– Докладываю также, что вместе с ним прибыл товарищ Дробин…

– И Дробин – тоже? Вот он, оказывается, где?!

Полковник в замешательстве помолчал, не зная, как реагировать на этот возглас руководителя страны.

«Я полдня ищу этого разгильдяя!» – мысленно проворчал тем временем Русаков, вспомнив, что по телефону велел одному из остававшихся в Кремле референтов разыскать руководителя своего аппарата, до которого старший помощник Веденин никак не мог дозвониться. – Правда, теперь уже возникал вопрос: действительно ли помощник не смог дозвониться или же попросту не желал?» – все основательнее предавался генсек-президент своим подозрениям в заговоре.

– Дальше идут: генерал армии Банников…

«Замминистра обороны, главком Сухопутных войск?! – изумился Русаков. – Ему что здесь понадобилось, да еще и в составе «группы товарищей?!».

– А сам министр обороны маршал Карелин прибыл?

– Никак нет, не замечен, – ответил полковник после некоторой заминки.

– Вот именно, пока что «не замечен». Тогда как здесь оказался главком Сухопутных войск? Ему-то кто позволил появляться в резиденции Президента, в которой по должности без вызова ему вообще появляться не положено?

– Не могу знать, товарищ Президент.

– Так выясните.

– Прошу прощения, но теперь уже мне, по званию и должности, прибегать к подобным выяснениям не положено. Это удобнее было бы выяснить вашему помощнику. К тому же главком уже здесь, и с этим приходится считаться.

«…Уже хотя бы потому, что за всяким главкомом стоит все сухопутное воинство, целая армия», – мысленно поддержал его руководитель страны, наконец-то улавливая в голосе полковника, в этих его словах «…и с этим приходится считаться», некую доверительность.

Буров перестал строить из себя «незнайку», и, по существу, предупреждал его, что просто так, по личной прихоти или каким-то служебным делам, главком в крымской резиденции главы державы появиться действительно не может. И что прихватили его с собой «московские товарищи» только с одной целью – для силового устрашения.

А затем генсек-президенту пришлось напрячь всю свою фантазию, чтобы понять, причем здесь некий «товарищ Вальяжнин».

– Это еще кто такой – Вальяжнин? – мрачно поинтересовался он.

– Не могу знать, товарищ Президент. Но случайных людей в списке быть не может. Кстати, мне подсказывают, что, как выяснилось, группу «московских товарищей» сопровождают начальник управления охраны КГБ генерал-лейтенант Цеханов и генерал-майор госбезопасности Ротмистров, а значит…

Только теперь генсек-президент вспомнил: ба, так ведь Вальяжнин – является недавно введенным в состав членом Политбюро ЦК КПСС, поскольку назначен первым заместителем председателя Госкомитета по обороне! Из числа, так сказать, военно-промышленных производственников.

К тому же, стало ясно, почему вдруг «группа товарищей» столь легко проникла на территорию резиденции: ее провел генерал кагэбэ Цеханов. Кто из президентской охраны решился бы не впустить на территорию резиденции своего всесильного шефа?!

…Теперь уже Курбанов почти физически ощущал, как взгляд вишневых – с сиреневой поволокой – глаз женщины лазером пробивает, буквально вбуравливается ему в затылок, взбудораживая сознание и вызывая раздражающее чувство дискомфорта.

«Вынуждает обратить на нее внимание, вступить в контакт?! – мрачно удивился майор. – Ну, так вот он я, маз-зурка при свечах!» – и, протиснувшись между рыхлыми телесами двух женщин и дурно пахнущим бомжом, вновь оказался рядом с брюнеткой.

С любопытством проследив за его приближением, женщина демонстративно отвернулась к окну. Однако Курбанов не торопился обходить ее. За флирт надо было расплачиваться. Виктор умышленно протискивался так, чтобы поочередно коснуться ногами ее бедра, вдохнуть изумительный аромат духов, внимательнее присмотреться к профилю.

Женщине было под тридцать. Любовно отточенные черты смугловатого европейского лица умилительно сливались с едва уловимыми очертаниями азиатского лика, а смоль волос представлялась ему настолько натуральной и такой манящей, что Виктор едва сдерживался, чтобы не запустить в нее пальцы.

Женские волосы всегда были его слабостью. Если он когда-либо и влюблялся, то не в лицо, не в стан, и не в «бедрастую» походку, а именно в волосы. Однажды даже вынужден был расстаться с прекрасной женщиной, буквально взрывавшейся гневом при каждой попытке Виктора пройтись пальцами по ее густоволосому, курчавому и, как терновник, жесткому затылку. Притом что он так и не понял, почему подобные прикосновения вызывали у избранницы столь яростное невосприятие.

– Вы так наклонились надо мной, мужчина, словно чего-то там, на моем затылке, упорно ищете, – не теряла присутствия духа обладательница телесной роскоши.

– Родинки на плечах считаю.

– Во-от как?! И много их там?

– Всего две. – Чтобы не привлекать всеобщее внимание, они общались вполголоса, едва выговаривая слова.

– Странно, все остальные мужчины насчитывали по три. Плохо стараетесь, кабальеро.

– Значит, до третьей пока не добрался, – еще беспардоннее склонился над ней Курбанов, сожалея, что так и не решится оттянуть ворот платья.

– Уж не собираетесь ли припадать к каждой из них? – иронично, хотя и с легкой тревогой, поинтересовалась женщина.

– Пока что не… собираюсь.

– А стоило бы.

«Ну, знаешь! – изумился Курбанов, окончательно сраженный ее неуязвимостью. – Интересно, как бы ты отреагировала, если бы действительно стал припадать?! Причем к каждой из трех, маз-зурка при свечах!»

Виктор и дальше нависал над ее охваченными белой штормовкой покатыми, аристократически-развернутыми плечами, хотя прекрасно понимал, что смущает женщину и что рано или поздно терпение ее должно было иссякнуть.

Пройдясь краем глаза по стоявшим в салоне вместительного автобуса пассажирам, он вновь решительно наклонился и едва ощутимо прикоснулся губами к завиткам на ее шее.

Женщина поежилась, повела плечами, но так и не повернулась к нему.

– Теперь-то вы наконец остынете, сир?

– Постараюсь, только вряд ли удастся.

Смуглянка медленно, словно бы утоляя боль, покачала головой.

– Люди же вокруг.

– Они понятливые.

– А скандал, который мне придется учинить, предварительно приведя вас в чувство?

– Так ведь родинки на шее считаю – только-то и всего, маз-зурка при свечах.

Двумя пальцами он все же слегка оттянул ворот платья и заглянул за него, осматривая оголенную спину. «Любая другая давно съездила бы по физиономии. Эта же, маз-зурка при свечах, молчит; странно…»

– Когда настоящий мужчина припадает к моей спине… ему уже не до переучета родинок, – сладострастно мстила ему брюнетка.

– Еще бы!

– Вот только я уже забыла, когда в последний раз это случалось.

«Слишком упрощенный сценарий», – опять усомнился Курбанов. Весь его мужской опыт свидетельствовал, что на самом деле так не бывает. То, что он только что услышал, грубо смахивало на призыв самки. Тем более что у него были все основания не верить этой смазливой паршивке относительно того, будто она действительно забыла, «когда в последний раз это случалось».

Уже нутром почувствовав, что что-то тут не так, Виктор вновь, только пристальнее, осмотрелся. Ничего подозрительного. Обычная, полусонная-полуидиотская атмосфера вечернего автобуса: одни уткнулись – кто в газету, кто в книгу; другие благопристойно дремлют или столь же благопристойно обнимаются.

Подозрение вызывал лишь стоявший чуть позади, слева, мордоворот с армейской стрижкой и гладко выбритым затылком, от которого за версту несло дешевым одеколоном из третьеразрядной парикмахерской. Но если эта паршивка в самом деле предстает в качестве приманки, то на сей раз дешево наодеколоненного дебила окажется маловато, маз-зурка при свечах. Готова ли она смириться с этим?

– Вот видите: сразу же приумолкли и занервничали, – вернула его к суровой реальности женщина. Она все еще вела себя так, словно лично ее в этом мире уже ничто не волновало.