Но я смотрю. Всегда смотрю.

В чем его проблема?

Бу и Рок разговаривают, хорошо, они спорят, а я слушаю, пока Нокс разглядывает нас через нахмуренные брови. Они всегда пытаются включить меня в свой разговор... хорошо, спор, но все эти дни мне было мало что сказать.

Нокс натолкнулся на меня вчера, и я пошатнулась, он поддерживал меня за бедра своими большими руками. Я тихо пробормотала:

— Мне очень жаль, я тебя не видела.

И он посмотрел на меня так, будто бы я утратила свой чертов разум. Иногда я думаю, что это может быть правдой.

Схожу с ума, а именно очень медленно.

И вот я здесь, лежу в постели в два часа дня, пытаясь еще больше не потерять и так уже потерянный рассудок. Даже чтение уже не помогает.

У меня постоянно сжимается живот, мое тело неподвижно, в голове стучит, зубы стиснуты. Напряженность натянула меня сильнее, чем струну.

Стук в дверь выдергивает меня из мыслей в моей голове. Быстро поднимаю голову, она кружится, и я кладу руку себе на лоб, чтобы прийти в норму. Немного встряхивая головой, я вижу, как Бу стоит с обеспокоенным выражением лица.

— Ты в порядке, Диди?

— Все хорошо, спасибо. Просто немножко устала, — я быстро отвечаю.

— Плохо спишь?

Сон? Что это? Проводя рукой по запутанным волосам, я говорю:

— О, нет. Не так чтобы очень. Что такое?

Бу протягивает тарелку со сложенными на ней сэндвичами, чипсами и фруктами. Выглядит восхитительно, но мой желудок сразу сжимается. Похоже, это будет очередная впустую потраченная еда.

Притворно улыбаясь, я говорю ей:

— Спасибо тебе. Выглядит замечательно.

Я не хочу быть злой с Бу, она единственная кто была добра ко мне, и хотя я возмущена тем, что меня здесь держат, она не заслуживает моей стервозности. Поднимаясь, я с улыбкой беру тарелку и кладу ее на тумбочку. Ее лицо хмурится, когда она спрашивает:

— Ты не голодна? Ты мало ела последние несколько дней. Возможно, еда поможет от твоей усталости.

Все еще растягиваясь в притворной улыбке, я лгу:

— Да, конечно. Я скоро поем. Еще раз спасибо.

Открывая книгу, я не поднимаю взгляд снова. Я слышу, как она уходит, и мое тело немного расслабляется. Не проходит и пяти минут как в дверях появляется сердитый Нокс.

Обходя тумбочку, он берет тарелку и сует ее мне под нос.

— Ешь.

Я мысленно вздыхаю. Я не хочу сейчас иметь с ним дело. Беря тарелку, вежливо произношу:

— Спасибо, но я не слишком голодна сейчас и поем позже.

— Чушь собачья.

Моя голова поднимается.

— Прошу прощения?

Он наклоняется ближе ко мне

— Я сказал «чушь собачья».

Не будучи уверенной что ответить, я опускаю голову назад к своей книге и притворяюсь, что читаю. Нокс продолжает:

— Я понимаю, что ты не слишком голодна. Это логично. Вообще-то это вполне нормально в данной ситуации. Но я называю чушью собачьей изменение в поведении. Что это еще за «спасибо» и «пожалуйста»? Это не та вспыльчивая девушка, которую я встретил неделю назад и уж точно не девушка, за которой я вел слежку. Что с ней произошло?

Мое тело еще больше напрягается. Нокс наклоняется и тихо спрашивает:

— Куда она делась, Лили?

Неожиданно разозлившись, я шепчу сквозь стиснутые губы:

— Ты сломил ее, Нокс. Теперь ты счастлив?

Моя злость увядает и сменяется унижением, когда он отвечает:

— Черта с два, она была долбаным приколистом. Эта ее жалкая версия меня злит. Мне не нравится эта Лили, верни старую. Ну, ты поняла? Сильную Лили.

Роняя книгу, я сильно сжимаю кулаки.

Нокс замечает это и говорит:

— Вот же она. Теперь только нужно разобраться, как заставить ее остаться с нами, потому что, — он насмехается, — вежливая Лили бесит. Она из тех, кто хочет плакаться в жилетку. Она из тех, кто отказывается есть или злиться, или присоединиться к нам здесь в реальном мире.

Как раз тогда, когда я думаю, что не могу стать еще злее, мне доказывают, что я ошиблась, когда его губы касаются моего уха и он шепчет:

— Она — жалкая.

Всё происходит как в замедленной съемке.

Моя рука скользит под тарелку и подбрасывает ее вверх. Сэндвичи, фрукты и чипсы летят в воздухе, и я смотрю с широко распахнутыми глазами, как они ударяются Ноксу в грудь, подбородок и живот. Мои губы складываются в форме «О», и я было начинаю извиняться, пока не вижу, что он самодовольно улыбается.

И это не обычная улыбка.

Это улыбка победителя.

Подскакиваю на кровати, мои губы раскрываются, и комок трехдневной ненависти извергается из моего рта:

— Ты потянул меня за волосы! Нет! Ты не только потянул за волосы, ты тащил меня назад в дом за хвост, будто бы я была гребаной собакой на поводке! — указывая на свою подушку, я воплю: — Я не спала три дня, Нокс! Ты знаешь, что это делает с человеком? — я мерю шагами свою кровать. — Ты был весь такой «Прости меня, этого больше не повторится» и просто ожидал, чтобы я об этом забыла. Ко мне никогда не прикасался мужчина в гневе, а ты просто отмахнулся от этого, будто это ничто. Знаешь, что я хочу сказать по этому поводу, Нокс? — оборачиваясь к нему, я наклоняюсь и кричу ему в лицо: — Пошел на хрен! Вот что я говорю по этому поводу! Возьми свое долбаное извинение и засунь его себе в задницу. — Выпрямляясь, я держу свои руки по швам. — Ох, но тебя сначала придется вытащить палку, которая у тебя там, чтобы освободить место.

Мои глаза расширяются, и я поднимаю указательный палец.

— О! И ты знаешь, что я еще поняла? — Нокс смотрит на меня, полностью лишенный каких-либо эмоций. Я продолжаю: — Когда кто-то наблюдает за тем, как ты спишь — это странно! Не странно, а ....— я шевелю своими пальцами в воздухе перед собой — ...жутко!

Нокс продолжает смотреть на меня тяжелым взглядом. Задыхаясь, я выпрямляюсь и хрипло бормочу:

— Я схожу здесь с ума, Нокс. Мне действительно поможет, если ты просто оставишь меня в покое.

Осознавая, что я исчерпала то малое количество энергии, которое у меня оставалось, мои колени трясутся, и как только они подгибаются, я тянусь, чтобы схватиться за его плечи. В то же время, он подается вперед и крепко хватает меня за талию. Когда он смотрит вниз на свои пальцы, которые практически соприкасаются, он хмурится от моей очевидной потери веса.

— Тебе нужно что-то поесть. Хотя-бы что-то, Лили. Ты скажешь мне, что по твоему мнению ты могла бы съесть, а я это для тебя принесу.

Внезапно ощущая тошноту, моя хватка на его плечах ослабляется. Я быстро моргаю, тщетно пытаясь увидеть сквозь яркие белые пятна, которые слепят меня. Уши закладывает от давления, дыхание учащается, и я дрожу. Я быстро отвечаю:

— Я не думаю, что ты можешь доставить это вовремя. — Мое тело слабеет и наклоняется в сторону, когда я невнятно произношу: — Поймай меня. Хорошо?

***

Нокс

Держа Лили в своих руках и ощущая ее вес или недостаток веса, мне внезапно становится стыдно.

Черт бы побрал все это. Я слишком долго пускал все это на самотек. Следовало бы прекратить все это раньше.

Я видел тот самый момент, когда все происходило. Мгновение, когда она теряла сознание. И она тоже знала, что это происходило. «Поймай меня. Хорошо?».

Смотря вниз на ее бледное, искаженное лицо, я трясу головой от чувства бессилия и борюсь с желанием зарычать. Ее длинные, темные ресницы покоятся на щеках, и мне приходится приложить все свои силы, чтобы остановить себя от того, чтобы провести большим пальцем по ее розовым пухлым губам.

Проблема. Я знал, что ты будешь проблемой, мисси.

Совершенно ясно, что это все ее вина. Если бы она только научилась делать то, что ей велено и попыталась на чертову секунду думать рационально, то ничего из этого не произошло бы. У нас будет серьезный разговор, когда она очнется.

«О, да, это всё ее вина. Она испуганная молодая девушка с простой нуждой — поговорить с кем-то, кому она доверяет. Ты теряешь хватку, мужик, ведя себя, как упоенный властью охранник в торговом центре».