— Качура? — спросил я.

Кот кивнул.

— Нужна помощь, — добавил Марк.

Махнув лапой, Коцький первым вошел в избу. Мы — следом. В темной комнате оказалось неожиданно убрано. По углам больше не громоздились пустые бутылки. На столе в деревянной рамке красовалась фотография рыжей Лисы.

— Жена? — кивнул Марк.

Пан Коцький покраснел сквозь густой мех и потупил глаза.

— Ты говорить еще не разучился? — Марк осторожно положил автомат на стол.

— Мяу! То есть, да, конечно. Я говорю! — затараторил Качура. — Вскоре жена из… леса вернется, курочку испечем… Чаёк заварим. Всегда рады… Гостям.

— Будут тебе гости — не соберешь кости! Военные появятся с минуты на минуту. — Марк нагнулся и приложил ухо к полу. — Чую, уже близко. Где вход в Вырий?

— Во… Военные? — растерялся Коцький.

— Где Вырий? Ну? — Марк хлопнул ладонью по автомату. Портрет Лисицы со стуком опрокинулся.

Коцький попятился, наткнулся на стену. Марк нахмурился.

— Ты же умный, Котяра. Давай, говори уже.

— По дубу можно подняться! — ответил Коцький. — Помните, где мы в последний раз пьян… отмечали после охоты? Он теперь до неба дорос.

— Помнишь? — поднял на меня глаза Марк.

Я кивнул.

— Так чего ты ждешь?! Котяра — веди!

— А ты? — взявшись за ручку, я остановился возле дверей.

Марк недобро усмехнулся.

— Немного задержусь. Стены толстые — хорошее место для обороны.

— Ты… Марк, не говори ерунды.

— А как же жена? — подал голос Коцький. — Нет, я ее искать пойду…

— Вперед! Бегом!! — Рявкнул Марк, выталкивая нас за порог.

И мы побежали. Едва изба скрылась за деревьями, сзади послышались глухие одиночные автоматные выстрелы.

Дуб вырос со времен нашей последней охоты. Вспомнилась фотография. Петр Антонович — директор школы номер пять стоит в центре с грозным «Бенелли» двенадцатого калибра в руках. Я красуюсь с левого бока, опершись ладонью о вековой ствол. Где-то с правой стороны фотографии выглядывает Качура. Марка на снимке не видно — он фотографировал.

Кем вы стали теперь? Один — упырь, второй — черт, третий — кот.

А я — предатель, бросивший друга.

Трусливый герой.

Урод, который должен все за всех решать.

Я найду это проклятое Яйцо, Марк!

Зеленая крона тонула в розовых облаках. Вы-со-ти-ща! Поплевав на руки, я вцепился в сморщенную кору и прижался к Дубу всем телом. Там, внутри, бурлили живые соки и, казалось, что где-то в глубине могучего дерева стучит сердце. Я подтянулся и ухватился за следующее углубление в коре. Сказочные герои — народ живучий.

Облака ласково касались ног. Усталости не чувствовалось, будто я не карабкался только что из последних сил. Наверное, мне помог сам Дуб, дав силы давно не тренированному телу. Вот только рубашка порвана и забрызгана кровью из царапин на груди и руках.

Весь мир под ногами. А на горизонте возвышаются туманными замками горы.

— Герой?.. Ну, наконец-то! — прошипел сзади противный голос.

Обернувшись, я замер.

Он медленно выползал из густой темноты. Когда-то вместе с мамой я любил считать вагоны составов, что проезжали мимо железнодорожной станции. Выбирающийся из логова Змей производил такой же эффект — его хотелось посчитать.

— Обидно, когда тебе дают второразрядную роль еще и в амплуа злодея, — сказал он.

«В пресмыкающемся метров десять… — подумал я. — Наверное, еще и ядовитый. Всё — съест…»

— Ненавижу кино, в котором навстречу герою бежит толпа негодяев — чтобы только эффектно пасть от его героической руки. Злодеи промахиваются, злодеи глупые, в их глазах нет веры в победу… — Слова вылетали из пасти Змея вместе с изумрудными каплями отравы. — Но я не такой! Никаких второразрядных ролей, никогда!

Глаза Змея вспыхнули зеленым огнем.

«Этот тип точно когда-то играл в провинциальном театре… Кого он мне напоминает? А клыки — с ладонь… Точно — съест!»

— Паря над городом, я понял свою роль, — продолжил Змей, неспешно подползая всё ближе. — Хочешь переписать сценарий моей пьесы? — Став дыбом, он, словно Гамлет череп бедного Йорика, протянул вперед куцую лапу, в которой блеснуло… Яйцо! — Вот! Я украл его у Птичьего Царя. Попробуй — забери!

Змей раскрыл пасть и плюнул мне под ноги. Лужа зеленоватого яда воняла серой. Я попятился.

— Может, лучше три задания? Или что там Герой должен выполнить?

Отступая, я кинул взгляд вверх. Над головой Змея в ярких солнечных лучах большое облако становилось похожим на серебристо-белого Орла. Вспыхнув радужными искрами, раскрылись призрачные крылья. Орел выдернул клювом перо и кинул вниз. Потом подмигнул и растаял в голубизне.

— Стой! — заорал Змей, щелкнув челюстями в тщетной попытке поймать подарок Орла.

Проскользнув мимо гада, перо опустилось к моим ногам. Мгновение — и не перо это вовсе, а меч, блестящая холодная сталь.

Схватившись за длинную рукоять, я ощутил что-то новое — в себе.

— Так, говоришь, никаких второразрядных ролей? — Я поднял клинок над головой обеими руками.

Змей заревел и кинулся в бой.

Горячие капли крови медленно скатывались вниз, через край облачного Вырия. Мертвый Змей плавал в луже собственной крови, постепенно растворяясь в ней. Но прежде чем сдохнуть, от основательно меня потрепал. Чудесно, что я уже в раю — никуда не надо специально добираться, чтобы умереть.

Яйцо-райцо, сверкающее на ладони, казалось теплым и живым. Одно желание? Самое-самое? Что такое счастье для всех?

Почему-то вспомнились слова капитана Матвеева, про которые я не рассказал Марку: «Вы никогда не станете своим среди этих, понимаете? Вы им не нужны. Если придется решать — сделайте всё правильно. Мы, люди, в долгу не останемся».

В голове звучали слова Марка: «Это тест… Ты должен решать… Подарок счастья…», и перед глазами проплывали картины прошлого: «Ты не наш… Убирайся прочь… Иди к своим…». Неужели капитан был прав? Наша суть, люди мы, черти или волкодлаки, остается неизменной: мир делится на своих и чужих.

Город виднелся далеко внизу. Там, в Мифгороде, люди и сказочные существа убивали друг друга.

А я всё никак не мог выбрать.

Потому что ни одно счастье для всех не стоит смерти друга.

По заполненной легким утренним туманом улице, переступая через остатки баррикад, шел Сказочный Герой. Под стоптанными башмаками трещало битое стекло, и звякали холодные автоматные гильзы. В руке у Героя что-то светилось, и это сияние собирало вокруг людей и нелюдей. С каждым шагом их становилось всё больше. Все они — чужие и свои, зачарованно смотрели на свет, избегая встречаться глазами с Героем. Под волшебными лучами стала заметна тонкая радужная пленка, что отделяла реальность от мира человеческих фантазий. Казалось — сделай шаг и попадешь в далекую Сказку, доступную лишь в беззаботном детстве.

— Как дела, пан Коцький? — Герой повернулся к Коту, который придерживал под руку хорошенькую, но изрядно растрепанную Лису.

Кот, распушив длинные седые усы, молча поклонился.

— Кажется, это ваше? — Сказочный Герой поднял с асфальта треснувшее пенсне и протянул Гайворону.

Птах, подслеповато прищурившись, схватил находку и спрятался за чьими-то спинами.

— Мое уважение, капитан, — поприветствовал Герой командира десантников, к которому льнула Полевая Русалка. — Я вернул погибших, а живые пускай разбираются в себе сами. Больше не будет крови — мы уходим туда, где нас никто не назовет чужими.

Солнце выглянуло из-за туч, осветив город. Толпа расступилась. Перед Сказочным Героем стоял одинокий человек в черной шляпе и белой футболке. Приветно махнув рукой, он шагнул навстречу, а из-под его пояса выскользнул длинный хвост с потрепанным голубым бантиком на конце.

Они пошли, и все мифические существа нерешительно тронулись следом в мир сказки. На опустевшей улице остались только военные. Капитан дернулся за Русалкой, которая выскользнула из его объятий и побежала последней, растерянно оглянулся, потом закричал: