Эверард резко повернулся.
– Если ты все бросишь, – сказал он, – я с полным основанием могу предположить, что здесь по-прежнему будут строить зиккураты и гадать по внутренностям животных… европейцы не выберутся из своих лесов, Америка останется неоткрытой – да-да, и три тысячи лет спустя!
Денисон отвернулся.
– Да, – согласился он. – Я тоже об этом думал.
Некоторое время он вышагивал туда-сюда, заложив руки за спину. Его смуглое лицо с каждой минутой казалось все старше.
– Еще тринадцать лет, – пробормотал он еле слышно. – Через тринадцать лет я погибну в битве с кочевниками. Я точно не знаю как. Просто обстоятельства так или иначе приведут меня к этому. Точно так же они приводили меня ко всему, что я волей-неволей делал до сих пор… Я знаю, что мой сын Камбиз, несмотря на все мои старания, вырастет садистом и окажется никуда не годным царем и для спасения империи понадобится Дарий… Господи! – Он прикрыл лицо широким рукавом. – Извини меня. Терпеть не могу, когда люди себя жалеют, но ничего не могу с собой поделать.
Эверард сел, избегая смотреть на Денисона. Он слышал только его хриплое дыхание.
Наконец царь наполнил вином две чаши, устроился около Эверарда на скамье и сухо сказал:
– Прости. Теперь я в порядке. И я еще не сдаюсь.
– Можно доложить о твоих проблемах в штаб-квартиру, – предложил Эверард не без сарказма.
Денисон подхватил этот тон:
– Спасибо, братишка. Я еще помню их позицию. С нами они считаться не будут. Они закроют для посещений все время жизни Кира, чтобы меня никто не искушал, и пришлют мне теплое письмо. Они подчеркнут, что я – абсолютный монарх цивилизованного народа, что у меня есть дворцы, рабы, винные погреба, повара, музыканты, наложницы и охотничьи угодья – все это под рукой и в неограниченном количестве, так на что же мне жаловаться? Нет, Мэнс, с этим делом нам придется разбираться самим.
Эверард стиснул кулаки так сильно, что ногти впились в ладони.
– Ты ставишь меня в чертовски затруднительное положение, Кит, – сказал он.
– Я только прошу тебя подумать над этой проблемой… И ты это сделаешь, Ахриман тебя забери!
Его пальцы снова сжимали плечо Эверарда: приказывал покоритель всего Востока.
«Прежний Кит никогда бы не сорвался на такой тон, – подумал Эверард, начиная злиться. – Если ты не вернешься домой, – заработала его мысль, – и Синтия узнает, что ты никогда… Она могла бы прибыть сюда к тебе: еще одна иностранка в царском гареме не повлияет на ход истории. Но если я до встречи с ней доложу в штаб, что проблема неразрешима, – а в этом трудно сомневаться… Ну что ж, тогда годы правления Кира станут запретной зоной, и она не сможет присоединиться к тебе…»
– Я и сам об этом думал, и не раз, – сказал Денисон уже спокойнее. – И свое положение понимаю не хуже тебя. Но послушай, я могу описать тебе местонахождение пещеры, в которой моя машина оставалась несколько часов. А ты мог бы туда отправиться и предупредить меня сразу после моего появления там.
– Нет, – ответил Эверард. – Это исключено. Причины две. Во-первых, такие вещи запрещены уставом, и это разумно. В других обстоятельствах они могли бы сделать исключение, но тут вступает в действие вторая причина: ты – Кир. Они никогда не пойдут на то, чтобы полностью изменить все будущее ради одного человека.
«А я бы пошел на такое ради одной-единственной женщины? Не уверен. Надеюсь, что нет… Синтии совсем не обязательно знать обо всем. Для нее так будет даже лучше. Я могу воспользоваться своими правами агента-оперативника, чтобы сохранить все в тайне от нижних чинов, а ей просто скажу, что Кит необратимо мертв и что погиб он при таких обстоятельствах, которые вынудили нас закрыть этот период для темпоральных путешествий. Конечно, какое-то время она погорюет, но молодость возьмет свое, и вечно носить траур она не будет… Разумеется, это подло. Но, по большому счету, разве лучше будет пустить ее сюда, где она, на положении рабыни, будет делить своего мужа самое малое с дюжиной других царевен, на которых он был вынужден жениться по политическим соображениям? Разве не будет лучше, если она сожжет мосты и начнет все заново в своей эпохе?»
– О-хо-хо… Я изложил тебе эту идею только для того, чтобы от нее отделаться, – сказал Денисон. – Но должен найтись еще какой-нибудь выход. Послушай, Мэнс, шестнадцать лет назад сложилась ситуация, за которой последовало все остальное, и не по людскому капризу, а явно в соответствии с логикой событий. Предположим, что я не появился. Разве Гарпаг не мог подыскать другого псевдо-Кира? Конкретная личность царя не имеет значения. Другой Кир, естественно, отличался бы от меня миллионом деталей в повседневном поведении. Но если он не будет безнадежным идиотом или маньяком, а окажется просто разумным и порядочным человеком – надеюсь, уж этих-то качеств ты за мной отрицать не станешь, – тогда его карьера будет такой же, как у меня, во всех важных деталях, которые попадут в учебники истории. Ты знаешь это не хуже меня. За исключением критических точек, время всегда восстанавливает свою прежнюю структуру. Небольшие расхождения сглаживаются и исчезают через несколько дней или лет – действует обычная отрицательная обратная связь. И только в решающие моменты может возникнуть связь положительная, когда изменения с течением времени не пропадают, а нарастают. Ты же знаешь об этом!
– Еще бы! – хмыкнул Эверард. – Но, как следует из твоих же собственных слов, твое появление и было таким решающим моментом. Именно оно навело Гарпага на его идею. Иначе… Можно предположить, что пришедшая в упадок Мидийская империя развалится на части и, возможно, станет добычей Лидии или туранцев, потому что у персов не окажется необходимого им вождя, по рождению получившего божественное право царствовать над ними… Нет, к пещере в этот момент я подойду только с санкции кого-нибудь из данеллиан, не меньше.
Денисон взглянул на Эверарда поверх чаши, которую держал в руке, потом опустил ее, не отводя от собеседника глаз. Его лицо застыло и стало неузнаваемым. Наконец он очень тихо сказал:
– Ты не хочешь, чтобы я вернулся?
Эверард вскочил со скамьи. Он уронил свою чашу, и она со звоном упала на пол. Разлившееся вино напоминало кровь.
– Замолчи! – выкрикнул он.
Денисон кивнул.
– Я царь, – сказал он. – Стоит мне шевельнуть пальцем, и эти стражи разорвут тебя на куски.
– Ты просишь о помощи чертовски убедительно, – огрызнулся Эверард.
Денисон вздрогнул. Прежде чем заговорить, он какое-то время сидел неподвижно.
– Прости меня. Ты не представляешь себе, какой это удар… Да, конечно, это была неплохая жизнь. Ярче и интереснее, чем у большинства. К тому же это очень приятное занятие – быть полубогом. Наверное, поэтому через тринадцать лет я и отправлюсь в поход за Яксарт: поступить по-другому, когда на меня устремлены взгляды этих львят, я просто не смогу. Черт, я бы даже сказал, что ради этого стоит умереть.
Его губы искривились в подобие улыбки.
– Некоторые из моих девочек абсолютно сногсшибательны! А еще со мной всегда Кассандана. Я сделал ее старшей женой, потому что она смутно напоминает мне Синтию. Наверное, поэтому. Трудно сказать – ведь столько времени прошло. Двадцатый век кажется мне нереальным. А хороший скакун доставляет куда больше удовольствия, чем спортивный автомобиль… И я знаю, что мои труды здесь не напрасны, а такое может сказать о себе далеко не каждый… Да, извини, что я на тебя наорал. Я знаю, ты бы мне помог, если бы осмелился. А раз ты не можешь – а я тебя в этом не виню, – не нужно жалеть обо мне.
– Перестань! – простонал Эверард.
Ему казалось, что в его мозгу вращаются бесчисленные шестерни, перемалывающие пустоту. Над своей головой он видел разрисованный потолок: изображенный на нем юноша убивал быка, который был и солнцем, и человеком одновременно. За колоннами и виноградными лозами прохаживались с луками наготове стражи в чешуйчатых доспехах, напоминавших шкуру дракона; их лица казались вырезанными из дерева. Отсюда было видно и то крыло дворца, где находился гарем, в котором сотни, а то и тысячи молодых женщин ожидали случайной прихоти царя, считая себя счастливейшими из смертных. За городскими стенами раскинулись убранные поля, где крестьяне готовились принести жертвы Матери-Земле, чей культ существовал здесь задолго до прихода ариев, а они появились здесь в темном, предрассветном прошлом. Высоко над стенами словно парили в воздухе горы; там обитали волки, львы, кабаны и злые духи. Все здесь было уж слишком чуждым. Раньше Эверард считал, что с его закалкой любая чужеродность будет ему нипочем, но сейчас ему вдруг захотелось убежать и спрятаться: вернуться в свой век, к своим современникам, и забыть там обо всем.
