<Учрежденное Княземъ съ такой любовью и надеждою на несомн

ѣ

нную пользу деревенское заведеніе для подаянія простыхъ медицинскихъ средствъ больнымъ крестьянамъ не могло принести пользы въ этомъ случа

ѣ

, котораго онъ не только не предполагалъ, но и даже понять не могъ хорошенько. Это озадачило его, онъ посп

ѣ

шилъ перем

ѣ

нить разговоръ>.

Глава 7. Его изба

.¹²

<Посмотримъ твою избу, сказалъ онъ, всходя въ нее. – На л

ѣ

во¹³ отъ низкой двери въ углу передъ лавкою на земляномъ неровномъ полу стоялъ кривой столъ; съ той же стороны были примостки около печи, надъ столомъ въ углу стояла деревянная черная, черная икона съ м

ѣ

днымъ в

ѣ

нчикомъ, н

ѣ

сколько суздальскихъ картинокъ, истыканныхъ тараканами и покрытыхъ странными славянскими словами, были наклеены возл

ѣ

. Но эти безграмотныя картинки и тараканы не пом

ѣ

шали часто возноситься изъ этаго мрачнаго угла чистымъ услышаннымъ молитвамъ.>¹⁴

<За столомъ была широкая лавка, покрытая рогожей и овчинами, около нея и подъ ней стояли св

ѣ

тецъ, кадушки, ушатъ, ведра, ухватъ. Противуположную сторону занимали почерн

ѣ

вшая большая смрадная печь и полати.>

Неровныя темно с

ѣ

рыя ст

ѣ

ны были ув

ѣ

шаны разнымъ тряпьемъ и хламомъ и покрыты тараканами. Изба была такъ мала, что въ ней буквально трудно было поворотиться, и такъ крива, что ни одинъ уголъ не былъ прямъ. Въ середин

ѣ

потолка была большая щель и несмотря, что въ двухъ м

ѣ

стахъ были подпорки, потолокъ, казалось, не на шутку угрожалъ разрушеніемъ.

– Да, изба очень плоха, – сказалъ Князь, всматриваясь въ лицо Чурису, который потупившись, казалось, не хот

ѣ

лъ начинать говорить объ этомъ.

– Задавитъ насъ и ребятишекъ, задавитъ, – начала приговаривать баба, прислонившись къ ст

ѣ

н

ѣ

подъ полатями и, казалось, собираясь плакать.

– Ты не говори, – строго сказалъ ей Чурисъ и продолжалъ, обращаясь къ Князю и пожимая плечами, – и ума не приложу, что д

ѣ

лать, Ваше Сіятельство, и подпорки и подкладки клалъ; ничего нельзя исд

ѣ

лать. Какъ тутъ зиму зимовать? Коли еще подпорки поставить да новый накатникъ настлать, да переметъ перем

ѣ

нить, да покрыть хорошенько, такъ, може, какъ-нибудь и пробьемся зиму-то, только избу те всю подпорками загородишь, а прожить можно, а тронь, и такъ щепки живой не будетъ.

Николиньк

ѣ

было ужасно досадно, что Чурисъ не обратился прежде къ нему, тогда какъ онъ никогда не отказывалъ мужику и только того и добивался, чтобы вс

ѣ

прямо приходили къ нему за своими нуждами, – а довелъ себя до такого положенія; онъ очень золъ былъ за это на Чуриса, разсердился даже, пожалъ плечами и покрасн

ѣ

лъ, но видъ нищеты и спокойная беззаботность, окружающая его, нетолько смягчили его гн

ѣ

въ, но даже превратилъ его въ какое-то грустное, но доброе чувство.

– Ну, какже ты, Иванъ, прежде не сказалъ мн

ѣ

этого? – сказалъ онъ тономъ н

ѣ

жнаго упрека, садясь на лавку.

– Не посм

ѣ

лъ, Ваше Сіятельство, – отв

ѣ

чалъ Чурисъ, но онъ говорилъ это такъ см

ѣ

ло и развязно, что трудно было в

ѣ

рить ему.

– Наше д

ѣ

ло мужицкое, какъ мы см

ѣ

емъ, да мы… —начала было всхлипывая баба.

– Не гуторь, – лаконически сказалъ Чурисъ, полуоборачиваясь къ жен

ѣ

.

– Въ этой изб

ѣ

теб

ѣ

жить нельзя, это вздоръ, – сказалъ Николинька, подумавъ н

ѣ

сколько, – а вотъ что мы сд

ѣ

лаемъ: вид

ѣ

лъ ты каменныя герардовскія – эти съ пустыми ст

ѣ

нами – избы, что я построилъ на Старой Деревн

ѣ

?

– Какъ не видать-съ, – отв

ѣ

чалъ Чурисъ насм

ѣ

шливо улыбаясь, – мы не мало диву дались, какъ ихъ клали – такія мудреныя. Еще ребята см

ѣ

ялись, что не магазеи-ли будутъ отъ крысъ въ ст

ѣ

ны засыпать. Избы важныя – острогъ словно.

– Да, избы славныя, и прочныя, и просторныя, и сухія, и теплыя, и дв

ѣ

семьи въ каждой могутъ жить, и отъ пожара не такъ опасно.

– Не спорю, Ваше Сіятельство.

– Ну такъ вотъ, одна изба чистая сухая десятиаршинная съ с

ѣ

нями и пустою клетью совс

ѣ

мъ ужъ готова, я теб

ѣ

ее и отдамъ, ты свою сломаешь, она на амбаръ пойдетъ, дворъ тоже перенесешь, вода тамъ славная, огороды я выр

ѣ

жу теб

ѣ

изъ новины. – Земли твои во вс

ѣ

хъ трехъ поляхъ тоже тамъ подъ бокомъ выр

ѣ

жу. Что-жъ, разв

ѣ

это теб

ѣ

не нравится? – сказалъ Князь, зам

ѣ

тивъ, что какъ только онъ заговорилъ о перес

ѣ

леніи, Чурисъ съ тупымъ выраженіемъ лица, опустивъ глаза въ землю, не двигался съ м

ѣ

ста.

– Вотъ, Ваше Сіятельство, – отв

ѣ

чалъ онъ, не поднимая глазъ. Старушонка выдвинулась впередъ, какъ будто зад

ѣ

тая за живое и желая сказать свое мн

ѣ

ніе.

– Вотъ, Ваше Сіятельство, – сказалъ Чурисъ, а на Старой Деревн

ѣ

намъ жить не приходится.

– Отчего?

– Н

ѣ

тъ, Ваше Сіятельство, котъ насъ туды перес

ѣ

лить, мы вамъ на в

ѣ

къ мужиками не будемъ. Тамъ какое житье? Да тамъ и жить-то нельзя.

– Да отчего?

– Раззор

ѣ

нія, Ваше Сіятельство.

– Отчего?

– Какже тамъ жить? м

ѣ

сто не жилое, вода неизв

ѣ

стная, выгона н

ѣ

ту-ти, коноплянники у насъ зд

ѣ

сь искони навозныя, добрыя, а тамъ что? Да и что тамъ? голь! ни плетней, ни авиновъ, ни сараевъ, ни ничего н

ѣ

ту-ти. – Раззоримся мы, Ваше Сіятельство, коли насъ туда погоните. М

ѣ

сто новое, неизв

ѣ

стное, – повторялъ онъ, задумчиво покачивая головой.

Николинька, нелюбившій сл

ѣ

пого повиновенія отъ своихъ крестьянъ, – но худо-ли, хорошо, – считавшій необходимымъ объяснять имъ причины своихъ распоряженій, – особенно, касающихся ихъ собственно, вступилъ съ Чурисомъ въ длинное объясненіе выгодъ перес

ѣ

ленія въ вновь устроенный имъ хуторъ. Николинька говорилъ д

ѣ

льно, но Чурисъ д

ѣ

лалъ иногда такія неожиданныя возраженія, что Князь приходилъ въ недоум

ѣ

ніе. Такъ Чурисъ не предполагалъ возможности примежевать переселенному мужику земли около хутора, предвидя нескончаемыя распри по этому случаю между влад

ѣ

льцами земель, онъ находилъ еще, что отр

ѣ

зывать около хутора особый выгонъ будетъ невыгодно и неудобно. Онъ сказалъ еще съ прикрытою добродушною простотою [?] насм

ѣ

шливостью, что по его мн

ѣ

нію хорошо бы пос

ѣ

лить на хутор

ѣ

стариковъ дворовыхъ и Алешу дурачка, чтобъ они бы тамъ хл

ѣ

бъ караулили. «Вотъ бы важно-то было». Но главный аргументъ и который онъ повторялъ чаще другихъ, былъ тотъ, что «м

ѣ

сто нежилое, необнакновенное».

– Да что-жъ, что м

ѣ

сто нежилое, отв

ѣ

чалъ терп

ѣ

ливо Николинька, в

ѣ

дь и зд

ѣ

сь когда-то м

ѣ

сто было нежилое, а вотъ живутъ, и тамъ вотъ ты только первый пос

ѣ

лишься съ легкой руки.

– И, батюшка, Ваше Сіятельство, какъ можно сличить, съ живостью отв

ѣ

чалъ Чурисъ, какъ будто испугавшись, чтобы Князь не принялъ окончательнаго р

ѣ

шенія, это м

ѣ

сто съ тамошнимъ: зд

ѣ

сь на міру м

ѣ

сто, м

ѣ

сто веселое, обычное и дорога, и прудъ теб

ѣ

б

ѣ

лье что ли баб

ѣ

стирать – скотину ли поить и все наше заведенье мужицкое, тутъ и гумно, и огородишки, и ветлы вотъ, что мои родители садили зд

ѣ

сь, и д

ѣ

дъ мой, и батька зд

ѣ

сь Богу душу отдали, и мн

ѣ

только бы в

ѣ

къ тутъ свой кончить, Ваше Сіятельство, больше ничего не прошу. Будетъ милость ваша избу поправить, много довольны вашей милостью, a н

ѣ

тъ, такъ и въ старенькой свой в

ѣ

къ какъ-нибудь доживемъ. Заставьте в

ѣ

къ Богу молить, – продолжалъ онъ съ чувствомъ и низко кланяясь, не сгоняйте меня съ гн

ѣ

зда нашего. Тутъ гн

ѣ

здо наше, Ваше Сіятельство.