'Бабуля могла бы играть в театре', - хмурясь, думала я, рассеяно бродя по комнатам с трубкой в руках, раскладывая вещи и слушая вполуха. Ее репертуар не менялся годами, поэтому я особо не вдумывалась, а просто ждала, когда схлынет словесный поток. Она меня очень любила, и некоторые совершенно неженские черты характера я унаследовала именно от нее.

- Ба, мы же договаривались, что я позвоню, когда окончательно доберусь до места, - вклинилась я, наконец, в возбужденную тираду, пока она пару секунд переводила дыхание.

- Я все прекрасно помню, но это же не мешает дергаться за тебя. У тебя там все в порядке? Ты нормально питаешься? - посыпались стандартные вопросы.

- Да, да, пять раз в день маленькими порциями, - выдала я заранее заготовленный ответ. Иногда ложь во благо, иначе есть риск к завтрашнему утру лицезреть бабулю на пороге номера с термосом теплой домашней пищи. 'Пожалуй, она со своим стальным закаленным характером, могла бы по прямой добраться до меня через горы, игнорируя и поезда и самолеты', - размышляла я, открывая кран в ванной и обильно поливая пеной, начинавшую набираться воду.

Когда она немного утихомирилась, я, рассказала ей обо всех уже виденных красотах, заверила в своей благоразумности и пообещала регулярно звонить. Бросила на кровать телефон и нырнула в горячую пенистую благоухающую апельсиновым маслом воду.

Настал самый подходящий момент для обдумывания пугающих событий этого долгого дня, но думать не хотелось, мысли отличались бессвязностью, только холодные, притягивающие как под гипнозом и одновременно отталкивающие как хлесткая пощечина, глаза раздражающе четко маячили перед внутренним взором. Я встречала в жизни людей, к которым испытывала искрению симпатию с первого взгляда, много людей, которых терпеть не могла, попадались и вызывающие жгучее отвращение, напоминавшие рвотный порошок, никогда я не отличалась особым человеколюбием, но тут скрывалось что-то другое, что-то постороннее и непонятное. Я очень жалела, что не могу ни с кем поделиться всеми своими странными подозрениями. Может все же рассказать Алиске, но даже если она и воспримет нормально, то сомневаюсь, что сможет найти рациональное зерно во всем этом, так же как и я. Засыпала, так ничего и не решив.

После моего трехдневного пребывания в этом живописном уголке внезапно сошедший с ума окружающий мир снова обрел привычную нормальность. Бледность лица украсил легкий румянец, а отдохнувшее тело с удовольствием дышало свежим альпийским воздухом. Хотя курорт считался горнолыжным, у меня и без лишних приспособлений находилась масса приятных занятий. Просыпаясь под нежными лучами блестевшего на ледяных шапках гор солнца, я наслаждалась разнообразиями 'шведского стола' и отправлялась на пешие прогулки по окрестностям с маленькими группами разномастных туристов в сопровождении гида, проводила часы в термальных комплексах, проходила процедуры массажа и ароматерапии. Приятное времяпрепровождение насыщало и заполняло дни до отказа. Природа этих мест не прекращала радовать меня мягким климатом, обилием растительности и великолепным сочетанием тихой и прекрасной осени в городе и его окрестностях и звенящей зимней тишины обнимавших город снежных вершин.

Я расслабилась и обо всем забыла, кроме парящих в крови пузырьков, которые временами настойчиво давали о себе знать, еще больше усиливая благодушное состояние, и, как ни странно, способствовали полному растворению в атмосфере этого прекрасного края. Постепенно я привыкла к ним, будто всегда их чувствовала. Почему это ощущение появлялось и куда пропадало, я по-прежнему не знала. А как-то раз, следуя по одной из многочисленных пеших трасс, я вдруг ощутила, что они так переполняют мое тело, что еще немного, и поднимусь в воздух, а, может, сама стану воздухом, переродившись полностью в эти сумасшедшие, щекочущие счастьем пузырьки. Хотелось смеяться, ведь они - это я, а я - это они. Пытаться найти объяснение больше желания не возникало. Я была счастлива, а это самое главное. Дни пролетали как яркие солнечные зайчики, проникавшие сквозь окно в мой уютный номер.

После обеда четвертого дня я, одетая в теплые брюки, куртку, перчатки и вязаную шапочку, вошла в зал ледового комплекса в сопровождении случайно встреченного недавно русского, который отдыхал здесь с семьей, но при этом активно пытался завязать со мной пошлый курортный роман. Иногда меня просто поражала неуемная изобретательность, с которой он уже второй день подряд ускользал от жены и разыскивал меня в самых разнообразных местах. Сегодня он поймал меня берущей в прокате коньки и увязался следом на искусственный крытый каток. Мужчина совершенно не мешал мне и был вполне приятным в общении и культурным, я не тяготилась его обществом, но все время жалела бедную женщину, которой не посчастливилось связать жизнь с шустрым русским.

'Мда...вот и выходи замуж, а через пару лет, если не раньше, милый начнет игнорировать и бегать от тебя к более молодым и красивым, причем даже если ты супер модель с мировым именем, всегда может найтись более молодая и красивая', - думала я, зашнуровывая коньки. Хотя почему так сразу и бедная, беглого взгляда на супругу хватило, чтобы понять, что, несмотря на возраст, она прекрасно выглядит и одевается, похоже, в самых дорогих магазинах. Некоторые из ее шмоток даже вызвали во мне кратковременную зависть, что уж тут скрывать, я же все-таки истинное существо женского пола. Такие я даже сейчас, когда мое благосостояние обрело устойчивость, не могла себе позволить. 'Но зато я могу позволить себе съездить на швейцарский курорт, не имея рядом кобелирующего и, к тому же, давно опостылевшего мужа', - тут же нашлось стервозное утешение.

В отличие от лыж, кататься на коньках я умела с десяти лет, хотя и не особо хорошо, но достаточно, чтобы медленно скользить, получая удовольствие, и не терять равновесия на поворотах. Мой неуклюжий спутник несмело ступил на лед следом за мной и почти стазу очутился в лежачем положении. Я весело рассмеялась от комичности вида взрослого мужчины с некоторым брюшком, в шапочке с помпоном, развалившегося на скользком покрытии.

- Дима, вы давно катались последний раз? - поинтересовалась я, помогая ему подняться.

- В шестом классе, - сквозь смех промычал он.

- А кто вас научил кататься? - вставая и отряхивая колени, в свою очередь спросил он.

- Я дружила...

Сразу договорить не удалось. По спине прошел холодок, пузырьки возбужденно затрепетали внутри.

'Страх, снова страх', - лихорадочно думала я, уже понимая, что происходит. Холодок неудержимыми семенящими шажочками поспешил вверх по позвоночнику, ладони под перчатками вспотели, спина напряглась. Можно было не поворачиваться, не поднимать глаза к жесткому лицу с заостренными, будто вырезанными из металла чертами, я и так знала, что он здесь. Он находился в этом зале, находился рядом, я чувствовала его всей кожей, и он смотрел сейчас на меня со злой раздраженной гримасой на лице, пытаясь испепелить зелеными глазами, я была в этом уверена.

- ...дружила в школе с одним мальчиком, который занимался конькобежным спортом. Мы с ним ходили на каток, где он учил меня, - медленно продолжила я, выдавливая каждое слово. Собрав себя по частям и расправив поднявшиеся от страха плечи, я обернулась и оказалась права практически во всем.

Англичанин стоял неподалеку за бортиком катка, облокотившись на покатый край. Его взгляд блуждал по мне, стараясь обходить глаза, и только выражение на лице не соответствовало предсказанию - грустное и какое-то обреченное. Хотя он и старался улыбаться красивой молодой женщине, которая кружилась перед ним на льду, но это ему плохо удавалось, тем более что улыбка странным образом искажала его облик, словно насильно одетая сверху. Женщина - блондинка с яркой притягательной внешностью красовалась белой шапочкой и вязаным платьем под цвет, предназначенным специально для катания. Ее огромные голубые глаза светились бескрайней любовью, когда она бросала на Даниэля Вильсона томные взгляды. Она походила на ожившую, воплоти, прекрасную снегурочку из забытой детской сказки. И смотреть на нее мне стоило не меньших трудов, чем и в его страшные глаза. Она даже заглушила на несколько мгновений сумасшедший леденящий душу страх.