Но нам важно то, что в качестве места действия и пространства главного сюжета выбран Кавказ.
Марабут — мусульманский святой — Абу-Джафар является на Кавказ из Алжира. Джурджурские горы — вполне реальная местность в Алжире, где жили воинственные ка-бильские племена, бывшие главной опорой эмира Абд-эль-Кадера — «алжирского Шамиля», пятнадцать лет успешно сопротивлявшегося французским завоевателям.
Чернышевский, судя по тексту, хорошо знал историю завоевания Алжира. В «Военном сборнике» было опубликовано в разные годы немало работ русских офицеров, посвященных анализу алжирской войны и сопоставлению алжирского опыта с кавказским. И то, что Абу-Джафар является на Кавказ из Алжира после пленения в 1847 году Абд-эль-Кадера, чтобы предсказать Шамилю его поражение, имеет свою несомненную логику.
К опыту алжирской войны присматривались и высшие российские власти. Судьба Шамиля после его пленения князем Барятинским повторяет судьбу Абд-эль-Кадера, с которым французы обошлись столь же гуманно.
«Двадцатое лето дней Шамиля и десятое лето дней князя Воронцова» — это 1854 год. Почему Чернышевский выбрал именно эту дату — трудно сказать. И почему Кавказ по пророчеству первого имама Кази-муллы, пророчеству, провозглашенному Абу-Джафаром, должен погибнуть в дни Воронцова — тоже неясно. Чернышевский прекрасно знал, что Шамиль был разбит и пленен в 1859 году и не князем Воронцовым.
Гадать бесполезно.
Важно другое. Важно и значимо — каким образом произойдет гибель Кавказа.
Кавказ выбран первой целью ужасающего оружия, в создании которого повинен Пожиратель Книг. История Пожирателя Книг, родившегося в большом городе на самой большой реке в земле гяуров, то есть в Саратове, — это иронически поданная история самого Чернышевского.
Пожиратель Книг, изучив интегралы, конструирует могучую машину для облегчения труда людей. Но молодой Чернышевский с 1848-го по 1850-й год упорно пытался сконструировать вечный двигатель…
Впрочем, интереснее другое — мирные разработки Пожирателя Книг используются для создания гигантской силы бомбы, по описанию весьма напоминающей атомную — «сила воспламенения ее, как сила пламени геенны».
Вообще, все, что связано с действием бомб, удивительным образом напоминает ядерную войну.
Но еще удивительнее другое пророчество — разорение России от изготовления этих бомб — «сильный оружием вскоре разорится» — и последующая «гонка вооружений», когда немцы, англичане и французы начнут делать еще более мощные бомбы.
Но для нас это все второстепенные элементы основного сюжета.
Загадочна фигура Абу-Джафара Продажной Души, и в то же время марабута — святого, «угодного» в Алжире и французам и Абд-эль-Кадеру, а на Кавказе — и Воронцову и Шамилю.
Абу-Джафар и провокатор, выполняющий поручение Воронцова, и пророк истинный, предсказывающий гибель Кавказа.
Весьма интересен и мятущийся Шамиль, предчувствующий свою катастрофу и коварно обманывающий марабута, обрекая того на изуверскую казнь.
Святого Двурушника Абу-Джафара — и Шамиль изумляется: как такой человек может быть святым? — Бог заставляет идти пророчествовать и гибнуть. Естественная участь пророка. Но почему пророк в прежней жизни должен быть двурушником и провокатором?
Все двоится в «Кормиле кормчему», все противоречиво. И можно предположить только общий смысл сочинения — история человечества невнятна, абсурдна, лишена внятных нравственных критериев.
В устной импровизации, дошедшей до Короленко, есть, однако, один поворот сюжета, отчасти только совпадающий с писаным текстом.
Шамилю, казнившему Абу-Джафара, самому было видение о гибели Кавказа и значительной части остального мира. И он посылает своего лучшего мюрида Арслан-бея на поиски Пожирателя Книг: «Отдашь Пожирателю Книг эту книжку, в которой написано мною все видение Абу-Джа-фара; и перескажи все, что слышал от меня о бомбах на Турцию и Австрию и о разорении России. Если Пожиратель Книг поверит, бросит выдумывать свою машину. Не поверит, ты убьешь его».
Это, собственно, сюжет фильма «Терминатор».
Судя по финалу импровизации и разговору самого Короленко с Чернышевским незадолго до его смерти, Николай Гаврилович принципиально переоценил свое радикальное прошлое. В «Кормиле кормчему» и в «Знамении на кровле» речь, конечно же, идет не об изобретении машины, а о смысле человеческой деятельности вообще — об из ряда вон выходящем деянии, последствия которого невозможно предсказать.
Сквозь фантастический сюжет сочинения, конечно же, настойчиво проступает российская реальность. Дело отнюдь не только в печальной судьбе СССР, надорвавшегося на своем ВПК. Николаевскую Россию — и Чернышевский это знал — постигла та же участь. Наращивание военной мощи не только оказалось бесплодным в Крымскую войну — «Будут делать урусы четвертую бомбу, — а другие-то гяуры не глупее ж их… и легко им сделать Потрясателя Земли и бомбы еще гораздо больше тех», — но империю постигла и финансовая катастрофа. Страна была еще с екатерининских времен не в состоянии оплачивать те войны и содержать ту армию, без которой русские августейшие особы не мыслили существования государства.
Гигантская бомба — «сила геенны в этом оружии» — предназначалась прежде всего, как уже знаем, Кавказу. Одной из причин финансового краха империи в середине XIX века была именно бесконечная Кавказская война — по выражению Чернышевского, «одна из тех язв, которые истощали Россию».
Вполне возможно, что Николай Гаврилович знал не только цифры потерь человеческих, но и потерь финансовых.
Если сопоставить фразу из письма пятьдесят девятого года и текст «Кормила», то кое-что проясняется.
Текст «Кормила» рождает множество догадок. Почему, например, в качестве второй и третьей цели для страшных русских бомб выбраны Турция и Австрия? Быть может, потому, что обе эти страны сыграли роковую роль в Крымской войне? Конфликт с Турцией, отказавшейся принять требования Николая, стал прямым поводом к войне, а совершенно неожиданная позиция Австрии поставила Россию без союзников лицом к лицу с мощной англо-француз ко-турецкой коалицией. За несколько лет до того Николай спас Австрийскую империю, направив стотысячный корпус под командованием Паскевича на подавление венгерской революции, с которой австрийцы справиться не могли. И, соответственно, он рассчитывал на благодарность Австрии, а получилось нечто совершенно иное — под угрозой вступления Австрии в войну на стороне Турции Николаю пришлось с позором отступить из Дунайских княжеств.
Любопытен и возможный намек на собственную судьбу в разговоре Шамиля и Арслан-бея о судьбе Пожирателя Книг. «Не опасайся, Шамиль… оно правда, иной раз из жалости к людям, делаю не совсем как следовало бы. Но отпустить живым какого-нибудь генерала, от этого не велика беда Кавказу. А тут совсем иное дело. Думаю, что придется убить Пожирателя Книг. Будь он и добрый человек, и пусть кажется, что на его слово можно положиться, — а убить, это будет вернее».
Надо вспомнить, что те, кто организовал «дело Чернышевского», понимали всю фальшь доказательств его вины. Но — «будь он и добрый человек, и пусть кажется, что на его слово можно положиться, — а убить, это будет вернее».
Дело было демонстративно сфабриковано, чтобы наверняка убрать из общественной и политической жизни столь влиятельную фигуру. Понимая это, Чернышевский вряд ли рассчитывал когда-либо вернуться из сибирской ссылки — «убить, это будет вернее».
Если эта догадка имеет под собой основания, то возникает параллель: Шамиль и его мюриды — Александр II и его жандармы.
Так или иначе, но размышляя о своей судьбе, о своих прошлых замыслах, о своем будущем, Николай Гаврилович в тюрьме Александровского Завода решил разработать эту проблематику именно на кавказском материале, прочно встроенном для него в российскую историческую реальность.
Разгадывать «кавказский ребус» Чернышевского можно без конца. Но стоит задать себе еще один принципиальный вопрос — что означает «Кормило кормчему»? Быть может, это призыв? Мир, стянутый к пространству Кавказа, последней резиденции Шамиля — Гунибу, лежит в хаосе, жестокости, безумии. Люди готовят погибель себе подобным. Люди преследуют пророков, а пророки оказываются продажными душами.
