Вы когда нибудь видели солнце, Свет, которого ярче в сто крат… А озёра — прозрачные донца… Среди белого дня звездопад? Может вам приходилось напиться родниковой воды, как хрусталь? Белым облаком нежно укрыться, И вдыхать необъятную даль? Нет… вы не видели яркого солнца, И озёр не встречали таких. Пили воду вы только с колодца, И влюблялись вы тоже, в других! Мне же, знаю, судьба улыбнулась, Приоткрыла заветную дверь. Жарким пламенем солнце коснулось, И пусть буду я, пеплом теперь! Бурлящим потоком расплавленной стали, Стремится река не жалея огня. Спасётся кто-либо в реке той, едва ли, Придёт и мой срок, заберёт и меня. Свинцовые вина за плещут в бокалах, Зловонные яства на стол подадут. Танцовщицы ада, как свечки на скалах То вспыхнут огнём, то во тьме пропадут. Заблеют все разом хвалебные оды, Скрипящие глотки и чёрные рты. Со всей приисподни сойдутся уроды, Принять новобранца в свои же ряды. Согреют в смоле, заполняя всё смрадом Сгораемой кожи из тысячи тел. Останется только срастись кровью с адом Гореть в нём на вечно мой грешный удел.  Тихо, ковыль не шелохнётся. И в небе птицу не увидишь, нет. В станицу мало кто живым вернётся, Им было по шестнадцать лет. Юнцы, в романтике военной, Не видели той грязи что вокруг. Была уверенность у них лишь несомненной, Что вот они-то победят не вдруг. Каждый мечтал, вернутся после боя, И встретить на балу мадмуазель. Вскружить ей голову рассказами героя, Смущённо поправляя всё шинель. Но то мечты, в реальности другое, Война не дарит шансов ни кому. И неподвижно, тело молодое, Лежит в степи, как в родовом дому. Кадетский корпус, стройными рядами, Под барабанов дробь, ложится под свинцом. В лучах горят погоны вензелями… Им Тихий Дон стал домом и отцом. Забери меня туман, Упаду в траву росою. Напою степной бурьян, Каждой капелькой, собою. Забери меня ковыль, В серебристый омут шёлка. Пусть уйду потом я в пыль, Ветер, пыль поднимет ловко. Забери меня ручей, Я к реке найду дорогу. Сотни солнечных лучей, Испарят мою тревогу. Забери меня песок, Я песчинкой твоей стану. Видно выпал и мне срок, Ближе быть, к степи, К бурьяну… Теперь осталась только жалость, Других эмоций больше нет. А может раньше лишь казалось… Что в этом взгляде неба свет. Вдруг проявились недостатки, Изъяны стали вдруг видны. А в памяти кружат остатки, Большой и чувственной весны. Закат сменялся в миг рассветом, А нам казалось, час прошёл. Теперь ушло всё, бродит где то, Покой на сердце снизошёл. Теперь всё стало безразличным, Ни чувств, ни страсти… ни чего… И как то сразу стал привычным, Рассветный луч для одного… Туман как водится растаял, В траву росою он упал. И точку он во всём поставил, Сказал… забудь… как и не знал. Забыл, и вспоминать не смею. Нет в сердце грусти ни о чём. Есть только жалость, Вас… Жалею… Но мне не жаль, не видеть нас… Вдвоём… У времени нет власти над тобою… У времени нет власти над тобою, Бессильно время, мимо проходя. Хранима ты Венерою самою, Твой ярче свет горит день ото дня. Тревоги снов, судьбы невзгоды Уходят, по дороге пыль клубя. И годы, прочь уходят годы… Как только взглядом нахожу тебя. Несчастен тот, кто красоты не видит, В твоих бездонных, голубых глазах. Не видя света, в сумраке он сгинет, Бедняги сердце не покинет страх. Блажен безумец, что тобой пленённый, В лучах твоих, сгорающий дотла. Застывший словно камень изумлённый, Познал он свет, и отступила мгла. Лучи твои испепелят глазницы, Заноет сердце лютою тоскою. Лишь красоте твоей неведомы границы У времени, нет власти над тобою!  Отпускаю тебя, любовь… Ты голубкой лети к другому. Повторяю я вновь и вновь, Сердцу раненому, больному. Ты вольна, ты свободна — лети! Взмах крыла, и любви больше нет. До тебя мне теперь не дойти, Далека ты, растаял уж след. Улетай же голубка моя… Мы с тобой уже не по воркуем. Стану вороном чёрным я, И друг друга мы скоро забудем. Быть мне вороном триста лет, Ты же голубем будешь вечно. В облаках нам не встретится, нет Птичья жизнь сложена безупречно. Улетай же голубка, лети… В голубиную, белую стаю. Пусть не будет преград на пути, Ну а я, к воронью улетаю… |
