24Онъ посмотрѣлъ кругомъ, мѣсяцъ совсѣмъ уже выплылъ, но его перерѣзала тонкая черная тучка. Темная полоса тучи такъ же25 рѣзко отдѣлялась отъ горизонта. Мелкій дождь сыпалъ сверху изъ сплошнаго сѣраго неба. Направо ровная даль, налѣво огни Севастополя. Дорога бѣлѣла рѣзче, извиваясь между чернымъ кустарникомъ, изрѣдка узкими тропинками огибая его. Такъ вотъ, за этими кустами, полверсты небольше будетъ, подумалъ онъ, снова закрывая глаза. Онъ совершенно забылся минуты на двѣ. Когда онъ открылъ глаза, дождикъ переставалъ, едва сыпался, когда приносило его вѣтромъ изъ дальней тучи; было свѣтлѣй, тѣже кусты виднѣлись съ обѣихъ сторонъ дороги, но кусты эти были выше и чаще, точно аллея. Чѣмъ больше онъ вглядывался, тѣмъ болѣе измѣнялись они; онъ поглядѣлъ на право: кусты мѣшались съ высокими деревьями, которыхъ, онъ твердо зналъ, небыло въ этомъ мѣстѣ. За деревьями между ними блестѣла вода, двигаясь между корней, которые сами бѣжали, одинъ застилая другой. Онъ сталъ вглядываться: это похоже было на садъ. – Онъ оглянулся на лѣво, гдѣ не смотря чувствовалъ свѣтъ и принималъ его за огни выстрѣловъ Севастополя. Эти дальніе огоньки не мелькали, а стояли на мѣстѣ ровнымъ четвероугольникомъ. Не было сомнѣнья, это домъ съ освѣщенными окнами. Куда я заѣхалъ? Однако онъ толкнулъ впередъ лошадь. Вотъ и въѣздъ въ аллею, по которой лошадь пошла сама какъ домой веселой иноходью. Онъ посмотрѣлъ на лошадь, – и лошадь была другая, вороная, съ толстой шеей и острыми ушами и длинной гривой. Въ ней чувствительна была сила и игривость, она бойко раскачива[ясь] потопывала по лужамъ и подкидывала спиной и подергивала поводья, поварачивая голову, то направо, то налѣво.26

Едва она подъѣхала къ крыльцу, какъ въ темное окно высунулась сзади освѣщенная женская фигура и по лѣстницѣ послышался топотъ. Вышелъ старикъ дядька его и взялъ лошадь.

– [1 неразобр.] промокнуть П. Н. – сказалъ онъ. Какая то собачонка съ визгомъ стала вертѣться вокругъ лошади.

– Нехорошо, Петръ Николаичь, – сказала женская фигура, – не слушаться жену: я говорила, что будетъ дождикъ. – Вереинъ тотчас узналъ голосъ М. Н., онъ понялъ, что она жена его, но странно, удивился очень мало. Онъ почувствовалъ себя дома и уже давно. Что-то прилило къ сердцу – счастіе. Онъ вошелъ на лъстницу. Все это было ему ново, но знакомо, ужасно знакомо и мило. Этотъ ларь, ручка двери и т. д. Онъ даже вспомнилъ, что уѣзжая изъ дома почти поссорился съ женой за то, что она не хотѣла отнять отъ груди младшаго ребенка, дѣвочку, которой былъ ужъ 2-й годъ. – Она упрекнула его въ своеволіи, а онъ посмѣялся довольно зло надъ нѣжностью, которую будто она афектировала. – Онъ вошелъ на лѣстницу. – Все было какъ слѣдуетъ.27 Жена встрѣтила его. Она много похудѣла, лицо было прозрачно, руки ужасно худы, но та же милая добродушно веселая улыбка, волосы ея были зачесаны назадъ, на ней было пестрое голубаго цвѣта платье. – Я тебя послушала, мой другъ, – сказала она, цѣлуя его въ щеку, – я отняла Машу. – Ахъ напрасно, – сказалъ онъ недовольно, – а я хотѣлъ сказать, что я вралъ утромъ, виноватъ. – Она улыбнулась. – Хочешь чаю, мы пили, но самоваръ ждетъ тебя. – Они вошли въ гостиную, на диванѣ за картами сидела старушка мать Вереина, которая умерла тому назадъ лѣтъ 8 и теперь постарѣла очень. У окна сидѣлъ старшій братъ. Онъ читалъ вслухъ, подлѣ него стоялъ кудрявый мальчишка,

Комментарии В. Ф. Саводника

[НАЧАЛО ФАНТАСТИЧЕСКОГО РАССКАЗА.]

Время написания этого отрывка определяется записями Дневника. 16 июля 1856 г.: «Придумал фантастический рассказ», – 18 и 19 июля: «писал немного фантастический рассказ». Рукопись, автограф Толстого, занимает 2 листа писчей бумаги обыкновенного формата (всего 8 страниц); хранится в Толстовском кабинете Всесоюзной библиотеки им. В. И. Ленина. (Папка XX, 10.) Сама рукопись не имеет никакого заглавия, но она вложена в обложку из полулиста писчей бумаги, на которой неизвестной рукой писарским почерком 50—60 гг. написано: «Начало фантастического рассказа». На некоторых страницах сверх текста набросаны отдельные фразы, представляющие собой как бы программу будущего развития рассказа, намеки, служащие для характеристики главного лица и т. п. Замысел фантастического рассказа был оставлен Толстым в самом начале его и не получил дальнейшего развития. Сохранившийся отрывок впервые печатается в настоящем издании.

–

ПРЕДИСЛОВИЕ К ПЯТОМУ ТОМУ.

В настоящий том входят произведения 1856—1859 годов.

Кроме известных произведений: «Из записок князя Д. Нехлюдова» («Люцерн»), «Альберт», «Три смерти» и «Семейное счастие», печатаемых по журнальным текстам, как единственным авторизованным, в этот том включены варианты к трем последним вещам, извлеченные из черновых рукописей Толстого, а также четыре произведения, опубликованные уже после его смерти: «Сказка о том, как другая девочка Варинька скоро выросла большая», «Как умирают Русские солдаты» («Тревога»), «Лето в деревне» и «Речь в Обществе Любителей Российской словесности».

Впервые печатаются в настоящем томе неоконченные и неотделанные произведения и наброски художественного содержания: «Начало фантастического рассказа», «Отъезжее поле», «Записки мужа», «Отрывок без заглавия», «Светлое Христово воскресенье»; писания, относящиеся к проекту освобождения яснополянских крестьян, в количестве семи номеров; один набросок публицистического содержания: «Записка о дворянстве»; заметка юридического содержания: «О русском военно-уголовном законодательстве» и, наконец, «Отрывок дневника 1857 года» (Путевые записки по Швейцарии) и «Проект по лесному хозяйству».

Произведения, появившиеся в печати при жизни Толстого, размещены в порядке их опубликования, остальные – в порядке их написания, поскольку они могут быть хронологически приурочены к определенному моменту.

Н. М. Мендельсон.

В. Ф. Саводник.

РЕДАКЦИОННЫЕ ПОЯСНЕНИЯ К ПЯТОМУ ТОМУ.

Тексты произведений, печатавшихся при жизни Л. Толстого, печатаются по новой орфографии, но с воспроизведением больших букв и начертаний до-Гротовской орфографии в тех случаях, когда эти начертания отражают произношение Л. Толстого и лиц его круга (брычка, пожалуста).

При воспроизведении текстов, не печатавшихся при жизни Л. Толстого (произведения, окончательно не отделанные, неоконченные, только начатые, а также и черновые тексты), соблюдаются следующие правила:

Текст воспроизводится с соблюдением всех особенностей правописания, которое не унифицируется, т. е. в случаях различного написания одного и того же слова все эти различия воспроизводятся («этаго» и «этого»).

Слова, не написанные явно по рассеянности, дополняются в прямых скобках, без всякой оговорки.

В местоимении «что» над «о» ставится знак ударения в тех случаях, когда без этого было бы затруднено понимание. Это «ударение» не оговаривается в сноске.

Ударения (в «что» и других словах), поставленные самим Толстым, воспроизводятся и это оговаривается в сноске.

На месте слов, неудобных в печати, ставится в двойных прямых скобках цифра, обозначающая число пропущенных редактором слов: [[1]].

Неполно написанные конечные буквы (как напр., крючок вниз, вместо конечного «ъ» или конечных букв «ся» в глагольных формах) воспроизводятся полностью без каких-либо обозначений и оговорок.

Условные сокращения (т. н. «аббревиатуры») типа «к-ый», вместо который, и слова, написанные неполностью, воспроизводятся полностью, причем дополняемые буквы ставятся в прямых скобках: «к[отор]ый, «т[акъ] к[акъ]» и т. п. лишь в тех случаях, когда редактор сомневается в чтении.

Слитное написание слов, объясняемое лишь тем, что слова, в процессе беглого письма, для экономии времени и сил писались без отрыва пера от бумаги, не воспроизводится.

Описки (пропуски букв, перестановки букв, замены одной буквы другой) не воспроизводятся и не оговариваются в сносках, кроме тех случаев, когда редактор сомневается, является ли данное написание опиской.

Слова, написанные явно по рассеянности дважды, воспроизводятся один раз, но это оговаривается в сноске.