Продолжает зашивать платье. Уилф смотрит на Рэджи, который накладывает последние мазки на свой грим.
УИЛФ. Я солгал.
РЭДЖ. В чем?
УИЛФ. Я изменил Мелиссе. Один раз. С проституткой в Амстердаме. Нет, два раза. С другой проституткой в Гамбурге. (Обрывает себя…) Мелисса ничего не узнала. Правда, спросила, почему я в тот день трижды мылся в душе? (Маленькая пауза.) Ты изменял Джин? Из-за этого от тебя она ушла?
РЭДЖ. Я бы не хотел обсуждать этот вопрос, если ты не возражаешь. Прости.
УИЛФ. Да, готов поклясться, что ты был хорошим жеребцом, только втихую. Это напомнило мне, что лучше бы мне подложить кое-что, пока я не забыл…
Он достает из сумки три носка, кусочек бумажки выпадает из них.)
Добрый день…
(Он развертывает бумажку.)
(Он ее разворачивает.) Я сейчас умру. Рэджи, помнишь, я говорил тебе, что у меня есть мысль об искусстве?
РЭДЖ. нет.
УИЛФ. Говорил…
РЭДЖ. Когда?
УИЛФ. Не знаю когда, несколько лет назад, вчера, прошлым месяцем, я не знаю. Ты сказал, что во мне есть что-то удивительное…
РЭДЖ. Это правда…
УИЛФ. Слушай. (Читает.) «Искусство бессмысленно, если оно не волнует».
Рэдж думает над этим.
РЭДЖ. Можно взглянуть?
Уилф протягивает ему записку…
«Искусство бессмысленно, если оно не заставляет тебя чувствовать». Это очень красиво, Уилф.
УИЛФ. Спасибо.
РЭДЖ. И я верю, что это правда… Видишь? Я был прав. У тебя действительно проницательный ум. Что толку, если искусство умно, оригинально, стильно, когда оно не волнует? (Он прикасается к своей груди) Эрнст Ньюман прав. Поэзия — это просто уход в сторону. Я должен вставить это в свою вступительную речь.
УИЛФ. (приподнимая подол своего камзола) Ну? Разве я не похож на настоящего мужчину?
РЭДЖ. Прекрати, это пошло.
СИССИ. Попробуй снова…
Она влезла в платье, и Джин опять помогает ей. В это время:
УИЛФ (из-за ширмы). Сисси, ты готова? Мы опаздываем…
СИССИ. Минуточку… (Джин.) Ну?
ДЖИН (пытается застегнуть платье) Вот.
СИССИ. Слава богу. (Она спешно скрывается за ширмой)
УИЛФ. Сначала Рэдж.
РЭДЖ. Я бы хотел, чтобы ты нарисовала бороду и усы.
СИССИ. С удовольствием. (Гримирует его.)
Уилф бродит вокруг ширмы. Джин слушает и нашептывает… Уилф садится рядом с ней. Она сердито выключает плеер и снимает наушники.
ДЖИН. Я пытаюсь сосредоточиться. Не мог бы ты сесть где-нибудь еще.
УИЛФ. Мне хотелось поболтать.
ДЖИН. О чем?
УИЛФ. 0 наших палках. Я думаю, что нам надо постараться играть без них.
ДЖИН. Я не уверена, что смогу. У меня сегодня разболелось бедро…
УИЛФ. И я не уверен, смогу ли. Но я думаю, что мы должны постараться. Это было бы достойнее. Романтичней. Это как… ты стоишь за кулисами и хочешь в туалет, а вышел на сцену и все забыл.
Джин встает, делает без палки несколько шагов.
ДЖИН. Я могу о тебя опереться.
УИЛФ. Обопрись о Реджи, это будет надежней. И ему будет приятно. Он тебя обожает.
ДЖИН. Неужели?
УИЛФ. Конечно. Думаю, что Рэджи не переставал тебя любить никогда.
ДЖИН. Откуда ты знаешь? Он сам сказал?
УИЛФ. Нет. Но у меня проницательный ум.
Как это странно, строить теперь свое будущее с Рэджинальдом Пейджем. (Она опять погружается в музыку.)
УИЛФ. Интересно, чем мы займемся, когда это все закончиться?
Он напевает что-то про себя. Сисси пудрит Рэджи.
СИССИ. Вот. Очень хорошо. Посмотри, как тебе?
Рэджи глядит в зеркало.
РЭДЖ. Великолепно. Ты настоящий художник, Сисси.
СИССИ. Спасибо. И, знаешь Рэджи, ты не должен бояться, это никогда не поздно. Просто думай об Эйфелевой башне.
Рэджи глядит на нее в страшном смущении.
А если не получится, то есть один человек в Мадрасе, который готовит волшебное зелье. (Она отходит от него.) Тебе что-нибудь нужно, Уилф?
УИЛФ. Все, как обычно. Хотя, и грим ты мне можешь подправить, если, конечно, хочешь…
СИССИ. (она внимательно осматривает его лицо) Хорошо, но только, если ты сядешь себе на руки. Я тебя знаю.
Она подправляет ему грим.
ДЖИН. А я попробую ходить без палки. Я сделала это, когда вошла в ложу в Ковент-Гарден. Я рассказывала вам? Мне аплодировали стоя.
РЭДЖ. Эй, поторопитесь. Мне кажется, мы следующие.
Джин, прихрамывая, переходит на мужскую сторону ширмы и встречается лицом к лицу с Рэджи.
РЭДЖ. Ты очень красивая, Джин.
ДЖИН. И ты замечательно выглядишь.
РЭДЖ. И скоро мы будем молоды опять.
ДЖИН. Поживем-увидим.
Яркий луч прожектора. Рэдж вступает в него. Он кланяется. Аплодисменты. Свист. Рэдж надевает очки и достает свои записи. Руки у него дрожат.
РЭДЖ. Дамы и господа!..
Голос Бобби Свансона. Где гитарист из Индии?
Смех.
РЭДЖ. Успокойся, Бобби, он здесь, дорогой. Дамы и господа. Сегодня трое моих коллег и я надеемся начать новую традицию в этом доме.
Голос Бобби Свансона. Какую? Петь хором?
Громкий смех в зале.
РЭДЖ. Мы хотим перенести вас в прошлое, когда наши голоса были сильными и, я осмелюсь сказать, красивыми. Мы пришли к решению, после долгих споров и обсуждений, что мы не изменились. В душе, по крайней мере. А душа наша проявлялась сильнее всего, когда мы пели. Когда мы занимались тем, что делали лучше. Итак, сегодня вечером, 10 октября, в день рождения Джузеппе Верди, мы хотим напомнить вам, на что мы когда-то были способны, и что мы записали много лет назад. Я надеюсь, что это вас взволнует, не мы, но великая музыка, ибо искусство бессмысленно, если оно… (в панике ищет записку)… искусство бессмысленно… бессмысленно…
УИЛФ (шепчет сзади) Если оно не волнует.
РЭДЖ…да, если оно не может взволновать. Итак, пришло время представиться. Я исполняю роль Герцога Мантуи, а в роли Риголетто мы будем иметь счастье видеть знаменитого баритона, соперника Титто Гоби, мистера Уилфреда Бонда.
Уилф прихрамывая, выходит, кланяется под гром аплодисментов. Когда он выпрямляется…
Голос Бобби Свансона. Смотрите, это Квазимодо!
УИЛФ. Бобби, если ты не заткнешься, я спущусь и отшлепую тебя.
Голос Бобби Свансона. Да, пожалуйста…
