(Сейчасъ!) (Дѣлая головой знакъ согласія. Обращаясь къ Щурину.) Дмитрій Сергѣичъ! я просилъ однаго Г[осподи]на, чтобы онъ попросилъ о вашемъ дѣлѣ въ Совѣтѣ – мнѣ обещали.

Щуринъ.

Я знаю, что вы золотой человѣкъ. Ну что, поговорили ей?…

Масловской.

Да… я… (подходитъ къ Лидіи).

Щуринъ (встаетъ и тоже подходитъ къ Лидіи, которая его не слушаетъ и говоритъ въ одно время съ нимъ).

Онъ тоже согласенъ, Лили, что надо беречь такого человѣка, какъ вашъ дядя. Кто-жъ говоритъ, что вамъ нравится, какъ дитя, этотъ Князекъ, но надо быть благоразумной.

Лидія.

Масловской! Да пріѣзжайте сами. Подите сюда. Ежели онъ пріѣдетъ, я хочу о многомъ переговорить съ нимъ, растолковать многое этому милому дикарю. Я боюсь, онъ дичится меня отъ того, что воображаетъ, съ своими восточными кавказскими понятіями, что мужъ мой зарѣжетъ его, что я замужняя женщина et coetera. – Ольга будетъ мѣшать мнѣ. Ужъ вы будьте совсѣмъ великодушны, займитесь ей нынѣшній вечеръ и вашимъ другомъ дядичкой, ежели онъ пріѣдетъ. А то мнѣ не дадутъ минуты покоя…

Масловской.

Я сдѣлаю лучше: я привезу храбраго Полковника, для того чтобы занять Ольгу, которой вы напрасно боитесь, а дядичку усадимъ за карты.

Щуринъ (вмѣстѣ съ Масловскимъ)

Вотъ это прекрасно и умно.

Лидiя.

Вы восхитительны! Поѣзжайте.

Масловской.

Нѣтъ, знаете, какая мнѣ пришла мысль? Храбрый Полковникъ – я могу смѣло теперь говорить про него? – глупъ ужасно, и его билетъ въ 10.000 сбилъ его совсѣмъ съ толку; ему мало одному нанимать ложи въ бельэтажѣ и кареты, его мечта жениться на комъ бы то ни было. Его надо женить на Олинькѣ, онъ будетъ совершенно счастливъ, и вы отдѣлаетесь отъ 2-хъ разомъ. Какова идея! —

Лидія.

Чудесная. Я въ ¹/₂ часа влюблю Ольгу въ храбраго Полковника: она дѣвочка пылкая, какъ всѣ провинціялки, съ допотопными идеями объ любви, и очень недалекая....

Щуринъ (вмњстњ съ Лидіей).

Да, она и славная дѣвочка, и я долженъ отвѣчать за нее; Богъ знаетъ, сдѣлаетъ ли онъ ее счастливой. —

Лидія (обращаясь къ Щурину).

Съ вами не говорятъ, вы не хотѣли сдѣлать того, о чемъ я васъ просила.....

(Изъ боковой двери входитъ Ольга, въ бњлой кисейной юбкњ и въ черномъ кружевномъ канзу, съ косой вокругъ головы. Присядаетъ Масловскому. За ней отворяется дверь, и Катерина Ѳедотовна подаетъ ей платокъ и обдергиваетъ ее платье. Масловской кланяется дамамъ, жметъ руку Щурину и уходитъ.)

Щуринъ, Лидія, Ольга и Катерина Ѳедотовна.

Лидія (беретъ за руку Ольгу и приподнявшись оглядываетъ ее).

Олинъ! Ты ужасно хороша, свѣжа, но ты не разсердишься на меня? ужасно провинцьялка. Что зa туалетъ!

Щуринъ (оглядывая ее).

Да, мой дружокъ, ты мила, но въ нынѣшнемъ свѣтѣ столько есть условій....... все это....

Ольга (краснњя).

Чтожъ, я смѣшна? Чтожъ такое въ моемъ платьѣ?....

Лидія (вставая).

Все, машеръ. Во-первыхъ, это канзу, это слишкомъ нарядно и оно портитъ тебѣ талію, ты лучше надѣнь мою горностаевую, —

Щуринъ.

Да вотъ я велю принести тебѣ.

Лидія.

Потомъ, мытое 30 разъ платье – это вѣдь горничныя носятъ. – Ну, да это ничего еще. Но башмаки покажи.

Ольга (показываетъ ножку).

Чтожъ башмаки? —

Лидія (смњется).

Это очень мило, что тебѣ все равно, но ктожъ носитъ башмаки? развѣ тебѣ не принесли? Надѣнь хоть мои, но они тебѣ малы будутъ (ставитъ свою ногу подлњ ея), да, малы. —

Ольга.

Развѣ много гостей будетъ, что вы меня такъ одѣваете?

Лидія.

Будетъ Полковникъ, который очень…

8 октября 1856 г. Толстой, живший в это время в Ясной поляне, отметил в своем Дневнике: «… Затеял было комедию. Может, возьмусь». Через три дня, 11 октября, он опять возвращается к этому замыслу и записывает: «Прочел Bourgeois Gentilhomme [«Мещанин во дворянстве»] и много думал о комедии из Оленькиной жизни, в двух действиях. Кажется, может быть порядочно». Еще три дня спустя он снова отмечает чтение Мольера, а на другой день, 15 октября, записывает: «Написал начало комедии». Все эти записи относятся к комедии «Дядюшкино благословение», от которой, впрочем, остался только перечень действующих лиц и краткая программа всей пьесы. Дальше этих первоначальных набросков работа над нею не пошла. Однако сюжет задуманной комедии не был оставлен Толстым, и, месяц спустя, через несколько дней после своего приезда в Петербург, он снова обратился к нему, как об этом свидетельствуют записи в Дневнике от 12 и 13 ноября: «Утром написал scenarium немного… написал одно явление комедии»; «встал в 11-м, писал 2 явления комедии». Эти две записи относятся к комедии «Свободная любовь», хронологически и тематически тесно связанной с предыдущей и оставшейся также в виде незаконченного фрагмента, заключающего в себе очень сжатый сценарий всей пьесы, перечень действующих лиц и первые три явления 1 действия. Однако и на этот раз работа над задуманной комедией была оставлена в самом начале, и Толстой уже более не возвращался к намеченному в ней сюжету.

Восстановить полностью содержание обеих комедий, на основании сохранившихся отрывков мы не в состоянии, так как набросанные Толстым краткие программы их отличаются чрезвычайной сжатостью и лаконизмом, благодаря чему смысл отдельных намеков и ремарок автора, которыми он намечал основные вехи в ходе развития действия, остается в некоторых случаях для нас неясным и не поддается толкованию. Тем не менее, путем внимательного анализа имеющихся у нас фрагментов и их сопоставления, мы можем установить по крайней мере сюжетную основу авторского замысла.

При таком сопоставлении ясно обнаруживается близкое сродство обеих комедий, представляющих собой как бы два варианта одного и того же сценического замысла. В обеих комедиях в центре действия стоят две женские фигуры: эмансипированная, столичная 30-летняя дама, проникнутая Жорж-Зандовскими идеями о правах женщины и о свободной любви, и наивная, простодушная молодая девушка, только что приехавшая в столицу из глухой провинции. В обоих случаях эти лица носят одинаковые имена: Лидия и Ольга. В обеих комедиях движущею пружиной действия является ревность эмансипированной дамы (Лидии) к своей молодой родственнице и сопернице (Ольге), которую она поэтому старается выдать замуж за первого подходящего жениха; в комедии «Дядюшкино благословение» таким лицом является брат Лидии – Анатолий, а в «Свободной любви» – подполковник Кулешенко, Севастопольский герой, только что вернувшийся с войны. Прочие действующие лица в обеих комедиях также дублируют друг друга, хотя и носят различные имена; таковы: пожилой и добродушный муж Лидии, тип покладистого супруга, выше всего ценящего покой и потому несклонного портить себе настроение ревностью; модный 22-летний франт, играющий при Лидии роль друга дома, чичисбея; 60-летний дядюшка, важный чиновник, также влюбленный в нее и надоедающий ей своими старческими ухаживаниями; молодой грузинский князь, которым увлечена сама Лидия; наконец, крепостная нянюшка Ольги, Катерина Федотовна, – все эти лица повторяются в обеих пьесах, хотя некоторые из них носят различные имена; вместе с тем сходны и взаимные отношения этих лиц между собой в обеих комедиях. Только одно из действующих лиц в комедии «Дядюшкино благословение» не находит себе соответствия в другой пьесе: это старый холостяк, граф Кукшев, «дядюшка» Ольги, роль которого была совершенно исключена автором из комедии «Свободная любовь».

Насколько можно судить по сохранившимся отрывкам, обе комедии должны были носить сатирический характер, причем эта сатирическая тенденция, направленная против увлечения жорж-зандовскими идеями равноправия женщин и «свободной любви», была особенно резко подчеркнута и заострена во второй пьесе, о чем свидетельствует самая перемена заглавия. Характерной чертой Толстого, особенно резко проявлявшейся в молодые годы, была его антипатия к радикальным теориям. Григорович в своих воспоминаниях рисует сцену, происшедшую на одном из обедов в редакции «Современника», когда Толстой, услыхав похвалы новому роману Жорж Занд, не выдержал и, несмотря на предварительное предупреждение Григоровича не касаться вопросов, связанных с именем и произведениями Жорж Занд, на товарищеских собраниях «Современника», резко объявил себя ненавистником французской романистки, прибавив, что героинь ее, если бы они существовали в действительности, следовало бы, ради назидания, привязывать к позорной колеснице и возить по петербургским улицам. Это выступление Толстого было тем более неуместно, что хозяйкой редакционных обедов «Современника» была небезызвестная Авдотья Яковлевна Панаева, бывшая жена И. И. Панаева, с которым она в это время уже разошлась, став женою Некрасова: это была женщина, всецело усвоившая себе жорж-зандовские идеи. Возможно, что некоторые черты главной героини «Свободной любви» были описаны именно с нее, между тем как добродушный И. И. Панаев мог послужить автору моделью для изображения типа снисходительного и покладистого мужа. Одна мелкая деталь делает такое предположение довольно вероятным, а именно: при описании обстановки будуара Лидии Толстой замечает: «на маленьком диване лежит ньюфаундлендская собака». Эта маленькая подробность живо напоминает обстановку квартиры Некрасова, любимые собаки которого, как страстного охотника, пользовались привилегией лежать на дорогом ковровом диване и нередко даже затаскивали и грызли на нем кости, так что аккуратный Гончаров, по словам П. И. Ковалевского, избегал садиться на него; впрочем, не желая, вероятно, подчеркивать отмеченное сходство, Толстой вычеркнул из описания обстановки указанную подробность и заменил собаку на диване безразличной клеткой с попугаем.