Осенью 1943 г. завершилась 15-месячная битва за Кавказ, в ходе которой вермахт потерял до 400 тыс. убитыми, ранеными и пленными, а Красная Армия —до 1,5 млн солдат и офицеров.
Немцам удалось избежать «крымской ловушки», эвакуировав на Керченский полуостров 227 484 солдата и офицера, 28 486 рабочих из местного населения, 25 тыс. раненых, 1815 орудий, 21 230 автомашин. В ходе этой операции они потеряли 226 убитыми, 656 ранеными и 605 пропавшими без вести. До конца декабря 1943 г. оставался изолирован к северо-востоку от Керчи десант советской 18-й армии, и после 40 дней борьбы его пришлось эвакуировать на Тамань.
Но потери вермахта за 1943 г. оказались большими: 800 тыс. убитыми и умершими от ран, 340 тыс. пленными и ранеными, 19 300 орудий, более 6 тыс. танков. Например, 106-я пехотная дивизия 46-го корпуса 8-й армии группы «Юг» за март—декабрь потеряла 15 005 солдат и офицеров, в том числе 2407 убитыми. Пришлось расформировать или превратить в так называемые «малые дивизии» (по 10 700 человек личного состава) 40 соединений. Когда количество полевых войск на Восточном фронте уменьшилось до 2 млн человек, сюда стали в массовом масштабе отправлять тыловиков, 16—17-летних юношей, а в войска ПВО — девушек, иностранцев, фольксдойчей.
От Тегерана — к Нормандии
26 ноября 1943 г. на самолете марки С-47 в сопровождении трех групп истребителей из Баку в Тегеран вылетел Сталин. Вел самолет не претендовавший на это М. Громов, а генерал В. Грачев, практический опыт которого казался диктатору надежнее. Он пилотировал его на обратном пути 2 декабря. За этот полет он получил полководческий орден Суворова I степени, а члены экипажа — ордена Ленина. Красного Знамени и другие награды.
Процесс организации Тегеранской конференции оказался нелегким. В течение 1942—1943 гг. Сталин категорически отказывался встречаться с лидерами Великобритании и США, отговариваясь тем, что на фронте дела идут плохо и его отсутствие может еще более ухудшить их. 31 июля 1942 г. Черчилль умолял Сталина принять его для встречи «в Астрахани, на Кавказе или в каком-либо другом подходящем месте», но приглашения так и не получил. Не прибыл Сталин, как и Молотов, в Каир, предпочтя встретиться в августе с премьером Британии в Москве. Интересную причину выдвинул Сталин при объяснении его отсутствия в Каире: там присутствовал Чан Кайши, а контакты с ним советского лидера могли вызвать недовольство Японии.
Чтобы уверить Сталина в неприятии идей Черчилля относительно открытия второго фронта в районе Средиземноморья, искреннем расположении к нему. Рузвельт в мае 1943 г. послал в Москву бывшего представителя США в СССР на протяжении 1937—1938 гг. Д. Е. Дэвиса. Президенту было известно, что тот являлся искренним почитателем кремлевского диктатора. С помощью искусной лести Д. Дэвису удалось уговорить Сталина лично встретиться с президентом США. Однако отказ союзников открыть второй фронт до 1944 г. заставил Сталина
отложить встречу. Зато обиделся Черчилль, упрекнув Рузвельта в недооценке вражеской пропаганды, которая не преминула бы сыграть на противоречиях в стане союзников в случае двух-, а не трехсторонних переговоров.
Лишь в октябре 1943 г. госсекретарю США К. Хиллу удалось уговорить его, но и после своего согласия Сталин просил Рузвельта отложить встречу до весны 1944-го и провести ее на базе советских ВВС в Фейрбенксе (Аляска).
Перед отъездом в иранскую столицу Сталин заранее подготовил почву для успешной реализации своих целей. Агенты НКВД распространили слух, что Гитлер предложил СССР подписать перемирие. И только потому, что фюрер якобы требовал остановить немецкие армии не по линии «Риббентропа—Молотова», а на правом берегу Днепра, переговоры не состоялись. Налганные этой фальшивкой, Рузвельт и Черчилль, как показывают материалы конференции, всячески старались угодить Сталину. Ведь без Красной Армии они не надеялись достигнуть основной цели — уничтожить Германию как экономического и политического конкурента, а если удастся — превратить только в сельскохозяйственный, зависимый от других государств регион.
Кроме того, службы А. Берии через разведчика-тер-рориста Н. И. Кузнецова подкинули доверчивым американцам дезинформацию о подготовке нацистами покушения на Рузвельта в Тегеране (операция «Длинный коготь»). Как позднее установила британская разведка, э тот трюк был организован для более тесного контакта Сталина с президентом США. Последний, как известно, проживал в здании советского посольства, что создавало прекрасную возможность для подслушивания и психологического сближения с советским лидером. Присутствие великолепных филиппинских поваров, обычно сопровождавших Рузвельта на яхте, скрашивало ему пребывание в чужих стенах.
В канун своей первой личной встречи со Сталиным в Тегеране Рузвельт говорил кардиналу Ф. Спеллману: после победы над Гитлером Австрия, Венгрия и Хорватия неизбежно попадут под контроль Советского Союза, а в Германии и. возможно, в Австрии будет установлена коммунистическая система правления. Рузвельт честно признался: хотя Сталин может дать обещание останови гь Красную Армию на границах Европы, но вряд ли он сдержит его. Однако, с пафосом воскликнул президент, после 10—20 лет контактов с Западом в СССР неминуемо исчезнет варварство. Рузвельт долго оставался верен сокровенной мечте: мир на планете должны поддерживать четыре шерифа: США, Великобритания, Россия и Китай. Разочаровавшись в эффективности Лиги наций, он не включил пункт о создании подобной организации даже в Атлантическую хартию. Но когда президент излагал свои мысли Молотогу (он прибыл в мае 1942 г. в США как некий « мистер Браун») и А. Идену, британский министр несколько охладил его пыл. Будущий премьер Англии резонно заметил. что в Китае, например, скоро свершится революция, поэтому в мировые полицейские он не подходит.
Союз со Сталиным виделся Рузвельту построенным на взаимовыгодной торговле, для которой прежде всего необходима стабильность. Выдавая желаемое за действительное, он говорил: если бы я был русским, моим самым страстным желанием стало бы путешествие по всей территории США. Вряд ли он понимал, что такие мысли в СССР являлись не просто крамольными, а опасными для жизни граждан.
К тому времени многочисленные обвинения В. Ленина по адресу русского империализма были напрочь стерты из сознания масс целенаправленной пропагандистской кампанией, успешно представившей дореволюционную
Россию безропотным придатком Запада. Дирижировавший ею Сталин не допустил даже издания при своей жизни ленинских «Тетрадей по империализму», посчитав их идеологически вредными духу русского па триотизма.
Не менее оптимистично выглядели и прогнозы К. Хилла, который видел послевоенный мир избавленным от эксцессов нацизма и коммунизма, не нуждающимся в оборонительных или других гарантирующих безопасность союзах. Между тем американская общественность с конца 1943 г. гадала: претендует ли Сталин на весь мир или только на Восточную Европу?
Ряд аналитиков США еще в 1939—1941 гт. считали политику СССР типично имперской. Они были уверены, что после победы советские лидеры будут настаивать на признании советских границ по состоянию на 22 июня 1941 г. Но по настоянию Рузвельта госдепаргамент обязан был относиться весьма предупредительно ко всем территориальным претензиям Сталина. В мае 1943 г. специалисты США подготовили шесть альтернативных вариантов демаркации советско-польской границы, хотя вопрос о принадлежности Львова и Вильно оставался открытым.
Характерна реакция на высылку в марте 1940 г. советскими властями с о. Ханко большинства финнов и присоединение к СССР региона Салла, принадлежавшего Финляндии с 1595 г. При обсуждении этого вопроса в январе 1943 г. американское руководство безоговорочно признало право на них Советского Союза. Предупредительность. с которой это было сделано, создавала впечатление. что президент готов уступить Сталину всю Финляндию.
