И вдруг сестра Марта поняла, что будет нужно. Чтобы распилить там, где показано на диаграмме, у самой земли, матушке Одри придется стоять на коленях в мокрой траве. Тут же она кинулась к боковому входу в часовню, схватила из груды на крыльце коврик для коленопреклонений, задыхаясь прибежала обратно и положила его на землю у дерева. На один страшный момент у нее мелькнула мысль, а не поступила ли она дурно. Наверное, священные предметы из часовни нельзя использовать для других целей, даже когда они делают Христово дело? Но, как ни странно, матушка Одри не стала ее ни хвалить, ни ругать, она, кажется, вообще ничего не заметила.

«Я буду пилить вот здесь», — сказала она. И указала на основание ствола, не там, где оно было ближе всего к стене часовни, и не сбоку от нее, а посередине.

«Чтобы был запасной выход под углом в 45 градусов», — сказала матушка Одри. Правой рукой она указала на стену часовни, а затем на дорожку, где они стояли. Так она стояла, простерев руку в этом направлении (как Христос, изгоняющий торговцев), несколько секунд, пока они наконец не поняли и не стали срочно сталкивать друг друга с дорожки.

Повернувшись к дереву, она встала на колени, наклонилась вперед и прислонила цепь пилы к стволу. Пила снова свистнула и завизжала. Сестра Пола заткнула уши, чтобы подольститься к матушке Одри, показав, как она напугана, но матушка Одри на нее не глядела. Она продолжала держать в сильных руках визжащую, содрогающуюся пилу, вгрызавшуюся лезвием в дерево. Надрез уже был глубиной с ширину лезвия. Если кто из них и заметил, что отлетающие щепки выглядят свежими, никто об этом словом не обмолвился. В конце концов не может же такое громадное дерево умереть сразу и целиком.

«Теперь я сделаю надрез с другой стороны», — сказала матушка Одри. Она не стала проходить между деревом и часовней, а ступила прямо на дорожку, куда должно было упасть дерево. Сестра Марта затаила дыхание и закусила изнутри нижнюю губу. Секунду спустя она уже выскакивала на дорожку, чтобы поднести матушке Одри коврик для коленопреклонений.

«Назад, девочка!» — громко крикнула ей матушка Одри.

Сестра Марта стояла неподвижно, вся дрожа. Матушка Одри часто бывала строга, но никогда раньше не выглядела разгневанной. Гнев ее был не безличным, он был обращен на сестру Марту, и сестра Марта поняла, что он накапливался давно, и только в эти тревожные минуты выплеснулся. Я только хотела помочь, хотелось ей сказать, но эти слова приводили ее в ужас подразумевавшимся в них упреком, к тому же она знала, что если произнесет их, то расплачется. Тогда она стала молиться, «Господи, вразуми меня».

Матушка Одри встала на колени на дорожку и стала пилить с внутренней стороны дерева. Вначале она сделала горизонтальный надрез, затем другой, сходящийся под углом с первым. Вскоре кусок в середине стал трястись и болтаться под непрекращающиеся вопли пилы. Потом он выпал на дорожку. Ом был похож на большой, белый кусок торта. Молодец, захотелось крикнуть сестре Марте.

Матушка Одри вернулась к внешней стороне дерева и к своему первому распилу. Теперь он был гак глубок, что шум пилы был совсем приглушенным. Из распила шел пар, и восхитительно пахло паленым деревом. Матушка Одри остановила пилу. Не оборачиваясь, она сказала: «По-моему, на запасном выходе кто-то стоит».

Это была правда.

Вскоре распилено было уже больше половины ствола.

«Агата и Марта, размотайте веревку, насколько ее хватит, — сказала матушка Одри, — но не тяните, пока я не скажу. Тереза, неси клин».

Матушка Одри вставила клин в надрез и закрепила, стукнув по нему внутренней стороной туфли. Снова из-за часовни налетел ветер, и на этот раз дерево явно шевельнулось. А внизу, у надреза, оно явно затрещало.

«Теперь, Пола, бей по клину молотком».

Значит, все было договорено заранее. Сестра Пола нанесет удар, от которого упадет дерево.

Стоя в двадцати метрах, у рододендронов, с обмякшей веревкой в руках, сестра Марта смотрела, как бьет по клину сестра Пола. Ее маленькое, чахлое тело, раскачивающее длинноручный молоток, было как у карлицы. В воздухе зазвенели ее удары по клину, те, что попали, а не были бессмысленными ударами по стволу.

«Теперь я», — сказала матушка Одри.

При первом же ее ударе — настоящем ударе — послышался громкий треск, и по всему дереву, от ствола до самых верхних ветвей, прошла дрожь. Сестру Марту охватила невероятная жалость. С их стороны дурно было губить что-то такое большое и старое с такой малой затратой сил.

«Ну, теперь ты, Пола», — сказала матушка Одри, передавая ей молоток. Впервые за все время она слабо улыбнулась, как будто и ее волновало то, что сейчас будет, хотя скорее ей передалось возбуждение Полы от предстоявшего ей торжества.

Сестра Пола настраивалась на сильнейший удар. Она лопалась от гордости, сестре Марте это было видно даже издалека, от рододендронов. Она ударила по клину сильно, но нечисто. Должно быть, большая часть наконечника оказалась за клином, потому что ручка вылетела у нее из рук, молоток пронесся вокруг дерева и упал на дорожку с другой стороны.

Но этого удара хватило. Последовал громкий треск, а за ним звук расщепляющегося дерева.

«Тяните», — крикнула матушка Одри.

Сестра Агата и сестра Марта потянули за веревку. Одновременно сестра Марта подняла голову и стала глядеть на верхние ветви дерева, теперь с устрашающей скоростью несшиеся вниз, к ним. Потому-то она и не видела, что именно произошло.

Потом все объяснили. Сестра Пола, увидев, что дерево вот-вот упадет на молоток, которым она его только что добивала, кинулась спасать молоток. Матушка Одри завопила на нее и кинулась следом, но споткнулась о кабель сестры Агаты и растянулась плашмя. Наверное, у нее захватило дух от падения, потому что она даже не пыталась подняться, а так и лежала неподвижно, пока громадное дерево набирало скорость и наконец рухнуло. Ствол упал ей поперек спины.

«Она умерла», — вскрикнула сестра Тереза.

«Конечно, умерла», — вскрикнула сестра Агата, и ее вырвало прямо на облачение.

«Ой-ой-ой, — вопила сестра Пола. — Это из-за меня, это из-за меня, — вопила она. — Ой-ой-ой».

Сестра Марта подбежала туда, где стояла Пола, таращась вниз, на то, что было видно от матушки Одри. Там, где ее тело виднелось из-под громадного серого ствола, страшные мягкие бугры заполняли черное облачение.

«Бежим скорей», — сказала сестра Марта. Она не могла прикоснуться к сестре Поле. И все-таки прикоснулась. Она взяла сестру Полу за маленькую красную руку и вместе с ней побежала за помощью.

«Ты не виновата, — кричала она на бегу. — Никто не виноват». Но про себя знала, что это неправда. Во всем виновата она сама. Бог видел, как она завидует сестре Поле, и сказал: «Ну что ж, я тебе покажу, к чему приводят злые помыслы».

Thomas Hinde

Журнал «Англия» — 1992 — № 1(121)