— Что показывают приборы?

Он, должно быть, имел в виду комплекс гипердрайва. Пара индикаторов сошла с ума, еще пять были мертвы. Я сообщил ему об этом.

— И драйв совсем не дает тяги. Никогда не слышал о чем-нибудь подобном. Теоретически это невозможно.

— Я... хочу взглянуть на двигатель.

— Имей в виду, в трубах доступа нет каютной гравитации.

Аусфаллер оставил в покое уменьшавшиеся буксиры, наведя радар на нечто, похожее на большую комету. Но и за скоплением газов шарообразной формы не прятался флот разбойничьих кораблей.

— Ты проверил буксиры дальним радаром? — спросил я.

— Конечно. Потом изучим запись во всех подробностях.

Никто не атаковал нас после того, как Мы покинули гиперпространство. Теперь я повернул корабль к Солнцу; что ж, эти потерянные десять минут в гиперпространстве добавят три дня к нашему путешествию.

— Если это были враги, то ты их спугнул. Шеффер, эта миссия и этот корабль стоили моему отделу громадной суммы, и в результате мы ничего не узнали.

— Ничего, — сказал Карлос. — Все-таки я хочу увидеть двигатель. Би, ты сможешь снизить до одного «же»?

Мы ползли по трубе доступа чуть большего диаметра, чем ширина плеч рослого мужчины, между помещением для двигателя и окружающего топливного резервуара. Карлос достиг наблюдательного окна и заглянул в него. Послышался тихий смех.

Что здесь можно увидеть смешного?

Продолжая хихикать, Карлос отстранился от окна. Я глянул вниз.

Двигателя в отсеке не было.

Я прополз через ремонтный люк и внимательно осмотрелся кругом. Ничего... даже выходного отверстия нет; срезы кабелей блестели, словно крошечные зеркала. Воображение услужливо подсунуло мне соответствующую картину: амебообразное чудовище с огромным ножом... чик! Готово!

Аусфаллер не поверил нам и отправился вниз удостовериться лично. Мы с Карлосом ждали его у пульта. Какое-то время Карлос разражался всплесками хихиканья. Затем он впал в сонное безразличие, которое меня еще более раздражало.

Какие мысли бродят в его голове? Я пришел к неутешительному выводу, что никогда об этом не узнаю. Несколько лет назад я проходил тест, надеясь получить партнерскую лицензию. Но я вовсе не гений и смог только определить, что Карлос думает о том, чего мне недостает. Вряд ли он мне об этом скажет прямо, а я слишком горд, чтобы спросить.

Зигмунд вернулся с таким лицом, будто повстречал призрака.

— Исчез! Куда он мог исчезнуть? Как это могло случиться?

— Я могу ответить, — радостно сообщил Карлос. — Это требует исключительно высокого гравитационного градиента. Мотор его достиг, свернул вокруг себя пространство и перешел на более высокий уровень гипердрайва, которого мы достичь не смогли. Сейчас он возможно где-то на краю Вселенной.

— Ты уверен? — спросил я.

— Я уверен только в том, что наш двигатель исчез. При низком гравитационном градиенте двигатель унес бы с собой весь корабль и рассеял бы его атомы вдоль своего пути, пока бы ничего не осталось, кроме поля гипердрайва.

— Мм... да.

Давно я не видел своего приятеля таким воодушевленным, он явно воспылал любовью к своей идее.

— Зигмунд, я хочу воспользоваться твоей гиперволной. Могу ошибаться, но нам надо кое-что проверить.

— Учти, если мы все еще в пределах гравитации какой-то массы, гиперволна уничтожит сама себя...

— Думаю, стоит рискнуть.

Мы включили гиперволновик — и ничего не взорвалось.

Первым сделал вызов Аусфаллер — получить регистровые данные на обнаруженные нами буксиры. Затем Карлос связался с компьютерной службой «Слон» в Нью-Йорке, используя кодовый номер, который «Слон» давал немногим людям.

Я слушал, как Карлос излагает список необходимых ему данных. Полные сведения о метеорите, который в 1908 упал в районе реки Тунгуска в России на Земле. Три модели происхождения Вселенной. Имена, послужные списки и адреса наиболее известных ученых, специализирующихся на гравитационных феноменах в Солнечной системе. И так далее, и так далее... Наконец, с довольной улыбкой, он отключился.

Я не выдержал:

— Ты меня достал! Не имею ни малейшего представления о том, чего ты добиваешься.

По-прежнему улыбаясь, Карлос встал и отправился в свою каюту — поспать. Аусфаллер задержался в отсеке управления. Какое-то время он потратил на изучение снимков трех рудных буксиров. Я присоединился к нему.

Буксиры выглядели достаточно похожими друг на друга — ни подозрительных отверстий в корпусах, ни люков для орудий. При сканировании они напоминали призраков; можно было различить массивные кольца силовых полей, полые, столь же массивные сопла, меньшей плотности топливные резервуары и системы жизнеобеспечения. Никаких иных полостей или теней.

То и дело Зигфрид спрашивал:

— Ты знаешь, сколько стоит «Хобо Келли»? Нет, ты знаешь?..

Я терпеливо отвечал, что могу себе представить.

— Он мне стоит карьеры. Я надеялся уничтожить с его помощью пиратский флот. Что я теперь могу показать начальству вместо моего драгоценного троянского коня?

Ответ вертелся у меня на языке. Аусфаллера он бы вряд ли успокоил. Вместо этого я сказал:

— У Карлоса кое-что есть на уме. Я его знаю. Он понял, что произошло.

— И ты можешь из него это вытянуть?

— Не знаю. Попробую ему объяснить, что гораздо безопаснее знать, кто наш враг.

— А как насчет рудных буксиров? Не понимаю, что они там делают.

— Возможно, их используют для строительства.

— Для строительства чего? Кто здесь будет жить?

— Вот именно. Тут нет даже туристов, но... Разумеется, исследовательские экспедиции — они ведь нуждаются в строительных материалах. Дешевле строиться здесь, чем возить все с Земли или Белта. Присутствие буксиров не подозрительно.

— Но ведь кроме них рядом с нами и вокруг больше ничего нет. Вообще ничего.

Аусфаллер кивнул.

Несколько часов спустя к нам вернулся Карлос, протирающий глаза. Я его встретил вопросом:

— Могут ли буксиры иметь что-нибудь общее с твоей теорией?

— Не понимаю, каким образом. У меня есть пол-идеи. Теория, которая мне нужна, больше не в моде. Теперь, когда мы знаем, что собой представляют квазары и как это действует. — Он сдвинул брови. — Но если я прав, то знаю, куда делись корабли после того как их разграбили.

Зигмунд набросился на него:

— Где они? Живы ли пассажиры?

— Мне жаль, Зигмунд. Все они мертвы. Не осталось даже тел для захоронения.

— Что это такое? С кем мы воюем?

— С гравитационным эффектом. С резким искажением пространства. Ни планета, ни сбой в работе каютных гравитационных генераторов не могли бы спровоцировать это.

— Коллапсар? — предположил Аусфаллер.

Карлос ухмыльнулся.

— Тут другие проблемы. Коллапсар не может возникнуть, если масса меньше, чем пять солнечных. И появись некая штуковина так близко от Солнца, ее бы обязательно заметили.

— Тогда что?

Карлос пожал плечами.

Мы получили данные на три космических тягача — куплены два года назад компанией «Интрабелт Майнинг», шестой конгрегационной церковью Родни.

— Белтеры иногда так делают, — пояснил я, намекая, что не следует интересоваться владельцем корабля.

— Значит, мы не узнаем, кто ими владеет?

— Честные белтеры, а может и не очень, — рассеянным тоном произнес Карлос, потому что все его внимание было сосредоточено на экране бортового компьютера. Я тоже заинтересовался полученным списком имен и телефонов. Одно имя привлекло мое внимание.

Джулиан Форвард, 1192326. Он недалеко, где-то между орбитой Нептуна и кометным поясом. Я нашел и другие номера Южной станции:

Ланселот Старки, 1844719.

Джил Лучано, 1844719.

Марианна Уилтон, 1844719.

— Эти люди... — решил уточнить Аусфаллер. — Хочешь обсудить свою теорию с кем-нибудь из них?

— Совершенно верно. Зигмунд, скажи мне, разве 1844719 — номер Ртутной группы?