Но до этого еще шесть часов хода; за это время яхты пройдут первую четверть своего медленного и величественного двадцатичетырехчасового пути по орбите. Здесь, в начале пробега, все они движутся прямо от Солнца, так сказать, обгоняя солнечный ветер. Нужно выжать все возможное из этого первого отрезка дистанции, прежде чем яхты окажутся на противоположной стороне Земли, когда они пойдут навстречу Солнцу.

Пора провести первую проверку, сказал себе Мертон — пока плавание не представляло никаких трудностей. С помощью перископа он тщательно осмотрел парус, уделив особое внимание местам крепления снасти. Если бы тросы, узкие полоски непосеребренной пленки, не были покрыты флюоресцентной краской, разглядеть их было бы невозможно. Сейчас эти протянувшиеся на сотни метров к гигантскому парусу светящиеся цветные ленты были натянуты, как стрела. Каждая присоединялась к собственному электробрашпилю величиной чуть больше катушки спиннинга. Эти крошечные брашпили беспрерывно вращались, подавая и выбирая тросы соответственно показаниям автопилота, устанавливавшего угол наклона паруса в зависимости от положения Солнца.

Игра солнечных бликов на этом громадном, гибком парусе захватывала своей красотой. Медленные, величественные волны прокатывались по нему, посылая в небо мириады солнечных зайчиков, терявшихся у края паруса. В этих медленных колебаниях столь громадной и непрочной конструкции нет ничего неожиданного; обычно они абсолютно безвредны, но Мертон внимательно наблюдал за ними. Иногда они вызывают имеющее катастрофические последствия волнение, именуемое «рябью», которое может разнести парус в клочья.

Мертон застегнул эластичные пристяжные ремни вокруг пояса и ног, затем приложил ко лбу электроды возбудителя сна. Установил регулятор выдержки времени на три часа и расслабился.

Очень медленно, гипнотически отдавались в лобных долях его мозга удары электронного пульса. Цветные, светящиеся ленты спиралью взвились под его веками, убегая в бесконечность. Потом — провал…

Теперь Земля почти исчезла, превратившись в тоненький, блестящий серпик, неумолимо надвигавшийся на Солнце. Внутри этого светящегося серпика тускло обозначилась ночная сторона планеты с местами проглядывавшим меж облаков фосфорическим заревом больших городов. Темный диск уже заслонил огромную часть Млечного Пути; еще несколько минут, и он начнет наползать на Солнце.

Смеркалось. Когда «Диана» скользнула в тень Земли, пурпурный цвет сумерек — отсвет множества закатов в тысячах километров отсюда — окрасил ее парус. Солнце скрылось за невидимым горизонтом. За считаные минуты наступила ночь.

Мертон оглянулся на орбиту, по которой он прошел уже четверть пути вокруг Земли. Он увидел, как одна за другой погасли сверкающие звезды яхт, когда они, как и он, погружались в короткую ночь. Пройдет час, прежде чем Солнце выглянет из-за громадного черного щита. В это время они будут совершенно беспомощны, продолжая двигаться по инерции, лишенные всякой энергии.

Он включил наружный прожектор и принялся осматривать потемневший теперь парус. Тысячи акров пленки уже подернулись морщинами и обвисли, тросы ослабли — необходимо выбрать их, иначе запутаются. Но всего этого он ждал, все шло по намеченному плану.

В 64 километрах у него за кормой «Санта Мария» и «Арахна» были не так удачливы. Об их беде Мертон узнал, когда вдруг заговорило радио аварийной сети.

— Номер второй, номер шестой, говорит Контрольный пункт. По вашим траекториям неизбежно столкновение. Ваши орбиты пересекутся через шестьдесят пять минут! Не нужна ли вам помощь?

Последовала долгая пауза, пока оба капитана переваривали дурную весть. Интересно, кто виноват, подумал Мертон; возможно, одна яхта пыталась затенить другую и не успела завершить маневр — обе очутились в темноте. А теперь ни одна ничего не могла сделать. Медленно, но неуклонно они сближались, не в состоянии изменить курс на малейшую долю градуса.

И все же — шестьдесят пять минут! Это значит, они только-только выйдут вновь на солнечную сторону, вынырнув из тени Земли. Если их паруса смогут набрать достаточно силы, чтобы избежать столкновения, у них еще есть один слабый шанс. Должно быть, сейчас на борту «Арахны» и «Санта Марии» идут бешеные подсчеты.

Первой отозвалась «Арахна», ответив то, что и ожидал услышать Мертон.

— Номер шестой вызывает Контрольный пункт. Благодарим, но в помощи не нуждаемся. Справимся сами.

Так ли, подумал Мертон. Но по крайней мере зрелище будет интересное.

«Арахна» и «Санта Мария» шли под полными парусами в отчаянной попытке сохранить дистанцию. Теперь, когда между ними оставалось меньше четырех километров, почувствовав первые легкие прикосновения солнечных лучей, над ними мучительно медленно распускались сверкающие облака пленки. Почти все телеэкраны Земли передадут эту затяжную драму, но даже и сейчас, в этот последний миг было невозможно предсказать ее исход.

Оба капитана — упрямые люди. Каждый из них мог обрубить парус и сойти с дистанции, уступив возможность другому, но ни один из них этого не сделает. Слишком велик престиж, слишком много миллионов и слишком много репутаций поставлено здесь на карту. И вот бесшумно и мягко, словно снежинки в зимнюю ночь, «Санта Мария» и «Арахна» столкнулись.

Почти незаметно вполз квадратный змей в кольцо паутины; медленно, точно во сне, переплелись и запутались длинные ленты тросов. Даже занятый собственной оснасткой Мертон едва мог оторвать глаза от безмолвной, давно предугаданной катастрофы.

Больше десяти минут кружили, вздымаясь клубами, эти сверкающие облака, превращавшиеся в сплошную, неразделимую массу. Потом капсулы с экипажами отделились, и понеслись каждая своим путем на расстоянии нескольких сотен метров. Под вспышки ракет к ним поспешили спасательные корабли.

Значит, нас остается пятеро, подумал Мертон. Ему стало жаль капитанов, приложивших столько старания, чтобы устранить друг друга всего через несколько часов после старта. Но они молоды, они еще успеют взять свое.

Через несколько минут число их сократилось до четырех. Мертон с самого начала сомневался в возможностях медленно вращающегося «Солнечного луча». Теперь он убедился, что сомнения его подтвердились.

Марсианский корабль не сумел повернуть на другой галс; вращение придало ему чрезмерную остойчивость. Вместо того, чтобы встать ребром к Солнцу, огромное кольцо его паруса развернулось к нему всей своей шириной. Теперь с почти предельным ускорением его относило назад.

Пожалуй, это самая досадная вещь, какая может произойти с капитаном — даже хуже столкновения, потому что тут некого винить, кроме себя. Но медленно исчезавшему вдали невезучему экипажу колоний неоткуда ждать особого сочувствия. Перед началом гонок они сделали массу наглых заявлений, так что то, что произошло с ними, не что иное как поэтическая справедливость.

Тем не менее рано сбрасывать «Солнечный луч» со счетов. Ведь нужно пройти 800.000 километров, он еще может подтянуться. А случись еще несколько аварий, быть может, ему одному придется завершать гонки. Так уже бывало.

Следующая авария произошла, когда яхты пересекали вертикаль от Земли до Солнца, вступая на ту часть дистанции, где они двигались за счет солнечной энергии. С борта «Дианы» Мертон увидел, как напрягся огромный парус, развернувшись к Солнцу, которое гнало его вперед. Она стала набирать скорость, начав с ускорения в миллионные доли силы тяжести, хотя максимальных размеров оно достигнет лишь много часов спустя.

Но «Паутинке» не достигнуть его никогда. Возвращение энергии всегда критический момент, и «Паутинка» не выдержала.

Эту тревожную новость Мертон узнал из радиокомментария Блера — он приглушил, но не выключил радио: «Алло, на «Паутинке» рябь!» Мертон поспешил к перископу, но поначалу не мог углядеть на огромном диске ее паруса никаких неполадок. Разглядеть было трудно, потому что тот был повернут к нему почти ребром, имея вид узкого эллипса; однако, наконец, он увидел, что взад и вперед по нему пробегали медленные, непреодолимые волны. Если экипаж не сумеет погасить этих колебаний, своевременно, но очень осторожно натянув тросы, парус разорвет в клочья.