1880 лѣтъ на вопросъ Фарисеевъ, давать ли подать сказано: «Кесарю Кесарево,22 а Богу Божіе».23 Если бы была какая-нибудь вѣра у людей, то они хоть что-нибудь считали должнымъ Богу и прежде всего то, чему училъ Богъ – человѣка не убивать. Тогда бы обманъ пересталъ быть возможнымъ. Царю или кому еще все, что хочешь, сказалъ бы вѣрующій человѣкъ, но не то, что противно волѣ Бога, а мучительство и убійство противно волѣ Бога.
Опомнитесь люди! Вѣдь можно было отговариваться незнаніемъ и попадаться въ обманъ, пока неизвѣстна была воля Бога, пока непонятенъ былъ обманъ, но какъ только она выражена ясно, нельзя ужъ отговариваться. Послѣ этого ваши поступки уже получаютъ другое страшное значеніе. Нельзя человѣку, не хотящему быть животнымъ носить мундиръ, орудія убійства; нельзя ходить въ судъ, нельзя набирать солдатъ, устраивать тюрьмы, суды.
Опомнитесь люди!
* № 2.24
Бѣснующійся звѣрь Петръ заставляетъ однихъ людей убивать и мучить другихъ людей сотнями, тысячами, самъ забавляется казнями, рубитъ головы пьяной неумѣлой рукой, не сразу отхватывая шею, закапываетъ въ землю любовницъ, обставляетъ всю столицу висѣлицами съ трупами, ѣздитъ пьянствовать по боярамъ и купцамъ въ видѣ патріарха и протодьякона съ ящикомъ бутылокъ въ видѣ Евангелія, съ крестами изъ трубокъ въ видѣ дѣтородныхъ членовъ, заставляя однихъ людей убивать на работѣ и войнѣ миліоны людей, заставляетъ однихъ людей казнить, жечь, выворачивать суставы у (всѣхъ вѣрующихъ въ Бога) другихъ людей, клеймить какъ табуны скота, убиваетъ сына и возводитъ на престолъ блядь своего наложника и свою. И ему ставятъ памятники и называютъ благодѣтелемъ Россіи и великимъ человѣкомъ и всѣ дѣла его; не только оправдывается все то, что дѣлали люди по его волѣ, считаются законными, необходимыми и не ложатся на совѣсть людей, которые ихъ дѣлали. И про жестокости его говорятъ: зачѣмъ поминать, это прошло.
Послѣ него продолжается то же убиваніе живыхъ людей живыми людьми христіанами, обманутыми своими вожаками. Одинъ за другимъ безъ всякихъ правъ и даже оправданія схватываетъ власть то Екатерина, то Лизавета, то Анна. Жестокости, которые заставляють людей дѣлать надъ другими, ужасны. И опять люди, совершающіе эти жестокости, считаютъ себя правыми. Мужеубійца апокалипсическая блудница захватываетъ власть – тѣ же ужасы заставляютъ дѣлаться ея любовниками, потомъ безумный Павелъ, потомъ отцеубійца Александръ и Аракчеевщина, потомъ убій[ца] брата Палкинъ, котораго я засталъ вмѣстѣ съ его ужасными дѣлами. И потомъ Александръ II съ его висѣлицами и крѣпостями и Плевной, и потомъ теперешніе сотни тысячъ каторжниковъ и острожниковъ, и голодный народъ, и убиваніе людей тайно въ крѣпостяхъ и явно въ одиночныхъ заключеніяхъ и острогахъ, гдѣ люди убивали и мучали другъ друга.
Формы злодѣйствъ измѣняются, но сущность, ужасная сущность дѣла, то, что кроткіе христіане русскіе люди мучаютъ и убиваютъ другихъ и считаютъ себя въ этомъ неповинными, остается то же.
* № 3.25
Зачѣмъ поминать старое? говоримъ мы. Но если ужъ не поминать, то и не поминали бы. Но это говорятъ только для того, чтобы, не поминая ужасы стараго, продолжать ужасы настоящаго въ другихъ формахъ. Они говорятъ не поминать, но не поминаютъ только злодѣйствъ, а съ тѣмъ большимъ усердіемъ поминаютъ выдуманные ими прелести стараго времени и выдуманныя доблести тѣхъ людей, которые производили эти ужасы только за тѣмъ, чтобы, закрасивъ ужасы прошедшаго, закрасить ужасы и настоящаго и убѣдить людей въ ихъ необходимости.
И несчастныя молодыя поколѣнія выростаютъ подъ ложнымъ представленіемъ о томъ, что про всѣ прежніе ужасы поминать нечего, что они всѣ выкуплены тѣми выдуманными благами, которыя принесли ихъ совершители, и дѣлаютъ заключеніе о томъ, что то же будетъ и съ теперешними злодѣйствами, что все это какъ то выкупится, какъ выкупилось прежнее.
Съ Петра I начинаются особенно поразительные и особенно близкіе и понятные намъ ужасы русской исторіи.
Бѣснующійся, пьяный, сгнившій отъ сифилиса звѣрь 1/4 столѣтія губитъ людей, казнитъ, жжетъ, закапываетъ живыхъ въ землю, заточаетъ жену, распутничаетъ, мужеложствуетъ, пьянствуетъ, самъ забавляясь рубитъ головы, кощунствуетъ, ѣздитъ съ подобіемъ креста изъ чубуковъ въ видѣ дѣтородныхъ членовъ и подобіями Евангелій – ящикомъ съ водкой славить Христа, т. е. ругаться надъ вѣрою, коронуетъ блядь свою и своего любовника, раззоряетъ Россію и казнитъ сына и умираетъ отъ сифилиса, и не только не поминаютъ его злодѣйствъ, но до сихъ поръ не перестаютъ восхваленія доблестей этаго чудовища, и нѣтъ конца всякаго рода памятниковъ ему. Послѣ него начинается рядъ ужасовъ и безобразій подобныхъ его царствованію, одна блудница за другой безчинствуютъ на престолѣ мучаетъ и губитъ народъ и заставляетъ однихъ мучать другихъ и воцаряется безъ всякихъ правъ на престолъ, мужеубійца, ужасающая своимъ развратомъ блудница, дающая полный просторъ звѣрства своимъ перемѣняющимся любовникамъ, и всѣ ужасы – казни, убійство мужа, мученія и убійство законнаго наслѣдника, закрѣпощеніе половины Россіи, войны, развращеніе и раззореніе народа, все забывается и до сихъ поръ восхваляется какое то величіе мудрость, чуть не нравственная высота этой мерзкой бляди. Мало того, что восхваляютъ ее, возхваляютъ ея звѣрей любовниковъ. То же съ отцеубійцей Александромъ. То же съ Палкинымъ. Все забыто. И выдуманы несуществующія доблести и заслуги для отечества.
* № 4.26
Законъ четко, ясно неизмѣнно начертанъ въ сердцѣ человѣка. Всякій знаетъ, что ему дѣлать, всякій знаетъ, что хорошо и что дурно.27 Говорятъ много разныхъ вѣръ, для каждаго народа свой законъ. Это неправда. Всегда есть и будетъ только одна вѣра. – Вѣра эта самъ человѣкъ съ его сердцемъ и разумомъ, и не вѣрить въ самаго себя нельзя. И во всѣхъ вѣрахъ, какія ни есть въ свѣтѣ есть одинъ законъ28 для всякаго человѣка. И искать этотъ законъ29 не надо ни за моремъ ни на небѣ, какъ говоритъ Моисей [?], а въ сердцѣ людей.30
Человѣкъ вездѣ и всегда такой же – такая же у него голова, сердце, руки, ноги и всѣ члены: тѣ же у него страсти, тѣ же страхи, тѣ же радости, также онъ рождается, такъ же растетъ, такъ же страдаетъ старѣется и умираетъ, или, не дождавшись старости, умираетъ во всякій часъ своей жизни, и такъ же не можетъ жить одинъ, а живетъ благодаря людямъ, жившимъ прежде него и живущимъ съ нимъ вмѣстѣ, та же у всѣхъ людей одинаковая способность понимать и думать.
Мы говоримъ, что надо дѣлать, что всѣ дѣлаютъ, что велятъ дѣлать, потому что каждый человѣкъ не знаетъ, что ему дѣлатъ, не можетъ знать, что хорошо, что дурно, говоримъ, что никто самъ не знаетъ и не можетъ знать этаго. <Мы говоримъ, что и вѣръ много разныхъ и нельзя знать, какая вѣра истинная, какая ложная. Люди, говоримъ мы, бродятъ, какъ слѣпые, живутъ, бродятъ и умираютъ злы и глупы, какъ слѣпые, сами не знаютъ зачѣмъ. Такъ ли это?> Неужели это правда?
Богъ, если есть Богъ, сотворилъ людей такъ, что они <мучаются, ищутъ истину и> не могутъ знать того, какъ имъ надо жить. Или, если нѣтъ Бога, <люди сами собой живутъ,> то все въ мірѣ и травы, деревья, животные – все живетъ стройно по закону, знаетъ какъ жить, – одинъ человѣкъ – то существо, которое умнѣе всѣхъ, брошено одно безъ кормила, одно живетъ безъ закона. Собака знаетъ какъ жить. Береза знаетъ какъ жить, a человѣкъ не знаетъ. Не можетъ этаго быть. Не можетъ быть да и нѣтъ и никогда не было.31 Всему есть законъ, законъ жизни человѣка. И знаетъ этотъ законъ, человѣкъ знаетъ также твердо, какъ знаетъ свой законъ дерево и животное.32 Непризнаетъ закона только тотъ человѣкъ, который или самъ отступилъ отъ него, или отъ котораго обманомъ скрыли или скрываютъ этотъ законъ. Но и тотъ и другой знаютъ его. И не видитъ человѣкъ своего закона только до тѣхъ поръ, пока33 онъ закрываеть самъ глаза или пока другіе закрываютъ ему глаза, чтобы онъ не видалъ его. И тому человѣку открыть глаза, и вотъ онъ – законъ всегда передъ нимъ. Законъ написанъ въ сердцѣ34 его.
