«…Обвала крыши спортивного комплекса двенадцать человек погибло. Двадцать пять доставлено в больницу. …семеро в тяжелом состоянии. …теперь вдвое больше по той же цене. …жизнь прекрасна, как ни крути».

Тревога ушла. Мария Николаевна отвернулась и перестала вникать в смысл происходящего. Голоса на экране снова звучали звуковым фоном, создавая иллюзию присутствия жизни в доме.

Заветный день, готовящий научную сенсацию века, начался буднично. Александр Ильич, в сопровождении крепких молодцев из службы безопасности банка, укатил вызволять арестантов, а его помощники остались готовить встречу.

За полторы недели квартира, арендованная Арсением под опыты отца, превратилась в апартаменты нуворишей, или дорогой номер в отеле средней руки. Что в наше время отличить трудно. Но за внешним лоском помещений скрывалась невидимая глазу начинка. Бригадир монтажа потайной техники, вполне интеллигентный очкарик, провел Тарутяна, Суркову и Дружникова экскурсией по всем комнатам и, пожелав им успеха, отбыл на следующий объект. Молодые ученые еще немного потоптались по сияющему лаком паркету, завистливо потрогали дорогую сантехнику и, повздыхав о недосягаемости подобного комфорта для собственных скромных персон, вышли на лестничную площадку. Тарутян закрыл за ними стальную дверь, замкнув ее на два заморских замка. Несмотря на дорогой евроремонт, жилье на ближайший месяц становилось комфортабельной тюрьмой, с той лишь разницей, что дверной глазок заменяла техника. Невидимые провода шли в соседнюю квартиру, также арендованную Арсением для проекта отца. Здесь никакого шика не наблюдалось. Все аскетично и весьма функционально. Тесная, маленькая кухонька, совмещенный с душем туалет и узенький коридорчик составляли все ее пространство. Саму жилую комнату технари превратили в аппаратную. Отсюда ученым предстояло днем и ночью подглядывать и подслушивать за всем, что произойдет у соседей. На панели, занявшей целую стену, бригада интеллигентного очкарика установила записывающую технику, мониторы от камер наблюдения, несколько процессоров. А пять жестких офисных кресел на колесиках составляли ее мебельный ансамбль.

– Располагайтесь, дамы и господа, – широким жестом пригласил коллег Дружников и уселся первым: – Прямо логово Джеймса Бонда. Прекрасная дама уже есть, остается нам с Колей решить, кто из нас Джеймс, а кто Бонд.

– А мне что при этом делать? – не без кокетства поинтересовалась Суркова.

– А тебе, Катя, составлять расписание, в какой день влюбляться в Джеймса, а какой в Бонда.

– А вдруг я влюблюсь в одного из благородных Робин Гудов, что привезет профессор… Это так романтично…

Тарутян поспешил опустить девушку на грешную землю:

– Не обольщайтесь г-г-госпожа Суркова, патрон привезет обыкновенных бандитов.

– Не забывайте, аспирант, об активизации гена «h». Кто знает, во что превратятся эти обыкновенные бандиты.

Дружников поддержал армянина, позволив себе бестактность:

– Любовь к ним тебе, Катенька, все равно не грозит. Ты уже давно и безнадежно влюблена в патрона. Хотя я не понимаю, как можно полюбить старика!

Тарутян возразил:

– Почему? Наверное, это очень романтично. П-п-представляешь, любовное ложе, на т-т-тумбочке стакан, а в нем вставная челюсть… Некоторых женщин это заводит…

Катя густо покраснела:

– Во-первых, Александр Ильич не старик, а мужчина в расцвете сил. А во-вторых, не вам, юноши, судить о любви людей взрослых. Молоды еще.

Дружников вскипел, но взял себя в руки:

– Юноши мы или нет, но полюбить даму под шестьдесят, у нас, действительно, кишка тонка.

Чтобы избежать развития щекотливой темы, Суркова все перевела в шутку и потребовала:

– Трепачи, технику проверяйте.

Тарутян пультом запустил систему. Один за другим засветились экраны мониторов, послышался громкий мат и «картинка» отобразила двух крепких молодых мужиков. Ученые тут же узнали охранников банка, из тех, что присматривали за ремонтом. Вскоре мужики вспомнили о потайных микрофонах и материться перестали.

В апартаменты они пришли не с пустыми руками. Один нес кейс, другой – пластиковый мешок с одеждой. Камеры одна за другой отслеживали их перемещение. Охранник повыше остановился в холле у небольшого комодика, запустил в кейс огромную лапу, извлек оттуда две пачки долларов и бросил в ящик комода. Второй развешивал по шкафам в спальнях три комплекта одежды для будущих жильцов. Оба сошлись в гостиной и дальше отправились вместе. По ходу их движения в ящиках мебели оставалась валюта, рубли в крупных купюрах, и всяческие дорогие безделушки. Дружников присвистнул:

– Ничего себе подарочки…

– Готовят сы-сы-сыр в мышеловке… – догадался Тарутян.

– Мальчишки, да там целое состояние, – прошептала Суркова: – Зачем столько?

Тарутян подмигнул Николаю:

– Иметь, так к-к-королеву, воровать, так миллион.

Дружников впился в экран глазами:

– Не захочешь, а упрешь. Никакой ген «h» не поможет.

– Мальчики, я серьезно. Зачем Арсений так рискует? Это же его средства.

– Не в-в-волнуйся, Суркова. На окнах решетки, двери стальные, и эти парни всегда начеку. Так что рискует он не слишком. Зато уголовникам приманка классная.

– Это нам, мальчики, головная боль, смотреть за ними в оба.

– В том и суть опыта.

Покончив с закладкой «приманки», охранники удалились. Экраны мониторов отразили уголки пустынной квартиры, а микрофоны тишину. Но вскоре – «картинка» снова ожила. На сей раз на экранах появился сам профессор. Александр Ильич вихрем пронесся по комнатам, заглянул в ящики, удостоверился, что ремонт завершен, а деньги и ценности разложены, и в том же темпе исчез с экранов. Через секунду возник в аппаратной, уже не изображением, а собственной персоной. И с порога завил:

– Друзья, можете меня поздравить. Все прошло как по маслу. Теперь быстро в институт, времени у нас в обрез. – И двинул из квартиры.

Помощники за ним. Молодые люди не догадывались, что их патрон может перемещаться с такой скоростью. Но Бородин не только несся не чуя ног, но и рассказал им по дороге о ходе операции «доставка» от ворот тюрьмы до института. Охраняли зеков семь парней из служб безопасности банка, но усыпили бандиты себя сами. В микроавтобус, куда их усадили, Бородин заблаговременно припрятал бутылку водки. Уголовники ее довольно быстро нашли, а охранники сделала вид, что их это не касается. Препарат, растворенный в алкоголе, подействовал при подъезде к Москве. Самым трудным оказалось занести бесчувственные тела в грузовой лифт института незаметно. Для этого профессор попросил открыть запасной выход во двор и наплел вахтерам, будто завез тяжелое оборудование.

Уснувших уголовников накрыли чехлами брезента и подняли в лабораторию. По мнению Александра Ильича, снадобье будет действовать еще два с половиной часа. Необходимо срочно провести активизацию гена, пока рецидивисты не проснулись. И они торопились, как торопятся люди к забытому на газу чайнику или за водкой в магазин перед закрытием. Никто из них не думал о пафосе предстоящего. О том, что их открытие способно дать шанс огромной стране двинуть к прогрессу семимильными шагами – без воровства, взяточничества, без холуйского пренебрежения к нравственным ценностям общественного бытия. Все это уже ими сотни раз пережито, передумано и переспорено. После каждого пройденного этапа, опытов на крысах, морских свинках, макаках и, наконец, шимпанзе, их вера в успех становилась все крепче, а фантастический результат все реальнее. И когда близился момент, способный стать венцом многоэтапного труда, они о высоком уже не размышляли. Сейчас для профессора Бородина и его помощников важно было одно – не опоздать.

Александр Ильич не зря просил сына подыскать помещение поближе к работе – дорога до проходной института заняла у них чуть больше семи минут. Еще три минуты до лаборатории.

Виктор Шаньков встретил старших коллег на пороге:

– Слава богу. А то я уже беспокоился. А что если они оклемаются, а вас нет…