— Ну, я пробыл здесь всего месяц. Но мой опыт говорит мне, господин посол, что немногие бывают выше улучшения природных данных. Иначе вы, например, спотыкались бы о собственную бороду.

Маньян содрогнулся.

— Пожалуйста, Боже упаси вас упоминать хоть одному замшельцу об этой идее.

Ретиф встал.

— Моя личная программа дел на день включает экскурсию к докам. Мне хочется поглядеть на некоторые особенности собираемого замшельцами нового пассажирского лайнера. С вашего разрешения, господин посол?..

Маньян презрительно фыркнул.

— Ваша увлеченность тривиальным беспокоит меня, Ретиф. Побольше интересуйтесь существенными делами — такими, как работа с молодежными союзами. Это создает намного лучшее впечатление.

— Прежде чем слишком тесно связываться с этими союзами, не мешало бы выяснить о них чуть побольше, — высказал свое мнение Ретиф. — Кто именно их организует? Здесь, на Замшеле, есть три сильные политические партии — известно ли вам, какая заключила альянс с этой организацией ПОГРОМ?

— Вы забываете, что они, так сказать, всего лишь подростки, — указал Маньян. — Политика для них ничего не значит… пока.

— И, потом, есть еще и гроаки. С чего это у них такой страстный интерес к слаборазвитому пароконному миру вроде Замшела? Их обычно не занимает ничего, кроме бизнеса. А что есть такого на Замшеле, чем они могут воспользоваться?

— Коммерческий аспект можете отмести сразу же, — заверил Маньян. — Замшел обладает развитой производственной экономикой стального века. Гроаки ненамного обогнали их.

— Ага, ненамного, — согласился Ретиф. — Только-только перешли границу примитивного атомного производства… вроде ядерных бомб.

Покачав головой, Маньян вернулся к своим бумагам.

— Да какой может быть рынок для таких устройств на мирной планете? — возразил он. — Я предлагаю вам перенести свое внимание на менее захватывающую, но более плодотворную работу постепенного проникновения в неформальные объединения местной молодежи.

— Я уже думал над этим, — ответил Ретиф. — И прежде чем встречусь в неформальной обстановке с кем-нибудь из местной молодежи, мне хотелось бы вооружиться резиновой дубинкой.

Ретиф покинул занимавшее немалую площадь здание, типа бунгало, где располагался архив Посольства Земли, остановил один из неуклюжих медленно двигающихся замшелых вагонов-платформ и привалился спиной к деревянным поручням, пока тяжелая машина катила через город к вырисовывающимся вдали портальным кранам верфей. Утро стояло прохладное, и легкий ветерок нес через широкий вымощенный булыжником проспект рыбный запах замшельских жилищ. В тени невысоких зданий тяжело ковыляли немногие зрелые замшельцы, громко хрипя под бременем своих громадных панцирей. Среди них живо трусили на коротких чешуйчатых ножках беспанцирные юнцы. Водитель вагона-платформы — замшелец рабочей касты с нанесенными на спине цветами гильдии — налег на руль, проводя неуклюжий экипаж через распахнутые ворота верфи, и со скрипом остановился у самой стены.

— Вот я и добрался до верфей с пугающей скоростью, — проговорил он по-замшельски. — Я хорошо знаю обычай голоспинных, которые всегда передвигаются в спешке.

Вылезая, Ретиф дал ему монету.

— Тебе следует пойти в профессиональные гонщики, — похвалил он. — Сорви-голова!

Пройдя через замусоренный двор, Ретиф постучался в дверь кое-как сколоченного сарая. Внутри заскрипели доски, а затем дверь распахнулась, явив Ретифу скрюченного древнего замшельца, с потускневшими лицевыми пластинами и видавшим виды панцирем.

— Да будет долог ваш сон, — пожелал ему Ретиф. — Я хотел бы поосмотреться тут, если вы не против. Как я понимаю, сегодня вы закладываете фундаментные плиты своего нового лайнера.

— Да приснятся вам глубины, — прошамкал в ответ старец и махнул короткой и толстой рукой в сторону стоявшей у массивного подъемника группы беспанцирных замшельцев. — Эти юнцы знают о фундаментных плитах поболе меня, занятого лишь перекладыванием бумажек.

— Понимаю ваши чувства, почтеннейший, — посочувствовал Ретиф. — Так похоже и на мою жизнь. А планы судна вам среди бумаг не попадались? Как я понимаю, оно будет пассажирским лайнером.

Старикан кивнул. Прошаркав к шкафу с чертежами, он порылся в нем, вытащил пачку скручивающихся распечаток и раскатал их по столу. Ретиф молча стоял, водя пальцем по самому верхнему чертежу, прослеживая линии.

— Что здесь делает голоспинный? — рявкнул позади Ретифа низкий голос. Он обернулся. В открытой двери стоял закутанный в тяжелый плащ молодой замшелец с грубыми чертами лица. Затерявшиеся среди мелких чешуек желтые глаза-бусинки так и буравили землянина.

— Я пришел посмотреть на ваш новый лайнер, — объяснил Ретиф.

— Нам не нужны здесь любопытные иностранцы, — отрезал юнец. Взгляд его упал на чертежи, и он зашипел от гнева.

— Старый придурок! — обругал он древнего замшельца, надвигаясь на них. — Чтоб тебе метаться в кошмарах! Убери планы!

— Ошибка тут моя, — заступился за старика Ретиф. — Я не знал, что это секретный проект.

Юнец заколебался.

— Он не секретный, — наконец буркнул он. — С чего бы ему быть секретным?

— Вам лучше знать.

Юнец задвигал челюстями и закачал головой из стороны в сторону в замшельском жесте неуверенности.

— Скрывать тут нечего, — заявил он. — Мы всего лишь сооружаем пассажирский лайнер.

— Тогда вы не будете возражать, если я посмотрю чертежи? — с энтузиазмом спросил Ретиф. — Кто знает, может, в один прекрасный день я решу забронировать каюту для путешествия в оба конца.

Молодой замшелец повернулся и исчез. Ретиф усмехнулся старцу.

— Полагаю, отправился за своим старшим братом, — заметил он. — У меня такое ощущение, что мне не изучить их здесь в спокойной обстановке. Вы не против, если я их скопирую?

— На здоровье, легконогий, — разрешил старый замшелец. — И мне стыдно за невежливость молодежи.

Ретиф вынул крошечную камеру, привинтил на место копировальную линзу и перелистал чертежи, щелкая затвором.

— Чума на этих сопляков, — выругался старец. — Они день ото дня становятся все более злобными.

— Почему же вы, старшие, не завинтите гайки?

— Они гибки, а мы медленны на ногу. И беспокойство это совсем новое, в моей молодости такой наглости не ведали.

— Полиция?..

— Ба! — прогромыхал древний замшелец. — У нас нет никакой полиции, достойной этого названия, да мы и не нуждались в ней до недавнего времени.

— Чем же это вызвано?

— Они нашли вожаков. Этот спекуль, Слок, один из них. И, боюсь, что они замышляют зло, — он показал на окно. — Они идут, и с ними мягкотелый.

Сунув камеру в карман, Ретиф выглянул в окно. Какой-то гроак, с бледным лицом и украшенным сложным орнаментом гребнем, стоял вместе с юнцами, которые смотрели на хибарку, что-то обсуждая, а потом тронулись к ней.

— Ба! Да это же военный атташе гроакского посольства, — опознал гроака Ретиф. — Интересно, какую кашу он заваривает на этот раз?

— Ничего, служащего хорошим предзнаменованием для достоинства Замшела, — прогромыхал старец. — Беги, гибкий, пока я займу их внимание.

— Я как раз собирался уйти, — сказал Ретиф. — Где выход?

— Через заднюю дверь, — показал короткой поленообразной рукой замшелец. — Хорошего тебе отдыха, чужой на этих берегах, — пожелал он на прощание, степенно двигаясь к входу.

— И вам того же, папаша, — отозвался Ретиф. — И спасибо.

Он пролез через узкий задний ход, подождал, пока голоса в передней части сарая не стали громче, а затем прогулялся к воротам.

Шел уже первый час второй тьмы третьего цикла, когда Ретиф покинул техническую библиотеку посольства и прошел через коридор в свой кабинет. Включив свет, он обнаружил засунутую под пресс-папье записку: