Л. Н. ТОЛСТОЙ

1860 г.

Размер подлинника

НЕОПУБЛИКОВАННОЕ, НЕОТДЕЛАННОЕ И НЕОКОНЧЕННОЕ

* [СВЕТЛОЕ ХРИСТОВО ВОСКРЕСЕНЬЕ].

Въ страстную суботу я сидѣлъ вечеръ у пріятеля. – Мы такъ заговорились, что и не замѣтили, какъ пробило одинатцать.

– Чтожъ – ты рѣшительно поѣдешь, или нѣтъ? – спросила, входя, молодая хозяйка дома у моего пріятеля.

– Да развѣ непремѣнно нужно ѣхать? – отвѣчалъ онъ, улыбаясь.

Я всталъ и взялъ шапку.

– Ты куда хочешъ ѣхать? – спросилъ онъ. – И непремѣнно поѣдешь?

– Еще бы! Въ университетъ, и сейчасъ иду одѣваться. Пожалуйста поѣдемъ! Я и Marie обѣщалась тамъ быть. Ну на что это похоже, такой праздникъ не встрѣтить въ церкви. – Надѣюсь, даже и вы пойдете въ церковь? – прибавила она, обращаясь ко мнѣ1 нѣсколько насмѣшливо.

– Нѣтъ, я – спать, – отвѣчалъ я, – мнѣ и нездоровится, да и……

– Ну, вы какъ хотите, вы не мой мужъ, а ты пожалуйста, Сережа….

Я пожалъ руки двумъ супругамъ, надѣлъ пальто и вышелъ на улицу. Проходя черезъ залу и переднюю, я замѣтилъ, что полы были въ новь натерты, замки вычищены и лакей, подавшiй мнѣ пальто, напомаженъ и особенно гладко выбритъ. – Сапоги его блестѣли и скрыпѣли не пообыкновенному. На2 улицѣ было темно, мокро и сыро. Фонари чуть свѣтились, освѣщая только свои мокрыя стеклы, – собаки лаяли за воротами, какъ и въ обыкновенные дни. Въ домахъ изъ-за сторъ виднѣлись огни. По изрытымъ улицамъ, неровно дребезжа, изрѣдка проѣзжали то дрожки, то бочки. Пешеходовъ совсѣмъ не было. Даже дворниковъ не видать было на тротуарахъ. Сверху сыпался не то таявшій снѣгъ, не то дождикъ. Разговоръ съ моимъ знакомымъ, который прервала его жена, сильно занималъ меня. Я шелъ скорыми шагами, механически поворачивая изъ переулка въ переулокъ, по направленію къ дому и не замѣчалъ происходившаго вокругъ меня. На Никитской, у перекрестка, я почти столкнулся съ двумя женщинами, также какъ и я обходившими лужу. – Это уже ко всенощной, – подумалъ я, замѣтилъ на полусвѣтѣ фонаря ихъ бѣлыя юбки изъ-подъ поднятаго платья и новые башмаки, особенно осторожно ступавшіе по глянцовитымъ мокрымъ камнямъ улицы. Пройдя еще немного, мнѣ встрѣтился, солдатъ писарь въ новой фуражкѣ и шинели, съ женой, шумящей юбками. Такъ и пахнуло на меня праздникомъ отъ этаго звука, и особенно вида шолковаго платка на головѣ и другаго краснаго новаго носоваго платка въ рукѣ, которой она равномѣрно раскачивала.

– Вотъ что зонтикъ не взяли, Михаилъ Ефремовичъ, – сказала она.

Еще подальше встрѣтились мнѣ два чиновника въ шляпахъ и съ зонтикомъ, потомъ старикъ с палочкой. Двѣ дамы съ дѣтьми. Нѣсколько дрожекъ протащилось, ныряя въ водяныхъ рытвинахъ, двѣ кареты, треща рессорами и блестя фонарями, проѣхали по улицѣ. Дворникъ безъ шапки вышелъ съ плошками къ столбамъ тротуара. У Никитскаго монастыря3 прижался по стѣнѣ и на ступеняхъ народъ въ праздничныхъ одеждахъ, нищихъ попадалось много, но они не просили милостыни. Такъ и вѣяло отъ всего готовящейся, собирающейся народной радостью. – Я прошелъ монастырь, повернулъ по глянцовитому тротуару Александр[овскаго] сада, все тѣже торопливые радостные групы встрѣчались мнѣ; и вдругъ старое забытое чувство праздника живо воскресло во мнѣ, мнѣ стало завидно этимъ людямъ, стало стыдно, что я въ шапкѣ, въ старомъ сертукѣ иду спать, какъ этотъ мужикъ, везущій бочку, безъ участья въ общей радости. – Не отдавая себѣ отчета зачѣмъ, я повернулъ подъ ворота въ Кремль и, отставая и перегоняя толпы народныя, а иногда бѣдныхъ мужиковъ, странниковъ, монаховъ, пѣшеходовъ, вошелъ мимо гауп[т]вахты на Кремлевскую площадь. И солдаты на мокрой платформѣ имѣли парадный необычайный видъ. —

–

Комментарии Н. М. Мендельсона

[СВЕТЛОЕ ХРИСТОВО ВОСКРЕСЕНЬЕ.]

Этот отрывок представляет собой начало того произведения, о котором говорится в Дневнике Толстого 27 марта 1858 г.: «Писал Св[етлое] Хр[истово] воск[ресенье]». Пятью днями ранее, 22 марта, в Дневнике записано: «Пошел к Коршу и на площадь в Кремль. Глазеющий народ. Зашел в церковь. Хорошо. Христос Воскрес!» На другой день, 23 марта, в Записную книжку занесено: «Заутреня. Я неодет, иду домой. Толпы народа по мокрым трот[уарам]. Я не чувствую, ничего. Что дала жизнь в замен. Истину. Да она не радует, истина. А было время. Белое платье, запах вянувшей [неразобр.], счастье».

Автограф отрывка хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина (П. XXI), 1 л. сероватой русской писчей бумаги без водяных знаков и клейма. Чернила коричневые, выцветшие. Небольшие поля слева. Незначительное число вычеркиваний и вставок между строками.

Отрывок печатается впервые.

–

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЯТОМУ ТОМУ.

В настоящий том входят произведения 1856—1859 годов.

Кроме известных произведений: «Из записок князя Д. Нехлюдова» («Люцерн»), «Альберт», «Три смерти» и «Семейное счастие», печатаемых по журнальным текстам, как единственным авторизованным, в этот том включены варианты к трем последним вещам, извлеченные из черновых рукописей Толстого, а также четыре произведения, опубликованные уже после его смерти: «Сказка о том, как другая девочка Варинька скоро выросла большая», «Как умирают Русские солдаты» («Тревога»), «Лето в деревне» и «Речь в Обществе Любителей Российской словесности».

Впервые печатаются в настоящем томе неоконченные и неотделанные произведения и наброски художественного содержания: «Начало фантастического рассказа», «Отъезжее поле», «Записки мужа», «Отрывок без заглавия», «Светлое Христово воскресенье»; писания, относящиеся к проекту освобождения яснополянских крестьян, в количестве семи номеров; один набросок публицистического содержания: «Записка о дворянстве»; заметка юридического содержания: «О русском военно-уголовном законодательстве» и, наконец, «Отрывок дневника 1857 года» (Путевые записки по Швейцарии) и «Проект по лесному хозяйству».

Произведения, появившиеся в печати при жизни Толстого, размещены в порядке их опубликования, остальные – в порядке их написания, поскольку они могут быть хронологически приурочены к определенному моменту.

Н. М. Мендельсон.

В. Ф. Саводник.

РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ПЯТОМУ ТОМУ.

Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с воспроизведением больших букв и начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Л. Толстого и лиц его круга (брычка, пожалуста).

При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Л. Толстого (произведения, окончательно не отделанные, неоконченные, только начатые, а также и черновые тексты), соблюдаются следующие правила:

Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»).

Слова, не написанные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках, без всякой оговорки.

В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске.

Ударения (в «что» и других словах), поставленные самим Толстым, воспроизводятся и это оговаривается в сноске.

На месте слов, неудобных в печати, ставится в двойных прямых скобках цифра, обозначающая число пропущенных редактором слов: [[1]].

Неполно написанные конечные буквы (как напр., крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.

Условные сокращения (т. н. «аббревиатуры») типа «к-ый», вместо который, и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый, «т[акъ] к[акъ]» и т. п. лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении.

Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова, в процессе беглого письма, для экономии времени и сил писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.