можно?

– Я уже закончила, мне на электричку…

Один из малышей на его руках заплакал и засучил ногами, Кибицкий чуть не выронил его.

– Ой, держите, а то уроню!

Надя рефлекторно подставила руки, подхватила ребенка.

Держа на руках второго малыша, Кибицкий залюбовался полуголой Надей с ребенком в руках.

– Мадонна! Усыновите меня, – сказал он, не отводя глаз от ее груди.

Держа ребенка одной рукой, Надя второй влепила Кибицкому пощечину.

Да так, что он покачнулся.

Кибицкий оторопел:

– Ты что? Сдурела?

– Скажите спасибо, что у вас ребенок в руках…

Кибицкий, смутившись, уже не знал, куда деть второго ребенка.

– Давайте уж… – сказала Надя. – И идите отсюда! Нахал!

– Я хотел помочь…

– Идите!

Кибицкий ушел, а пожилая няня, купая ребенка, заметила:

– Банкир, бля! Они думают, что за деньги все могут!

– Я этих двух докупаю, и все, ладно? – сказала Надя. – У меня завтра экзамен.

Но как она ни спешила, а выбежала из Дома малютки только затемно. И бегом припустила, чтоб успеть к электричке. Свернула со двора на улицу и увидела – у тротуара стоит «лексус» Кибицкого. Она прошла мимо, «лексус» тронулся, окно в машине опустилось.

– Садись, я подвезу, – сказал Кибицкий, ведя машину рядом с ней.

Надя с независимым видом молча шла вперед.

Где-то вдали прогудела и проклацала проходящая электричка.

– Электричка ушла, ты опоздала, – сказал он.

– Будет другая, – бросила она на ходу.

– Следующая через час.

– А вы откуда знаете?

Он кивнул на свой мобильный:

– Я звонил, узнал расписание. Следующая в 21.20.

Некоторое время Надя молча и независимо шла рядом с машиной. Затем повернулась, открыла дверь и села в машину.

– Мне только до метро!

Кибицкий пожал плечами:

– До метро так до метро…

Машина отчалила от тротуара и набрала скорость, окно с правой стороны автоматически поднялось.

Надя сидела прямая как аршин, глядя строго вперед.

Кибицкий присмотрелся к ней сбоку и озадачился:

– Мне кажется, я тебя уже подвозил. А? На Красной Пресне…

– На Красной Пресне была другая, – мстительно ответила она.

– Да?.. Но я точно помню, что я… О! Вспомнил! Ты же актриса, во ВГИК поступала! Провалилась?

– Ничего не провалилась!

Он улыбнулся:

– Ну как же! Мне сказали, ты здесь стаж набираешь, в пединститут сдаешь. Значит, во ВГИК провалилась. Но это не страшно…

Почувствовав себя в ловушке, Надя нахмурилась:

– Никуда я не провалилась. Я в оба поступаю. И туда, и сюда.

– А! Ну, это правильно, детка. За двумя зайцами…

– Я вам не детка!

– Хорошо – Наденька.

– И не Наденька.

– А кто?

Она резко повернулась к нему:

– Я – Надежда! Ясно?

Он посмотрел ей в глаза:

– Чья?

Надя отвернулась:

– Ничья.

– Уже хорошо, – сказал он. – Ноль-ноль в нашу пользу.

Она удивилась:

– Как это?

Кибицкий не ответил. Некоторое время они ехали молча. Надю стало клонить ко сну. Кибицкий увидел это и нажатием кнопки включил музыку – какую-то расслабляющую мандолину с шумом прибоя и пением птиц.

Надя тут же напряглась:

– Что это?

– Радио.

Надя расслабилась:

– А-а-а…

Еще минуту она боролась со сном, заставляла себя держать глаза открытыми. И вдруг подскочила, испуганно щупая спинку своего сиденья.

– Ой, у вас машина горит!

– Это не машина, – ответил он. – Это «климат-контроль». Когда включаешь кондиционер, сиденье автоматически подогревается. Чтоб спина не мерзла. И попа…

– А-а…

Надя снова успокоенно уселась, изо всех сил стараясь удерживать глаза открытыми.

Кибицкий движением пальца чуть прижал на руле кнопку настройки радио, и расслабляющая музыка стала чуть тише.

– Устала?

– Я сутки работала…

– Можешь откинуть сиденье и поспать.

– Еще чего!

Но через минуту она уже спала.

Кибицкий нажал еще одну кнопку на подлокотнике, и спинка Надиного сиденья медленно опустилась. Надя, поджав под себя ноги, сонно повернулась на бок.

Кибицкий, ведя машину, посмотрел на ее поджатые ноги, попку, талию, затылок…

Тут у него зазвенел мобильник, он схватил трубку и, косясь на спящую Надю, сказал шепотом:

– Да, мама… Громче не могу, у меня совещание… Да ни с какой не с девушкой, с чего ты взяла?.. Мам, прекрати! Я уже большой мальчик!.. Хорошо… Спи…

Дав отбой, Кибицкий остановил машину у светофора, перегнулся через свое сиденье назад, взял с заднего сиденья плед и укрыл Надю.

Светофор сменился на зеленый.

Проснулась Надя резко, как от толчка. Рывком села на сиденье, испуганно оглянулась по сторонам.

Она одна в закрытой машине… вокруг ночь… слева и справа еще несколько темных машин… сзади кирпичная стена… поодаль неясные огни какого-то дома с неоновой рекламой… а прямо перед машиной стоит темный верзила в униформе и, глядя на Надю, говорит с кем-то по мобильному телефону.