Недавно в «Вятских» и «Оренбургских губернских ведомостях» публиковано было, что в городе Вятке учрежден конкурс по делам несостоятельного должника – вятского 1-й гильдии купца П. И. Репина. Из этой публикации видно, что г. Репин состоит должным в казну комиссариатскому департаменту морского ведомства за непоставленные вещи – 14 731 руб. 9 коп. и в коммерческий банк – 8112 руб. 75 коп. сер., да частным лицам, по приблизительному исчислению – 49 429 руб. 37 коп. – всего 72 273 руб. 21 коп.
На погашение этих долгов поступило в ведение конкурса и от него назначено в публичную продажу имение г. Репина: 1) деревянные амбары (для складки товаров), построенные на общественной земле, – при Пошульской пристани Усть-Сысольского уезда (Вологодской губернии); при амбарах отдельный сарай в столбах, балаган без стен, контора, еще амбар – казарма для рабочих, погреб и баня; 2) четыре каменные лавки, крытые железом, находящиеся в городе Вятке, и 3) тринадцать сенокосных участков, заключающих в себе около 777 десятин земли, лежащей в Вятской губернии. Все эти имущества, по какому-то случаю, не были оценены и проданы по приносимому ими ежегодно доходу. Так, например: амбары, дающие доходу – 25 руб. сер. с груза (?); в них может поместиться 9 грузов; лавки – 231 руб. 50 кон. и сенокосные участки – 653 руб. 43 коп. Имения эти, как видно, приносят дохода далеко менее 1000 руб. сер. в год, – стало быть, желающие купить таковые едва ли дали за них и 10 000 руб. сер. Чем же уплатили остальные долги – более 62 000 руб. сер.?.. Ясно, что кредиторы удовольствовались и копейками за рубли!
Из этой публикации выводится другая странность: нет дома и никакой движимости у г. Репина. Как-то непонятно предполагать, чтобы русский 1-й гильдии купец, представитель промышленного движения губернского города, жил на квартире, и без собственных лошадей, экипажей и т. д.?..
Следующий факт еще разительнее. В городе Нолинске (Вятской губернии) умер купец Семен Темивцев. На нем оказалось долга казне и частным лицам до 97 702 руб. 50 коп. Три сына Темивцева – Федор, Андрей и Степан, отказались платить долги за отца… Приступили к погашению их из имения умершего Темивцева, как главы семейства и ответственного деятеля в торговле и промышленности… Но имения оказалось в Нолинске всего один каменный трехэтажный дом, с деревянным при нем флигелем, службами, тремя лавками и местом. Все это оценено, по сложности годового дохода, в 2165 руб. сер.!.. (Имение продавалось в вятском губернском правлении в 1860 году.) Из оценки имения и доходов с него можно заключить, что за него едва ли дали много более 3000 руб. сер. Следственно, кредиторы – казна и частные лица (если они имели равные права на взыскание своих капиталов) едва ли получили много более 3 коп. сер. за рубль!! Любопытно было бы знать по пословице: «как живут и слывут» братья Темивцевы – Федор, Андрей и Степан?.. Уж наверное, после такой несчастной несостоятельности отца и разгрома их наследства они оказались гражданами бедными и, чего доброго, поступили к другим лицам приказчиками или сидельцами…
Наконец, следующий факт, нам кажется, поразительнее и предыдущих. Оренбургское губернское правление публиковало, что в присутствии его (15 июля 1860 года) назначена продажа движимого и недвижимого имения инженер-капитана Петра Иванова Сергеева – на погашение состоящих на нем казенных и частных долгов. Имения продавались по силе указа правительствующего сената от 8 июня 1857 года и по постановлению губернского правления, состоявшемуся 11 апреля 1860 года. Г-н Сергеев должен 54 местам и лицам сумму, простирающуюся до 465 500 руб. сер. А имения его – движимые (мебели и картины) оценены были в 432 руб. 20 коп. и недвижимые, состоящие в населенных имениях, землях удобных и неудобных, со всеми на них хозяйственными строениями и заведениями, оценены в 70443 руб. сер. Стало быть, долги г. Сергеева превышали стоимость имений его на солидную сумму – чуть не на 400 000 руб. сер. Отсюда рождается невольный вопрос: как же кредиторы – места и лица – вверяли капиталы свои, не видя обеспечения их, и как же г. Сергеев кредитовался и контрактовался, когда знал, что имений и капиталов его далеко и далеко не станет на выполнение всех его обязательств?..
Впрочем кредиты эти в публикации некоторые означены не совсем ясно, некоторые резко бросаются в глаза. Например: 1) г. Сергеев состоит должным московскому опекунскому совету по займу из него 11 мая 1844 года, под залог 449 душ крестьян, с 3567 десятин, 826 сажен земли – 35 920 руб. сер. (из этой главнейшей и самой ценной части имения остальные кредиторы едва ли получат и гроши); 2) надворной советнице Базилевской, по закладной (чего?), совершенной в оренбургской палате гражданского суда 22 июля 1843 года, – 7142 руб. 87 коп.; 3) статской советнице Вехиери по запродажной записи (что же запродано?), совершенной (где?) 18 октября 1844 года, – 31000 руб.; 4) ротмистру Волчкову по запродажной записи (опять что запродано?) 29 апреля 1847 года – 9000 руб. сер. и неустойки – 5000 руб.; 5) мещанину Колпину по контрактам: а) на управление имением г. Сергеева неустойки – 3000 руб. и б) на подряды и поставки – 2285 руб. 89 коп.; 6) малолетним детям генерал-майорши Циолковской, по заемному письму, – 12 000 руб. ассигнациями; то же девицам, Циолковской – 30 000 руб., Сергеевой – 4285 руб. 71 коп., поручице Зварыкиной – 2928 руб. 57 коп., коллежской секретарше Фокиной – 1300 руб. ассигнациями и капи-тапше Сергеевой – 21 000 руб.; 7) Уфимскому попечительному комитету о бедных, тоже по заемному письму – 1360 руб. и т. д. Вообще документы и обязательства даваемы были г. Сергеевым во все время, начиная даже с 1832 года.
Мелочные долги на г. Сергееве, напечатанные в публикации, также поучительны. Они, кроме дворян, значатся и разного звания лицам: мещанам, крестьянам и одному унтер-офицеру – по распискам простым и сохранным, лавочным счетам и т. п. Например, одному лицу – 171 руб. 50 коп. ассигнациями, другому – 100 руб., третьему – 350 руб., четвертому – 128 руб. 50 коп.; иному (в лавку) – 471 руб. 41 1/2 коп.; за железо (одному заводчику) – 149 руб. 22 коп.; даже за кули (в провиантское ведомство) – 8 руб. сер. и т. д.
Такие мелочи как-то странно видеть в общей массе долгов, и таких огромных, как, например, мещанину Кристлибу, – 155 581 руб. 52 коп. сер. Сближение первых с последним, кажется, ясно подтверждает наши слова, что при всех коммерческих оборотах у нас в сильном ходу это дорогое – как-нибудь, авось, сойдет и т. п.{43}.
Можно, пожалуй, выводить и то, что выводит автор письма. Но еще любопытнее, кажется, может быть другой вывод относительно того, к чему послужили – не только частным лицам, но даже и казне, – все возможные обеспечения, представленные для взыскания денег: заемные письма, расписки, закладные, запродажные записи, контракты, неустойки и пр. С г. Сергеевым вели дела не по душе, а по всем формам… а что вышло? автор письма спрашивает: «Как мог г. Сергеев кредитоваться и контрактоваться, когда знал, что ему платить нечем?» Да помилуйте, отчего же не брать, когда дают? И потом – как не пользоваться выгодами своего положения, когда с 1832 по 1857 год есть возможность тянуть безнаказанно эту блестящую капитель, да и после – указ сената о продаже имения от 8 июня 1857 года привести в исполнение только в июле 1860! По-нашему, дело объясняется очень просто: г. Сергеев лучше всех наших экономистов знал условия, в каких он живет, и понимал, с кем и как придется ему иметь дело…
Зато теперь принялись кричать против доверчивости и издеваться над глупостью акционеров и всяких лиц, постаравшихся ни за что ни про что пожертвовать свои денежки в пользу спекуляторов. Слава богу – пора, да уж оно и безопасно теперь: и так никто не верит больше в денежных делах, а кто пострадал от доверия, тот сам себя дураком называет. Значит, кричи, смейся и бранись, сколько хочешь: не раздражишь, а еще поощрение получишь. Наша литература поняла это и действует en consequence[7].