Госпожа Смит покачала головой.

— И вы оба кажетесь такими несчастными, — мягко проговорил лорд Эрменвир. — Детки, не стоит расстраиваться из-за пустяков! Не забывайте, что сейчас Фестиваль! Это всего лишь минутное помешательство, иллюзия, мечта! Завтра тихо-спокойно разбежитесь без всяких сожалений! А не завтра — так послезавтра, через неделю… Поверьте мне, милые вы мои, пройдет!

— Нет. — Голос Ивострела дрогнул. — Это никогда не пройдет. Я не стану кощунствовать перед ликом Любви. — Доктор повернулся к госпоже Смит: — Я видел сон, моя госпожа. Будто я младенец, спрятанный в кустах. Рядом со мной лежало другое дитя — крошечное и одинокое. Я знал, что она сирота, что она несчастна, и мечтал обнять и защитить ее. Проснувшись, я отправился к Милосердной и спросил у Нее, что значит мой сон. И Она ответила, что мне надлежит вернуться к истокам своей жизни. — Он неловко шагнул к госпоже Смит, держа Горицвет за руку, и опустился на колени. — Госпожа, я хочу взять Тибу в жены. Благословите нас.

Он протянул руку и коснулся ее лица. Госпожа Смит вздрогнула. По щеке ее покатилась слеза.

— Ну вот, вы это сделали, — хрипло пробормотала она. — И попались. — Она поднялась с кресла и взяла Ивострела за руку.

— Жениться?! — завопил лорд Эрменвир. — Вы что, с ума сошли? Взгляните, что вы за парочка! Вы хоть подумали, как будете жить в этом мире? Уж я-то достаточно могу порассказать про смешанные браки! Вы и представить себе не можете, каково это — быть сыном моих мамочки и папочки!

Ивострел пропустил мимо ушей эту страстную тираду.

— Я никогда не потревожил бы вас, — сказал он госпоже Смит. — Но ходили слухи, что некий человек, словно шакал, охотится на последователей Осиянного. И я понял, что он станет разыскивать мою мать. Милосердная попросила меня отправиться в этот город вместе с Ее сыном. Я собирался предупредить вас. Но потом того человека убили, а я увидел Тибу и почувствовал, что знал ее всю жизнь.

— Это не настоящее имя, — проговорила госпожа Смит. — На самом деле ее зовут Калья.

— Правда?! — заверещала Горицвет. — Здорово! Имя Тиба мне никогда не нравилось!

— Но называться настоящим именем для тебя опасно, детка, — печально отозвалась госпожа Смит. — Даже после стольких лет. Да и как вы собираете жить? — Повариха в отчаянии переводила взгляд Горицвет на Ивострела. — Откроете лавку в зеленом квартале? Думаете, вам там будут рады?

— Зачем? — удивилась Горицвет. — Я по-прежнему буду здесь посыльной. А он… — Она с умоляющим видом обернулась к Смиту: — Послушайте, а что если у нас при гостинице будет свой врач? Мой приятель Рудолом из «Бриза» говорит, что в шикарных заведениях принято держать собственного врача, как в водолечебнице. А богатые любят ходить к… к докторам-йендри, потому что там всякая экзотика, мистическая мудрость и вообще! Пусть учит их медитации. Или еще чему-нибудь. Ну пожалуйста!

— Можно попробовать, — согласился Смит.

— Безумие, — проворчал лорд Эрменвир. — Чистой воды безумие.

— Вовсе нет! — набросилась на него Горицвет. — Если мы будем вместе, нам ничего больше не надо!

— Вы не ведаете, что творите, — печально произнесла госпожа Смит. — Оба. Вы себе не представляете, как это будет трудно. Но теперь уже ничего не поделаешь. Ладно, благословляю. И желаю удачи. Она вам понадобится…

— А почему никто не попросил моего благословения?! — возмутился лорд Эрменвир. — Или хотя бы разрешения!

Ивострел поднялся с колен и посмотрел на него:

— Мой господин, ваша Матушка…

— Знаю-знаю. Это ее работа. Посылая тебя сюда, а прекрасно понимала, чем все это закончится, — устало отмахнулся лорд Эрменвир. — Вечно вмешивается в чужие жизни, насаждает любовь, радость и духовность. Меня, как всегда, забыли предупредить и действительно, с чего бы ей думать обо мне? Я же всего лишь маленький, жалкий Эрменвир, единственное живое существо во всем Салеше, которое за весь Фестиваль ни разу не предавалось любовным утехам!

— Но это не совсем правда… — робко возразил Смит.

— Не стоит меня утешать! Ладно, Ивострел, я официально освобождаю тебя от служения моей особе. Ступай исцелять и ублажать невежд, которые, едва взглянув, забросают тебя камнями… Тебе придется зарегистрироваться в качестве постоянного жителя Салеша и принести городским властям клятву не отравлять колодцы и не совращать чужих жен. А как только возникнет опасность межрасового конфликта, ты со всех ног прибежишь обратно на Гору, если, конечно, бегаешь достаточно быстро.

— Любому, кто захочет его обидеть, придется сначала убить меня!! ! — воскликнула Горицвет, крепко обнимая Ивострела.

— Ясно, — убитым голосом отозвался лорд Эрменвир. — В таком случае, похоже, у меня нет ни малейшей надежды по-быстрому перепихнуться с тобой до свадьбы? Ну, сама знаешь, право первой ночи, да и тебе перед тем, как покупать товар, стоит как следует осмотреться!

— Размечтались! — фыркнула Горицвет.

— Что ж, ты никогда не узнаешь, что потеряла, — пробурчал лорд Эрменвир. — Ладно, ступайте в постельку. Меня уже тошнит от этой вашей верности.

— Мой господин… — Ивострел низко поклонился. Затем повернулся к госпоже Смит и поцеловал ей руку: — Госпожа…

— Идите, — отозвалась она.

Доктор снова схватил Горицвет за руку, и они убежали. Радостное щебетание девушки постепенно стихало вдали:

— …кровать, конечно, узкая, но это ничего, можно совсем ее вынести и спать на полу!

— Смит, что с ними станется? — убивалась госпожа Смит. — Редиске и той боги дали мозгов больше, чем этому ребенку!

— Ну, мы же будем за ними присматривать, — попытался успокоить ее Смит. — К тому же Горицвет гораздо смышленее, чем вы думаете.

— Вся в папочку — тот еще был кретин! — всхлипнула госпожа Смит.

За этим высказыванием последовала долгая пауза, во время которой из коридора снова донесся звук приближающихся шагов. Несколько нетвердых.

Дверь приоткрылась, и в кухню заглянул ухмыляющийся лорд Эйрдвэй. Его кружевное жабо было испачкано запекшейся кровью.

— Должен сказать, ты пропускаешь отличную пирушку, — сообщил он брату. — А знаешь, у тебя в ванной был еще один труп!

Смит со стоном схватился за голову.

— Эйрдвэй, это был очень нужный труп! — вскочил лорд Эрменвир.

— У-уй… — Лорд Эйрдвэй перевел взгляд на Смита и госпожу Смит: — Извините.

— Не беспокойтесь, — сказал лорд Эрменвир, — ради вас он все уладит. Правда, Тысячеликий-придурковатый?

— Заткнулся бы ты, — поморщился его брат и, взглянув на Смита, спросил: — А что я могу сделать?

После Фестиваля в Салеше тихо-тихо.

Смеющаяся Юность больше не смеется и шаркает прочь, жалея, что у нее слишком яркие золотистые сандалии. Что делает Старость — лучше не спрашивать: очень уж страшно.

Поперек, представитель городской власти, провел большую часть последних двух дней в темной кабинке клуба «Черный занавес» и потому, топая по Главной улице в сторону гостиницы «Панорама», щурился от мучительно яркого солнечного света. На его форме остались те же складочки и морщинки, которые были на ней до того, как Поперек, простившись со Смитом, скинул одежду. Голова невыносимо гудела, и больше всего на свете хотелось оказаться дома, в постели, но представителя городской власти подстегивали соображения долга и сознание того, что трупы не могут храниться вечно, и чем хуже их состояние к моменту официальной регистрации смерти, тем больше возникает вопросов.

Так что, добравшись до парадного входа «Панорамы», Поперек уже прикидывал, каково в обхвате тело Меднореза относительно той славной водосточной трубы и сколько можно состричь со Смита за разрешение спустить труп через трубу и забыть о нем навсегда.

Когда глаза Поперека привыкли к приятному полумраку холла, он разглядел Смита — тот сидел за стойкой регистрации, потягивая чаек из кружки. Вид у Смита был усталый, но чувствовал он себя, несомненно, гораздо лучше, чем представитель городской власти.