Никита (садится на солому).
Что ушел-то? Эх, кабы знала ты да ведала!.. Скучно мне, Марина, так скучно, не глядели б мои глаза. Вылез из-за стола и ушел, от людей ушел, только бы не видать никого.
Марина (подходит к нему ближе).
Что ж так?
Никита.
А то, что в еде не заем, в питье не запью, во сне не засплю. Ах, тошно мне, так тошно! А пуще всего тошно мне, Маринушка, что один я, и не с кем мне моего горя размыкать.
Марина.
Без горя, Микита, не проживешь. Да я свое переплакала – и прошло.
Никита.
Это про прежнее, про старинное. Эх, друг, переплакала ты, а мне вот дошло!
Марина.
Да что ж так?
Никита.
А то, что опостылело мне всё мое житье. Сам себе опостылел. Эх, Марина, не умела ты меня держать, погубила ты меня и себя тоже! Что ж, разве это житье?
Марина (стоит у сарая, плачет и удерживается).
Я на свое житье, Никита, не жалюсь. Мое житье – дай Бог всякому. Я не жалюсь. Покаялась я тогда старику моему. Простил он меня. И не попрекает. Я на свою жизнь не обижаюсь. Старик смирный и желанный до меня; я его детей одеваю, обмываю. Он меня тоже жалеет. Что ж мне жалиться. Так, видно, Бог присудил. А твое житье что ж? В богатстве ты…
Никита.
Мое житье!.. Только свадьбу тревожить не хочется, а вот взял бы веревку, вот эту (берет в руки веревку с соломы), да на перемете вот на этом перекинул бы. Да петлю расправил бы хорошенько, да влез на перемет, да головой туда. Вот моя жизнь какая!
Марина.
Полно, Христос с тобой!
Никита.
Ты думаешь, я в шутку? Думаешь, что пьян? Я не пьян. Меня нынче и хмель не берет. А тоска, съела меня тоска наотделку. Так заела, что ничто-то мне не мило! Эх, Маринушка, только я пожил как с тобою, помнишь, на чугунке ночи коротали?
Марина.
Ты, Микита, не вереди, где наболело. Я закон приняла и ты тож. Грех мой прощеный, а старое не вороши…
Никита.
Что ж мне с своим сердцем делать? Куда деваться-то?
Марина.
Чего делать-то? Жена у тебя есть, на других не зарься, а свою береги. Любил ты Анисью, так и люби.
Никита.
Эх, эта мне Анисья – полынь горькая, только она мне как худая трава ноги оплела.
Марина.
Какая ни есть, – жена. Да что толковать! Поди лучше к гостям да мне мужа покличь.
Никита.
Эх, кабы знала ты все дела… Да что говорить!
ЯВЛЕНИЕ V.
Никита, Марина, муж ее и Анютка.
Муж Марины (выходит от двора красный пьяный).
Марина! Хозяйка! Старуха! Здесь ты, что ль?
Никита.
Вот и твой хозяин идет, тебя кличет. Иди.
Марина.
А ты что ж?
Никита.
Я? Я полежу тут. (Ложится в соломе.)
Муж Марины.
Где ж она?
Анютка.
А вон она, дяденька, дле сарая.
Муж Марины.
Чего стоить? Иди на свадьбу-то! Хозяева велят тебе итти, честь сделать. Сейчас поедет свадьба, и мы пойдем.
Марина (выходит навстречу мужу).
Да неохота было.
Муж Марины.
Иди, говорю. Выпьешь стаканчик. Петрунькю шельмеца проздравишь. Хозяева обижаются, а мы во все дела поспеем.
(Муж Марины обнимает ее и шатаясь с ней вместе уходит.)
ЯВЛЕНИЕ VI.
Никита и Анютка.
Никита (поднимается и садится на соломе).
Эх, увидал я ее, еще тошней стало. Только и было жизни, что с нею. Ни за что про что загубил свой век; погубил я свою голову! (Ложится.) Куда денусь? Ах! Расступись, мать сыра земля!
Анютка (видит Никиту и бежит к нему).
Батюшка, а батюшка! Тебя ищут. Все уже, и крестный, благословили. Однова дыхнуть, благословили. Уж серчают.
Никита (про себя).
Куда денусь?
Анютка.
Ты чего? Чего говоришь-то?
Никита.
Ничего я не говорю. Что пристала?
Анютка.
Батюшка! пойдем, что ль? (Никита молчит. Анютка тянет за руку.) Батя, иди благословлять-то! Право слово, серчают, ругаются.
Никита (выдергивает руку).
Оставь!
Анютка.
Да ну же!
Никита (грозит ей вожжами).
Ступай, говорю. Вот я тебя.
Анютка.
Так я ж мамушку пришлю. (Убегает.)
ЯВЛЕНИЕ VII.
Никита (один).
Никита (поднимается.)
Ну как я пойду? Как я образ возьму? Как я ей в очи гляну? (Ложится опять.) Ох, кабы дыра в землю, ушел бы. Не видали б меня люди, не видал бы никого. (Опять поднимается.) Да не пойду я… Пропадай они совсем. Не пойду. (Снимает сапоги и берет веревку; делает из нее петлю, прикидывает на шею.) Так-то вот.
ЯВЛЕНИЕ VIII.
Никита и Матрена. (Никита видит мать, снимает веревку с головы и ложится опять в солому.)
Матрена (подходит впопыхах).
Микита! А Микита? Вишь ты, и голоса не подает. Микита, что ж ты, аль захмелел? Иди, Микитушка, иди, иди, ягодка. Заждался народ.
Никита.
Ах, что вы со мной сделали? Не человек я стал.
Матрена.
Да чего ты? Иди, родной, честь честью благословенье сделай, да и к стороне. Ждет ведь народ-от.
Никита.
Как мне благословлять-то?
Матрена.
Известно как. Разве не знаешь?
Никита.
Знаю я, знаю я. Да кого благословлять-то буду? Что я с ней сделал?
Матрена.
Что сделал? Эка вздумал поминать! Никто не знает: ни кот, ни кошка, ни поп Ерошка. А девка сама идет.
Никита.
Как идет-то?
Матрена.
Известно, из-под страху идет-то. Да идет же. Да что же делать-то? Тогда бы думала. А теперь ей упираться нельзя. И сватам тоже обиды нет. Смотрели два раза девку-то, да и денежки за ней. Всё шито, крыто.
Никита.
А в погребе-то что?
Матрена (смеется).
Что в погребе? Капуста, грибы, картошки, я чай. Что старое поминать?
Никита.
Рад бы не поминал. Да не могу я. Как заведешь мысль, так вот и слышу. Ох, что вы со мной сделали?
Матрена.
Да что ты в сам деле ломаешься?
Никита (переворачивается ничком).
Матушка! Не томи ты меня. Мне вот по куда дошло.
Матрена.
Да всё ж надо. И так болтает народ, а тут вдруг ушел отец, нейдет, благословлять не насмелится. Сейчас прикладать станут. Как заробеешь, сейчас догадываться станут. Ходи тором, не положат вором. А то бежишь от волка, напхаешься на ведмедя. Пуще всего виду не показывай, не робь, малый, а то хуже вознают.
Никита.
Эх, зaпyтляли вы меня!
