Не могла.

Сердце стучало так, словно сейчас выпрыгнет из груди и пустится в бега. Невероятно быстрый ритм. Даниэль уже не могла. Она готова была умолять ее убить. Только быстро. Чтоб не мучилась.

- Мы едем к тебе домой.

Он посмотрел на нее. Бледные худые ручонки перебирали пасмо волос. Черные с неким шоколадным отливом на концах. Необычные. Маленький носик то и дело морщился, стараясь отогнать прилив непрошеных слез. Но она не в силах их остановить.

Даниэль чувствовала себя жалкой. Он – высокий, статный сильный мужчина и она жалкая девчонка, которая не в состоянии заработать себе на лучшую жизнь. Хотя вырваться из нищеты, которая уже достаточно крепко, можно сказать с корнями въелась и прижилась в районе Ноттила – невозможно. Совершенно невозможно.

А она когда-то мечтала, что ее усыновлять. Что именно ее между всех сорока брошенных маленьких детей, выберут и заберут в лучшую жизнь. Но время шло, она взрослела, а родители так и не пришли. Маргарет Берри – нянечка в детском доме Ноттила всегда твердила, что когда-то и ее Даниэль Торнтон найдет счастье, просто оно сейчас отыскивает тех, кто в нем нуждается сильнее.

«Так, где же ты, счастье? Я нуждаюсь в тебе! Сильно…»

Доминик всю дорогу наблюдал за ней. Такая хрупкая, такая ранимая. Ее руки дрожат, а пальцы так крепко сжимают прядь волос, что, кажется, вот-вот вырвут ее с корнями. Странная девчонка. Она дрожит словно осенний лист в дождливую погоду. Она буквально гипнотизирует взглядом потоки воды, что текут по боковому стеклу. Ей холодно, но она терпит.

Она молчит.

Смиренно терпит.

Может ей гордость не позволяет попросить его о помощи.

Машина остановилась у светофора. Сейчас все жители Ленбарда ушли на обед. Пробки в центре города в такое время не новинка. Доминик привык, что в это время невозможно прорваться в другие концы города. Быстро приехать в Ноттил не получится.

- Ты замерзла.

Он не спрашивал, он – констатировал факт. Доминик посмотрел на светофор, тяжело вздохнул и достал с заднего сидения синий в белую клеточку плед.

- Он немного кусается, но все же не будешь мерзнуть.

Она кивнула. Слов не было. А что тут говорить, когда совершенно не знаешь, что у него в голове.

Доминик перестал верить женщинам. Он ровно пять лет своей жизни отдал сущей вертихвостке. Ник пожертвовал всем ради нее – друзьями, карьерой. Но однажды, в один прекрасный день он понял, что она никогда не любила его. Ей просто было скучно. Впрочем, как и большинству людей. Брианне нужны были его деньги и место, занимаемое в обществе. Она хотела лишь денег. В конце концов, он даже пообещал Рою, что больше никогда не влюбится. Так оно и будет. Эта девчонка не заставит его полюбить.

Никогда.

Пусть даже ей придется умереть.

Она сама виновата.

- Спасибо.

Прошептала Даниэль. Все же собравшись с силами, девушка перестала плакать. Знаете, как говорят: перед смертью в голове проносится вся жизнь. Это да. Сейчас она вспоминает все. Ее первое разочарование, первую любовь – Джареда Хортона. Первую боль причиненную им же.

Ее жизнь сплошное разочарование.

- Угу.

Пробормотал парень. Как же он ненавидит эту ее слабость. Ее беспомощность. Эта девушка, словно щепка. Что ему делать с ней пять дней? Что? Идиот! Сколько же раз обещал себе, что засунет доброту глубоко в чулан. Бессчетное количество раз.

Он ее ненавидит!

Ненавидит.

Доминик Бэнкс всегда презирал слабых людей. Он никогда не придавался слабости. Его эгоистичная натура этого не позволит. Никогда.

****

Мышиная коморка – так ее жилье окрестил Доминик. Всю дорогу до ее дома он удивлялся ей. Она молчала. Лишь изредка улыбаясь, когда капли дождя стекали по лобовому стеклу. Она ловила пальчиками холодные капли дождя и улыбалась. Доминик хмурился. Почему он так не может радоваться?

Почему он не может радоваться тому, что идет дождь?

Почему?

Голые бетонные стены, несколько гвоздей забитых в стенку. Лампочка вместо люстры, старый стол и один единственный стул. Ее квартирка повергла Доминика в шок. Хотя когда он увидел ее кровать, то чуть не выбежал на улицу. Как, скажите на милость, на этом можно спать? Матрац положен сверху на каркас старого дивана.

Даниэль заметила его взгляд. Ей резко стало не по себе. Черноволосой обидно, что она настолько бедна. Взгляд парня стал злым.

Почему он злится?

- Как можно на этом спать?

Он впритык подошел к ее «кровати», брезгливо сморщил нос и посмотрел на нее. И может быть, она бы ничего не отвечала, но его взгляд буквально вынудил ответить.

- Это лучше чем спать на голом полу. – Усмехнулась девушка. – Зачем мы здесь? Явно не смотреть на условия, в каких я живу.

Мужчина усмехнулся, она явно не так проста, какой кажется на первый взгляд.

- Собирай вещи.

Холодный тон заставил Даниэль содрогнуться. Да и сам Доминик был удивлен своему голосу.

- Зачем, скажите? Зачем? – Ее голос сорвался, он стал таким хриплым, словно умоляющим. – Чтобы Вы отправили меня в Карцер? Чтобы я умирала в холодных стенах такого ненавистного мне места? Вы этого хотите? Это Вам доставляет удовольствие?

Слова этой девчонки пробудили в Нике злую сторону. Они пробудили жестокого и злого Доминика. Парень быстрым шагом направился к девушке. Сильные руки придавили Даниэль к бетонной стене.

Доминик поморщился. От нее веяло таким чудесным запахом орхидей. Большие синие глаза уставились на него с вызовом.

«Давай, сделай это! Убей меня!»

Нет. Он не может.

Не позволит.

- Я же сказал, что ты не поедешь в Карцер, Даниэль.

Он протянул ее имя, как будто пробуя его на вкус. Так нежно и до боли сладко.

Глава 4.

Огромный дом на берегу залива Эдметри в Ленбарде – это его дом. Даниэль удивилась, когда Доминик завел ее в этот дом и, сказав: «Располагайся» удалился по делам. На вопросы Даниэль Доминик отвечать не стал.

Он такой жестокий. Такой властный. А она… а, что она? Ее душа давно замерзла, чтобы не реагировать на внешние факторы влияния. Ее душа уже давно бродит в сумерках, нищенкой, криком срывая голос. Этой девушке уже давно не страшны проблемы.

Его дом такой красивый, выполненный в минималистическом стиле. В нем очень уютно находится, даже забываешь, что его хозяин может убить в считанные минуты. Даниэль прошлась по дому.

«Наверное, мне нужно найти комнату?»

Девушка зашла в одну из комнат. Большое помещение, окна с видом на залив, огромная кровать. Она ожидала, что в его комнате будет царить хаос, но Ник не оправдал ее ожиданий. Жестокий, хладнокровный убийца с идеальным порядком в комнате. Чумовая смесь.

Ржавый октябрь. Стылый, холодный Ленбард. Видно, скоро будет зима. Холод стучится в окна. Нервно скрипят качели в порывах ветра. Прямо на берегу Эдметри старые, ржавые, детские качели. Ей так захотелось запрыгнуть на них и покататься. Даниэль научилась радоваться каждому моменту в жизни.

Почему черноволосая девчушка так яростно сопротивляется заключению в Карцере? Какая разница, как и где, умирать? Все равно же умрешь. Ей тяжело, так тяжело вдыхать воздух между чужих стен, чужих домов и улиц. Они не родные. У нее нет ничего родного. Она одна. Умереть хочется не среди таких же мертвых душ.

Умереть хочется в родном доме. Там, где она чувствует себя собой.

****

Его напрягала вся эта ситуация. Доминик уж точно не хотел, чтобы она жила с ним. В его доме. Неумелая, странная, наивная девчонка. Мог бы он вообще представить, что его жизнь так круто повернется к нему задом. Огромным таким, но задом. Зачем она вообще ему нужна? Неожиданно ворвалась в его спокойную размеренную жизнь.

В местном баре он сидел со своим другом и коллегой – Скоттом. Доминику строчно нужно было выпить. Эта ситуация из ряда вон выходящая ему порядком надоела. Сейчас он жалел, что не остался с этой девчонкой и сейчас упивается не ее страхом, а дешевым виски. Сколько они здесь просидели – неизвестно, но два заядлых холостяка, двое мужчин, которые еще так похожи на подростков, посетили этот бар с намереньем напиться и этот стакан виски, который уже битый час вертел в своих руках Доминик не сможет в полном объеме исполнить желание этих двоих мужчин.