О нравоучительных анекдотах наше мнение известно читателям. Нетерпеливый Ванечка, рассеянный Гриша в длинной и скучной повести, изображенной г-жою Вороновой,{3} и т. п. куколки, изобретенные схоластической дидактикой, никогда не заинтересуют умных детей.

Затем остаются в «обоих журналах – стихотворения, большие повести и мелкие заметки. В «Лучах» есть еще несколько статей в отделе наук, которые в «Звездочке» наполнены исключительно английскими уроками и уроками из всеобщей истории.

Стихотворения «Звездочки» и «Лучей» отличаются более идилличностью и вялостью, нежели талантом. Большую часть их поставляет г-жа Каменская. Тенденции ее принимают иногда довольно странный вид. Например, восхваляя паука, она впадает в такую философию до поводу паутины:

Много ли тут поэзии и до какой степени основательна натурфилософия г-жи Каменской, об этом распространяться не стоит. Но если уж «Звездочка» непременно хотела внушить детям участие к паукам, то не лучше ли было бы просто поместить дельную естественноисторическую статью о жизни и нравах пауков?

В другом стихотворении, «Рассказ няни моего отца», г-жа Каменская рассказывает про Пугачева и, между прочим, говорит с девочкой такими стихами:

Не лучше г-жи Каменской и г. Н. У., который пишет о paйской птичке таким образом:

Подумаешь, что издательница «Звездочки» и «Лучей» нарочно печатает подобные стихи, чтобы отбить детей от поэзии и показать им, что стихи суть не что иное, как чистейшая бессмыслица!

Из повестей «Звездочки» надо заметить повесть г-жи Вороновой «Мой дедушка и моя бабушка». В ней рассказывается нравоучительная история, как бабушка с матерней стороны научала своих внучат – склонять дедушку с отцовской стороны к завещанию им наследства, и что из того воспоследовало. «Твоей сестре надо приданое, когда она вырастет, – говорила бабушка Мише, – а ты проси у дедушки отцову долю, – тогда ты не будешь жить в Петербурге бедняком. Только ты сам, Мишенька, проси, и будь ласковее с твоим дедушкой, а у матери твоей недостанет духу просить чего-нибудь для вас, хотя она и должна была бы это сделать». И Миша действительно был умен и ласков с дедушкой и получил наследство, несмотря на интриги тетки и других внучат. Почему «Звездочка» считает особенно полезными и назидательными для детей эти семейные дрязги, мы никак не можем постигнуть. В «Лучах» есть также большая повесть г-жи Вороновой «Опасный дар». Дар этот состоит в поэтическом даровании, которое мешает девушке жить в ладу с действительностью. Повесть эта имеет слишком исключительный характер и скорее может принести вред, нежели пользу в нашем обществе, где и без того на всякое идеальное стремление смотрят как на что-то ужасное и несчастное и постоянно стараются внушать детям пошлые правила практической изворотливости, иногда даже не совсем честной.

Гораздо полезнее для детей рассказы с историческою основою или прямо взятые из истории, особенно новой. В «Лучах» может занять детское любопытство рассказ «Паскаль и его сестры», рассказы из средней истории о короле Генрихе, об Оттоне, статьи об Английской индии, о Лукнове и Дели. За помещение этих рассказов нельзя не благодарить редакцию «Лучей».{4} Не менее полезны и интересны могли бы быть и рассказы из географии и этнографии, всегда столь занимающие детское внимание. В этом роде в «Лучах» причтутся детьми «Мальстрем», «Суэцкий перешеек, наш Омнибукы в пустыне», «Нравы и обычаи японцев», «Пещера в горах Юры» – рассказ, имеющий, кроме того, и драматический интерес в самом содержании. К сожалению, всем этим рассказам вредит несколько излишнее красноречие, которым по местам они украшаются.

Вообще говоря, мы находим, что в «Лучах» и «Звездочке» проводится направление нравственное и патриотическое, что сведения часто сообщаются не бесполезные, но что оба журнала страдают излишнею отвлеченностью и оказываются очень шаткими в применении общих воззрений к частным случаям. Редакция обоих журналов стремится внушить детям, что нужно быть нравственно добрым; но в чем именно состоит нравственность, какие начала добра ею принимаются и как они должны быть выражаемы в данных отношениях и случаях, – это остается очень темным и неопределенным для юных читателей «Лучей» и «Звездочки». Между тем самое главное не только в детской, но и во всякой книге составляет уяснение частных приложений общего принципа и указание на подробности практические. От недостатка этих последних свойств чрезвычайно много теряют «Звездочка» и «Лучи», и никакое красноречие, никакие общие места о добре, смирении, послушании, набожности и пр. им не помогут.

После журналов г-жи Ишимовой самый старший из детских журналов – «Журнал для детей» г. Чистякова. Он издается уже лет десять, несколько раз менял свой формат и сроки выхода, утратил даже одного из первоначальных редакторов – г. Разина; но постоянно был верен своему направлению. Ныне он выходит еженедельно, по листу большого формата, в два столбца; в программе его по-прежнему остается «духовное, нравственное, историческое, естествоописательное и литературное чтение». Кто хотя поверхностно просматривал этот журнал за прежние годы, тот, конечно, заметил, что самая лучшая его сторона всегда была – естественноисторическая, и самая слабая – духовная и литературная. К сожалению, в последние два года, после отказа г. Разина от редакции, статьи по естественным наукам появляются в «Журнале для детей» все реже и реже, а нравственные размышления и беллетристические статьи все чаще. В первом полугодии журнала за нынешний год помещено только две значительные статьи по естественным наукам: «Термиты» и «Пеликан». Кроме того, был небольшой анекдот о боа да еще полуестественная, полуфантастическая статейка об инстинкте. Вот и все. И едва ли это не любопытнейшие и не полезнейшие статьи во всех двадцати четырех номерах журнала. Остальное заключается в трех или четырех статейках исторического свойства, в нескольких повестях раздирательного и мистического характера да в удивительнейшей статье, которую трудно причислить к какому-либо разряду: «Что мне особенно бросилось в глаза за границей». Возьмем несколько примеров из каждого рода статей, чтобы дать понятие о составе и характере журнала.

В первых двух нумерах помещена повесть «Волк не волк, человек не человек». Содержание ее вот в чем. Одна знатная дама, испугавшись появления у себя в косе седого волоса, призвала волшебницу, чтобы купить себе вечную красоту. Волшебница согласилась на это с одним условием, чтобы дама отдала ей своего сына. Дама отдала; тогда волшебница смыла с него воду святого крещения, и он сделался оборотнем. Он жил при дворе, отличался всеми возможными доблестями, но в известное время пропадал и в виде волка рыскал по лесу. Когда период бешенства проходил, он отыскивал свое платье под одним камнем и опять превращался в человека. Одна из придворных девиц влюбилась в рыцаря-оборотня, которого звали Мериадеком, и выведала его тайну. Рассказ Мериадека подслушала другая девушка, кузина первой, и решилась им воспользоваться. Она узнала, что оборотень не может уже сделаться человеком, если унести ето платье; узнала также, что оборотень избавится от способности превращаться в волка, если его истинно полюбит и выйдет за него замуж какая-нибудь девушка. На этом она построила свой план. Дело в том, что она имела уже связь с одним рыцарем; но рыцарь был беден, не имел никаких доблестей и содержал себя только грабежом и игрою. Чтобы доставить состояние своему возлюбленному, она решилась завлечь Мериадека, владевшего огромным богатством, выйти за него, потом подкараулить его в лесу в минуту превращения, унести его платье и затем, оставшись, таким образом, вдовою, выйти за негодного и бедного, но милого ей рыцаря. Все это ей удалось как нельзя лучше. Но через несколько времени на королевской охоте поднят был какой-то чудный волк, которого не решились травить и который потом сделался постоянным спутником короля. Волк этот был очень смирен, но на одном королевском выходе откусил нос бывшей жене Мериадека. Это было как раз в том самом замке, который принадлежал Мериадеку и где было спрятано его платье. Девица, бывшая влюбленною в Мериадека, тотчас смекнула, в чем дело; коварную жену заставили признаться, принесли платье; волк обнюхал его и удалился в другую комнату. Через час, когда вошли туда, то нашли в ней волчью шкуру и Мериадека, лежащего на кровати в своем платье. Все к нему бросились, и, между прочим, влюбленная девица. «Вдруг Мериадек с криком вздрогнул. Кто-то в это мгновение вылил ему на голову холодной, как лед, воды; рыцарь сверкающими глазами обвел всех окружающих и увидел придворного капеллана с чашею в руках. Прежде чем Мериадек успел выразить свое неудовольствие, Витрика (девица, влюбленная в него) закрыла ручкой ему рот и сказала: «Будь спокоен, мой друг, и радуйся вместе со мною; ты снова получил святое крещение, которое тебя и охранит ото всех чародейств; святой отец наш, сам папа освятил эту воду, когда я была в Риме, чтобы молиться за тебя» (стр. 21).